Йен Пирс - Гибель и возрождение
Покинув пунцовую от смущения девушку, Мэри Верней отправилась спать.
ГЛАВА 4
На следующее утро Аргайл пребывал в мрачном настроении и уныло жевал тост, когда Флавия, приняв душ, пришла к нему на кухню. Она вгляделась в лицо приятеля, пытаясь уловить его настроение, потом налила себе кофе и села.
Последовало долгое молчание.
— Что с тобой? — спросила она наконец.
— Ничего.
— Но я же вижу.
Он пожевал тост, потом кивнул:
— Ты права. Зачем ты пригласила к нам эту женщину?
— Мэри Верней? Я думала, она тебе нравится.
— Нет.
— Так нужно для дела.
— Какого?
— Это был предупредительный выстрел. Она должна знать, что мы держим ее под прицелом. Джонатан, я хочу тебя спросить.
Аргайл насторожился.
— По делу о Джотто она проходила лишь свидетелем. Но судя по твоему поведению, она не так уж невинна, как я представила ее в своем рапорте?
Аргайл неуверенно кивнул.
— Раз уж ты спросила, я, пожалуй, расскажу тебе, как было на самом деле…
Она жестом остановила его:
— Лучше не надо. Мы вернули картины и, ко всеобщему удовольствию, закрыли дело. Если ты расскажешь мне сейчас, как все обстояло в действительности, я буду вынуждена доложить открывшиеся факты начальству. И снова начнется свистопляска. Понимаешь?
Он кивнул.
— Но если я выскажу предположение, что она — очень ловкая воровка, ты не посчитаешь себя обязанным вступиться за ее честь?
Он покачал головой.
— Так я и думала. Впрочем, я и тогда не очень ей верила.
— Вот как? Ты ничего мне об этом не говорила.
— Но я же понимала, что доказательств против нее у меня нет. Она помогла нам вернуть картины, и на тот момент это было главным. А сейчас я подозреваю, что она приехала сюда не просто отдохнуть.
— Не знаю, — пожал плечами Аргайл. — Насколько мне известно, у нее сейчас достаточно денег. И к тому же она и правда уже немолода. Как ты собираешься с ней поступить?
— Да никак. Буду следить за каждым ее шагом, поставлю жучка в телефон и буду вскрывать ее почту.
— Она сразу заметит слежку.
— В этом как раз и заключается идея… Она уверяла, что приехала сюда отдыхать. Возможно. Но я должна подстраховаться.
— Это из-за нее ты вчера так поздно пришла? Флавия вздохнула. Так вот почему он расстроен. Абстрагируясь от ситуации, она его понимала. Но на практике ей хотелось, чтобы он сочувствовал ей и входил в ее положение. Как, по его мнению, она должна себя вести? Сидеть дома и ждать, когда все галереи разграбят?
— Нет, — терпеливо ответила она. — Это не связано с миссис Верней. Мы получили анонимный звонок о готовящемся ограблении монастыря. Я пыталась им дозвониться, но они не отвечали на телефонные звонки. Пришлось идти к ним самой. Мне тоже это не нравится, но нам катастрофически не хватает людей с тех пор, как…
— Знаю. Вам урезали бюджет.
— Да. Я не ради собственного удовольствия бегаю ночью по темным переулкам.
— Это уже радует. Ну ладно. Я, кажется, начинаю привыкать к твоему графику.
— Только не изображай из себя страдальца.
— А если я и в самом деле страдалец?
— Перестань. Это моя работа. Мне самой уже все надоело.
— О-о? Что за настроения?
— Боттандо уходит.
— Куда?
— Уходит. Просто уходит. На повышение. Вопреки его желанию. В действительности это гораздо больше напоминает увольнение.
Аргайл отложил тост.
— Боже милостивый! Почему так вдруг? Что-то случилось?
Государственный переворот. Он пробудет с нами еще два месяца, а потом возглавит какую-то бесполезную евроинициативу, благодаря которой в следующем году кражи у нас вырастут вдвое.
— Ты говоришь так, словно все уже решено. Он что, даже не сопротивляется?
— Нет. Говорит, что это бессмысленно.
— Хм. И кто теперь будет за него?
— Номинально наше управление остается за ним. Но реальное руководство он предложил мне. Если, конечно, я не захочу уйти вместе с ним.
— Тебе хочется руководить?
— Не знаю. Конечно, мне не хочется взваливать на себя ответственность, но… я не хочу работать под началом Паоло или кого-нибудь вроде него со стороны. Нет, этого я тоже не хочу.
— Значит, ты предпочитаешь, чтобы все оставалось как есть.
Она кивнула.
— Но это нереально. Что же ты выбрала?
— Я еще не думала об этом, — сказала она, пожимая плечами.
— А чем ты будешь заниматься, если уйдешь вместе с ним в эту евроструктуру?
— Буду сидеть в офисе и с девяти до пяти перебирать бумажки. Буду приходить домой в шесть. Никакой беготни по ночам. Уйма денег, не облагаемых налогом.
Он кивнул:
— Мечта любого нормального человека.
— Да.
Он снова кивнул.
— И ты хочешь этого?
— Я смогу больше времени проводить с тобой.
— Я не просил об этом.
— Ох, Джонатан, не знаю. Мне казалось, тебе хочется, чтобы я вела спокойную жизнь.
— Я этого не говорил. Но разумеется, я буду рад видеть тебя чаще.
— Надеюсь.
— Если хочешь услышать мое мнение, то я считаю, что ты сойдешь с ума от скуки в этой евроструктуре и никакие деньги тебя от этого не спасут. Когда ты должна дать ответ?
— Боттандо дал мне неделю.
— Значит, всю неделю ты должна думать. Я тоже подумаю. А теперь давай поговорим о другом. Этот монастырь… Тебе удалось защитить его от бандитов? Кстати, что за монастырь?
— Сан-Джованни. В Авентино. Он кивнул:
— Я знаю его.
— Правда?
Флавия не уставала поражаться тому, как много Джонатан знал о ее городе. Сама она услышала о монастыре впервые.
— У них есть картина Караваджо, — добавил Джонатан. — Правда, авторство под сомнением.
— Полотно сейчас на реставрации.
— Понятно. И кто реставратор?
— Некто Дэн Менцис. Слыхал о таком? Аргайл улыбнулся и закивал:
— Он настоящий ротвейлер.
— По-твоему, эта картина может дорого стоить?
— Если это действительно Караваджо и если Менцис не превратил ее в Моне7, то да, тогда она может стоить очень дорого. Но сюжет ее слишком суров, чтобы привлечь скупщиков краденых полотен. Частным коллекционерам подавай что-нибудь более жизнерадостное: подсолнухи, импрессионистов и тому подобное. Никто не станет вешать в столовой религиозную картину в стиле барокко — люди просто не смогут есть. И потом, полотно слишком громоздкое. По моим представлениям, его нужно вывозить на грузовике.
— А что там изображено?
— Колесование святой Екатерины. Повесить подобное у себя в доме может только человек с психическими отклонениями. По-моему, уже одно это говорит о том, что автор картины не Караваджо. Он вообще не любил изображать женщин.
— А почему ты назвал Менциса ротвейлером?
— Он очень шумный, рычит так, что его слышно на много миль вокруг. Хотя, может быть, он из тех собак, что лают, да не кусают? Лично я с ним не знаком. Ты думаешь, он вступил с кем-то в сговор? Предупредил грабителей, что холст сняли с рамы и его можно с легкостью вывезти?
Флавия пожала плечами:
— Но если кто-то хочет ее выкрасть, ему нужно сделать это прежде, чем картину опять вставят в раму. И предоставить такую информацию может только Менцис.
— Приставь к нему «хвост». Поставь прослушку и тому подобное… не мне тебя учить.
— Говорю же тебе: у нас нет людей.
Придя в офис, Флавия застала Джулию в расстроенных чувствах. Девушка не могла себе простить, что Мэри Верней так легко обнаружила ее слежку. От огорчения Джулия даже забыла, что решила уйти из полиции.
— Не устраивай трагедию из-за ерунды, — сердито сказала Флавия, когда Джулия передала ей разговор с Мэри Верней и разразилась слезами. — Такое случается, и я сама виновата, что не предупредила тебя: эта женщина не так простодушна, как кажется на первый взгляд. Все, хватит лить слезы.
Флавия прикусила язык, почувствовав, что разговаривает с девушкой почти как Боттандо. Но он бы по-отечески пожурил ее, а она высокомерно отчитала. Конечно, Джулии было от чего расстроиться: первый раз за все время практики ее отправили на задание, и она его провалила.
— Сейчас ты пойдешь и напишешь рапорт, а потом я, возможно, дам тебе еще задание. Не переживай, еще наберешься опыта. Кто сейчас с ней?
— Никого.
— О Господи!
Флавия встала и потянулась к своей сумке.
— Где она? В гостинице?
Джулия посмотрела на часы.
— Она сказала, что с утра пойдет по магазинам и мы сможем найти ее на виа Кондотти.
Ворча про себя, что такая работа никуда не годится, Флавия отправилась затыкать образовавшуюся дыру. «Передай Боттандо, — сказала она Джулии, уходя, — чтобы после ленча прислал мне кого-нибудь на замену. Я позвоню и скажу, куда приходить».
Она отыскала Мэри Верней в обувном магазине — та примеряла пару весьма недешевых туфель. Легкая гримаска на ее лице говорила о том, что туфли не впору. Мэри заметила Флавию и помахала ей рукой.
— Вы решили заменить Джулию? — спросила она.
