Жан-Франсуа Паро - Мучная война
Товарищи уже ожидали его; у всех было что рассказать, кроме Рабуина, посвятившего все свободное время ухаживанию за горничной некой знатной дамы, остановившейся в «Золотом тельце». Предприняв надлежащие предосторожности, Николя собрал спутников у себя в спальне и коротко описал стоявшие перед ними задачи. Чтобы выяснить, кто скрывается под маской тайного агента аббата Жоржеля, у них имеется четыре дня. Несмотря на заявления аббата, Николя полагал, что тот непременно встретится с агентом в последний раз. Следовало получить подтверждение сего предположения и раскрыть тайну личности осведомителя. Ластир, также присутствовавший на совещании, ибо Сартин заявил, что ему можно доверять во всем, насвистывал веселую песенку и, казалось, пребывал далеко от забот, одолевавших остальных. Задетый за живое его беспечностью, Николя счел нужным напомнить ему, зачем они приехали в Вену.
— Лучше поблагодарите меня, — ответил шевалье, — что я в такой холод отправился доставать билеты на первое представление оратории Гайдна «Возвращение Товия», что состоится в театре у ворот Каринтии.
И, не прекращая напевать, он совершил изящнейшее антраша.
— Вы только подумайте! Бас — Кристиан Шпех, тенор — Карл Фриберт, в роли Сары — Магдалена Фриберт, сопрано! Это будет великолепно, обещаю вам. А…
И он изобразил скрипача, настраивающего свой инструмент.
— …в перерыве между двумя действиями Луиджи Томассини концертирует на скрипке, а Франц Ксавье Морто — на виолончели. Добавлю, господа, что автором либретто является Джованни Гастоне Боккерини, отец итальянского композитора! Ля-ля-ля… ля-ля… ля…
— А когда состоится представление? — спросил Семакгюс.
— 2 апреля сего года.
— Как, — воскликнул корабельный хирург, — вы думаете, мы все еще будем здесь?
— О! — ответил Ластир. — Я очень на это рассчитываю. Мы же ждем аудиенции у императрицы, а она, насколько мне известно, торопиться не любит. Засим, господа, я вас покидаю, ибо, боюсь, вряд ли мои познания будут вам полезны: я человек военный. И да здравствует Мария Терезия!
План выработали быстро. Оказалось, за каждым следили по двое сыщиков, и, дабы они не воспрепятствовали исполнению поручения, следовало от них отделаться. Решили, что Николя в одежде Рабуина покинет гостиницу под руку с субреткой, которой за это пообещают приличное вознаграждение. Они выйдут через неприглядную дверь, предназначенную для слуг. Рабуин же, в плаще Николя, отправится мозолить глаза шпионам. Остальных Семакгюс возьмет на себя. Ластир останется в гостинице наблюдать за дверью аббата Жоржеля, и когда тот отбудет, сообщит об этом, поднеся к окну подсвечник; Николя, спрятавшись под портиком, будет ждать его сигнала. Но они напрасно прободрствовали всю ночь; ничего не произошло, и им пришлось признать свое поражение.
Суббота, 4 марта 1775 года
К столу путешественники вышли поздно. Ластир и вовсе отсутствовал, и Рабуин отправился будить его. Через несколько минут он вернулся и дрожащим голосом сообщил:
— Господин де Ластир исчез. Его вещи — тоже. Комната пуста!
Глава II
ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ
С самого детства политика воспитывает в королях неискренность.
МакиавеллиИзумление оказалось столь велико, что все буквально утратили дар речи. Первым молчание нарушил Семакгюс. Отставив в сторону поднесенную к губам чашечку кофе, он сказал:
— Пользуясь привилегией возраста, рискну высказать свои соображения относительно сей неожиданной новости. У меня есть две догадки, ибо третью — наш компаньон покинул нас, потому что испугался, — я отметаю сразу. Нашего товарища либо похитили, либо по какой-то настоятельной и загадочной причине он почел за лучшее исчезнуть. Исходя из этих предположений, что нам делать? Решать вам, Николя. Со своей стороны, я считаю, что самое разумное — сделать вид, что ничего не произошло. А так как мы не можем притвориться, что сами все устроили, по крайней мере притворимся, что мы в курсе событий. Ведь если мы начнем бить в набат, кто нас услышит? Жаловаться послу? Разумеется, он приедет, но вряд ли он будет доволен случившимся. Австрийцам? Если они являются причиной его исчезновения, значит, они не удивятся нашей неосведомленности. А если шевалье сам решил покинуть нас, то нам тем более не следует никому сообщать о его отъезде, причины которого нам неизвестны. Будем многозначительно молчать, будто все идет как надо.
Николя внимательно слушал Семакгюса, однако весь вид его говорил о том, что мысли его блуждают где-то далеко.
— Если его похитили, — осмелился вставить слово Рабуин, — полковник сможет постоять за себя. Он не только ловко орудует иглой, но и в бою спуску не даст. Однако ночью никто не слышал шума, хотя здешние стены пропускают любые звуки…
Его довольная физиономия залилась краской.
— …а я не спал целую ночь. Моя комната находится как раз над его комнатой. Так что могу вас заверить, всю ночь там было тихо.
Николя наконец вышел из задумчивости.
— Расспроси лакеев, — сказал он, — быть может, он забрал свои вещи в наше отсутствие. Не помню, говорил ли он нам вчера, чем он собирается заниматься…
Рабуин бросился исполнять приказание, но он остановил его:
— …Постой, это еще не все. Проверь, сам ли он приобрел билеты на ораторию Гайдна или же их выкупил посредник. Пока, пожалуй, все… Будем действовать в пределах разумного.
Взяв посыпанную кумином булочку, он принялся расковыривать ее, не замечая обильно сыплющихся крошек. В ожидании Рабуина друзья хранили гробовое молчание.
— Ну, что? — с нетерпением обратился Николя к прибежавшему агенту.
— Никаких посредников, однако я узнал странную вещь. Багаж господина де Ластира даже не относили к нему в комнату.
— Об этом мы могли и сами догадаться, — заметил Семакгюс, — ибо с самого приезда он ни разу не менял одежду. Следовательно, он заранее готовился к бегству… В субботу, после долгой дороги, мы падали с ног от усталости и не обратили внимания на эту любопытную деталь.
— Он ждал, когда мы сообщим ему наши планы, а потом бежал. Лишь бы…
— О билетах в театр у ворот Каринтии позаботились служители гостиницы. Они их мне вручили. Четыре билета!
И он помахал четырьмя маленькими бумажными квадратиками цвета слоновой кости.
Николя покачал головой, словно видя перед собой непреодолимое препятствие.
— Вот свидетельство в пользу одной из моих гипотез, — облегченно вздохнув, произнес Семакгюс. — Полагаю, что, включив себя в число зрителей, он, возможно, хотел нас о чем-то предупредить.
— Но о чем? По-моему, четвертый билет делает его исчезновение еще более загадочным. Что мы скажем барону де Бретейлю?
— Ничего, ибо он не станет спрашивать нас о нем.
— Дело в том, что шевалье внесен в список сопровождающих бюст королевы, а потому его присутствие на приеме обязательно.
— Аудиенция еще не назначена.
Разговор был прерван появлением аббата Жоржеля; обведя изящным жестом собравшихся, аббат приветствовал всех поклоном, а потом подошел к комиссару.
— Здравствуйте, господин маркиз. Смею надеяться, что вы не в обиде на меня за вчерашнюю резкость. Я говорил от чистого сердца.
Николя встал. Игра продолжалась. Семакгюс скромно удалился, увлекая за собой Рабуина.
— Нисколько. Я ценю язык искренности.
— Поэтому я взял на себя приятную обязанность передать вам приглашение на обед к князю Кауницу, государственному канцлеру и подлинному Нестору[6] среди министров Европы. Узнав от вашего покорного слуги о вашем прибытии в Вену, он просит вас оказать честь его гостеприимству, а меня просит сопровождать вас. Единственное условие: вы должны быть абсолютно здоровы.
— Полагаю, это условие я выполню, — улыбнулся Николя. — Однако оно меня заинтриговало.
— Здесь нет никакого подвоха. Дело в том, что у князя очень хрупкое здоровье. Еще в юности врачи опасались за его жизнь. Он делает все, чтобы избегать простуд. В 1751 году, будучи послом при французском дворе, он больше всего боялся гулявших в Версальском дворце сквозняков. Ему неоднократно приходилось оставлять дела для поправления подорванного здоровья. При слове «эпидемия» его охватывает паника. Его постоянно мучают различные болячки. От малейшего ветерка у него начинается насморк, а слишком жаркая погода угнетает его. А распорядок дня канцлера! О, это особая статья.
— Господин аббат, мой экипаж в вашем распоряжении.
— Что ж, поедем вместе, — насмешливым тоном произнес Жоржель. — Полагаю, сударь, вы понимаете, какую честь вам оказывают, позволив приблизиться к этому первостепенному дарованию, умеющему отменно извлекать выгоду из соединения прошлого с настоящим. Благодаря его приверженности этикету и обычаям Франции он является одним из самых надежных столпов альянса, созданного во многом его руками.
