Владлен Карп - Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26
Да. Так вот, на углу Екатерининской и Ланжероновской, возле чистильщика прямо на бордюре тротуара сидел пацан лет четырнадцати, лускал семечки, сплевывая шелуху прямо на мостовую.
- Держи на мороженое, - бросив монету пацану, сказал Фёдор.
- Чаво изволите? – ловко подхватив брошенную монету, с готовностью ответил тот, вскочив на ноги.
- Вон, видишь дядьку бородатого, - указывая кивком головы в сторону кафе «Фанкони», где на открытой веранде среди посетителей выделялся мужчина в широкополой чёрной шляпе с большой, тоже чёрной как шляпа, бородой, - отнеси записку и быстро сматывайся, а то он тебя захватит и тебе не легко будет вырваться от него.
Шустряк всё точно выполнил, передал записку и мгновенно исчез в толпе гуляющих. Тем временем бородач развернул записку, прочитал, повернул её туда-сюда, оглянулся вокруг, снова прочитал написанное, подозвал соседа, сидящего за соседним столиком. Вместе почитали переданную записочку, с малопонятным, но приятным предложением, немедленно явиться домой к господину Маковскому.
Поговорили между собой о чем-то, встали и пошли в сторону Ланжероновской.
Только Акулина вернулась с извозчиком и Марк Соломонович одевался, чтобы отвезти чемодан, как в дверь постучали. На пороге стояли двое мужчин. Тот, который с бородой, приподнимая слегка свою шляпу, обратился к господину Маковскому:
- Мы всегда готовы оказать Вам услугу.
- Сам Б-г мне Вас послал. Пожалуйста, будьте настолько любезны, помогите отправить по адресу тяжелый чемодан, совсем недалеко. За извозчика уплачено, он стоит на улице. Я буду благодарен Вам. За услуги заплачу. Не откажите мне в такой просьбе, пожалуйста.
- Что Вы, уважаемый господин Маковский, мы готовы помочь и без уплаты, спасибо Вам, что нас не забыли.
Нежданные посетители взяли вдвоем тяжёлый чемодан и понесли к извозчику. Фёдор, когда увидел отъезжающих, быстрым шагом пустился по Греческой до Польского спуска.
Он знал, что будет возле нужного дома раньше чемодана, мало кто из извозчиков решался спускаться к Польскому спуску по Греческой улице, крутой спуск этой улицы к морю под силу был только паре хороших лихачей. Все извозчики объезжали крутые улицы, спускаясь к порту, делая приличный крюк, через Еврейскую или, более пологий спуск, Почтовую. Возле намеченного дома Федя договорился с дворником об одолжении, наградив заранее его рублём.
Когда извозчик с чемоданом и седоками подкатил к указанному адресу, возле ворот дома стоял ожидавший их дворник и с готовностью принял чемодан, сказав, что ему велено хозяином из их дома принять груз в полном порядке, получив за это рубль от незнакомого человека.
***Люди всего боятся. Хорошего. Плохого. Неизвестности. Боятся и надеются. Боятся голода, нищеты, бедности, смерти. Надеются на случай, на удачу, на Всевышнего. Так было издавна, так устроена людская психика. Первобытный человек боялся всего на свете: темноты, бури, дождя, холода, молнии, грома, снов. Во сне ему являлись странности, ужасы, он просыпался в холодном поту и долго сидел у вечно поддерживаемого в костре огня, вглядываясь в чудодейственную силу пламени, в сполохи сгорающих дров, вдыхая щекочущий ноздри запах дыма. Сидел он и думал свои тяжелые думы. Это было давно, так давно, что от той давнины ничего не осталось, кроме пепелищ тех костров, да разбросанных вокруг обглоданных и грубо обработанных костей. От той давней доисторической поры ведут следы к затерянным в глубинах Африки и Южной Америки племенам, живущим и поныне так же, как и их далекие предки.
Надежду на спасение находили люди в Вере, в Силе, способной защитить слабого. Они поклонялись идолам, тотемам, явлениям природы, диким животным, всему, что, по их мнению, было непонятно и могло оградить от трудностей и смерти. Вера во Всемогущего, в Высшую Силу, коллективный Разум дают человеку опору, стержень в жизни, иначе он теряет веру в свои силы, в свои возможности. Расцвет науки и открытий, цивилизация не оградили людей от горя, потерь, смерти.
Васька-Прыщ тоже боялся, но не смог бы точно сказать, чего он боялся. Он не боялся отца-матери, не боялся финки и пера (заточки), с этим не однажды встречался, а вот темноты боялся. Почему, не знал. На всю жизнь запомнил ночь, проведенную в степи.
Пришлось как-то ему поехать в Очаков за продуктами. Война с японцами, холодная снежная зима, засушливое лето, болезнь матери - главной кормилицы большой семьи, привели к голодной весне. Без денег, хоть умирай, перебивались как могли, временами голодали не на шутку. Вот тут и пришла на помощь мамина сестра, Клава. Васька отправился к тетке в Очаков за продуктами. У той был огород, корова и баштан с арбузами. До Очакова Васька добрался быстро на попутной подводе, а где и пешком. Обратно с грузом, хоть и не очень большим, но в руках не понесешь. Ранним утром снарядила тётка Клава его домой, нагрузила тележку ценным скарбом, накрыла его соломой, поцеловала племянника в лоб, перекрестила и пустила в обратный путь пешком в Одессу, до которой было добрых верст сто.
- Тележку привезёшь при случае, - напутствовала тётя Клава.
- Хорошо, тетка Клава.
- Приветствуй маманю, здоровья вам, дорогие мои. Переживём трудные времена, дай Бог.
Идти по просёлочным дорогам легко и весело, солнце не очень припекало, зеленые посадки вдоль дороги давали тень и отдых, еды и молока вдоволь. Бодро шагая, он тянул за собой, слегка поскрипывающую колесами, тачку. За светлый день он прошел почти полпути. Вдалеке виднелась Дофиновка, а там Крыжановка, Лузановская дача и Одесса – рукой подать. На душе легко и радостно. Солнце быстро закатилось за степной горизонт, стемнело, луны на небе не было. На Землю как-то неожиданно упала сплошная темень. Вытянутой руки не видно, а дороги - тем более. Украинские летние ночи бывают особенно темные. Васька остановился в растерянности и не сразу сообразил, что делать. Вокруг голая степь, звенящая тишина и темнота. Посмотрел по сторонам, оглянулся назад, ничего не видно. Похолодело у него всё внутри. Что делать, ночевать в степи? А что, никого ведь нет вокруг, кого бояться. Он съехал тележкой немного с дороги, погрузившись босыми ногами в теплую придорожную пыль, опустил дышло, сел на землю, опершись спиной на колесо, и задремал, сказалась усталость за день вышагивания по дорогам с грузом.
Быстро пришел сон, но через какое-то время, вздрогнув, проснулся. Прохлада пробирала всё тело до самых костей. Васька не думал, что в жаркое душное лето ночью может быть так холодно.
В их одесской квартире летом было ужасно душно, некуда было деться от жары. Все окна и двери открывались настежь, но это не спасало. Воздух застывал, ни малейшего ветерка, ни малейшего дуновения, спали на голом полу. С вечера деревянный пол поливали водой, слегка вытирали и на влажные доски ложилась вся семья, кто на простыни, а кто и просто на голые половицы. Только под утро становилось немного прохладней и родители переходили к себе в кровать. Дети так и оставались лежать на полу, укрытые простынями заботливой маминой рукой. Васька знал, что многие пацаны спали летом во дворе на циновках или на прохудившихся матрацах, брошенных прямо на землю возле входных дверей. Васька этого не делал, сам не зная почему, не спал во дворе и всё.
А вот теперь пришлось заночевать под открытым небом. Проснулся он не то от холода, не то по другой причине. Открыл глаза, но вокруг темнота, как с закрытыми глазами. На небе мерцали звезды, не давая света Земле. Таинственные и непонятные звуки наполняли степь, со всех сторон доносились вздохи, повизгивания, всхлипы, щелканье и треск цикад.
Степь жила своей собственной ночной жизнью.
Ваське чудилось, что к нему подкрадываются. Вот прошуршало возле ног что-то, задев пушистым хвостом босые пятки. Он съежился весь, боясь шевельнуться, в страхе смертная плоть трепещет. Сон пропал. Прислушиваясь к ночным звукам, он представлял жуткие картины нападения, одна страшнее другой. До самого рассвета не смог заснуть.
Слева, со стороны моря, небо посветлело, всё темное и страшное быстро уходило из степи, в небе появились птицы. Занимался новый день, на душе у него стало спокойнее. Он встал, разминая затекшие ноги и онемевшую спину, выпил из кринки немного холодного молока, заел куском домашнего хлеба и двинулся быстрым шагом в путь, не оглядываясь на недавнюю страшную степь за спиной.
Сзади оставалась темная степь и медленно уходящие из души ночные страхи. С тех давних пор Васька не любил темноты, она его пугала, в его сознании вновь и вновь возникали страхи той далекой ночи в голой степи.
