Дэвид Дикинсон - Банк хранящий смерть
Старший констебль, возвышаясь над толпой, стоял напротив внушительной парадной двери «Короля Георга Четвертого». Он смотрел на крышу.
— Тише! — гаркнул он. — Именем закона, тише!
Люди примолкли. Пожарные продолжали переговариваться на языке жестов. Пауэрскорт слышал у себя за спиной плеск волн, мягко накатывающих на берег.
Свистки продолжались, они становились все громче. Доносились какие-то крики, но Пауэрскорт сперва не мог разобрать, о чем шла речь. Он решил было, что оглох на пожаре, но тут слух вернулся к нему.
— Пауэрскорт! Пауэрскорт!
Он не видел, откуда его окликают. Джонни Фицджеральд указал ему на крышу. На противоположном конце западного крыла стояла группа людей. У одного из них был свисток. Свист прекратился. Пауэрскорту показалось, что он узнал в человеке, отдававшем приказы, инспектора Тейта. В центре группы стоял кто-то совсем маленький, его было почти не видно за спинами дюжих полицейских.
— Пауэрскорт! Пауэрскорт! — человек, похожий на Тейта, указывал на маленькую фигурку, которую теперь вывели вперед.
Раздался еще один крик, слабый тонкий крик, который относило в море.
— Фрэнсис! Фрэнсис! — женщина наверху помахала ему. Она махала ему из последних сил.
— Люси! Люси! — По щекам Пауэрскорта текли слезы радости. — Держись, Люси! — кричал он вверх на крышу. — Я иду! Я иду!
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт спешил исполнить свое последнее задание.
Джонни Фицджеральд оглядел толпу, собравшуюся на крыльце, и отправился на поиски старшего констебля.
— Мои поздравления, сэр, — сказал Джонни, проходя вместе со старшим констеблем через главный вход. — Скажите, сохранили ли вы чрезвычайные полномочия, те, которыми наделил вас премьер-министр?
— Теперь они мне больше не нужны, — усмехнулся старший констебль.
— Но если я правильно помню, они действительны сорок четыре часа, — не уступал Фицджеральд.
— Чего, собственно, вы от меня хотите? — насторожился старший констебль.
— Ну, — улыбнулся Фицджеральд, — полагаю, в вашей власти нарушить правила лицензионной торговли. Уж больно они строгие, позвольте мне заметить. Не могли бы вы попросить нашего приятеля управляющего мистера Хадсона открыть бар? Прямо сейчас, чтобы лорд Пауэрскорт и леди Люси смогли выпить по бокалу, когда спустятся с крыши, понимаете?
Старший констебль рассмеялся и похлопал Джонни по плечу.
— Отличная идея! Силою чрезвычайных полномочий, которыми наделен, я потребую, чтобы бар открыли немедленно.
И он прошествовал в сторону кабинета администрации отеля.
— Куда запропастился этот Хадсон?! — кричал он по дороге. — Именно теперь, когда он так нужен!
Двое улыбающихся полицейских отвели Пауэрскорта на крышу. Они очутились прямо за спинами инспектора Тейта и его людей. Леди Люси казалась изможденной, под глазами у нее залегли темные круги, а лицо было в копоти. Пауэрскорт поспешно обнял жену.
— Старший инспектор Тейт, — сказал он, — позвольте мне от всего сердца поблагодарить вас и ваших коллег за спасение Люси. Отныне я перед вами в неоплатном долгу. Но как вам это удалось?
Полицейские смущенно переговаривались.
— Знаете, сэр, — начал Тейт, — я считал, что нам надо занять позицию на крыше прямо над комнатой шестьсот семь. Если бы негодяи узнали, что с балкона можно попасть прямо на крышу, они могли бы воспользоваться этим для побега. Они ведь могли это проверить, как только вселились, так, на всякий случай. — Тейт замолчал и помахал своему коллеге внизу на улице. — Поэтому мы поджидали у люка. Когда дым в коридоре у номера шестьсот семь сгустился, мы спустили в комнату нашего человека, который спрятался за буфетом. У него был с собой моток веревки, как у той женщины в лабиринте на Крите, или на Родосе, или где там еще. Одно потягивание означало — они поднимаются, два — спускаются. По его сигналу мы поняли, что похитители начали спускаться вниз, и бросились в комнаты. Леди Пауэрскорт была там. Кажется, она приняла меня за вас. — Старший инспектор Тейт покраснел. — Она с таким жаром обняла меня, милорд. Но леди Пауэрскорт была совсем слаба. Ей необходим был свежий воздух, поэтому мы перво-наперво вывели ее на крышу. Теперь, кажется, ей лучше.
— Я всем вам бесконечно благодарна, — сказала леди Люси.
Пауэрскорт с волнением слушал этот знакомый голос.
— Думаю, леди Люси лучше еще немного побыть здесь на свежем воздухе, — строго посоветовал Тейт. — Внизу еще слишком дымно. Да и сами вы не в лучшей форме, милорд.
Старший инспектор Тейт улыбнулся. Леди Люси обняла на прощанье каждого из своих спасителей.
— Люси, Люси, я так счастлив! У меня просто нет слов!
Леди Люси лишь улыбнулась в ответ. Она обвела взглядом необычную обстановку: наверху возвышались трубы, повсюду были протянуты провода и какие-то кабели. А внизу простиралось до самого горизонта серебристо-серое море. Словно полированное стекло.
— Теперь, когда мы одни здесь под луной и звездами, — прошептала леди Люси, — тебе, Фрэнсис, и не надо ничего говорить.
34
— Позвольте, я присоединюсь к вам?
Пауэрскорт и леди Люси завтракали в отеле «Принц-регент» на следующее утро после освобождения. Волосы Пауэрскорта все еще пахли дымом. Ему казалось, что одна из бочек со смолой, тех, что заготовил Джозеф Харди, все еще дымится прямо у него на голове. Леди Люси выглядела усталой, напряжение от пережитых испытаний еще не прошло. Человек, который попросил разрешения присоединиться к ним, был личный секретарь премьер-министра Шомберг Макдоннел.
— Макдоннел! — удивленно воскликнул Пауэрскорт. — Как приятно вас видеть! Хотите кофе? А я-то думал, вы уже вернулись в Лондон.
Пауэрскорт не помнил, чтобы видел Макдоннела на импровизированной вечеринке, устроенной ранним утром в «Короле Георге Четвертом». Альберт Хадсон, управляющий отеля, лично открыл бар и подавал напитки странной компании, состоявшей из полицейских и пожарных, отлучаясь со своего поста только за тем, чтобы принести из подвала новые ящики с шампанским. Пауэрскорта позабавило то, как Хадсон спросил у старшего констебля, кому он должен послать счет на ремонт отеля, а потом долго моргал, услышав, что его надо направить на Даунинг-стрит, 10.
Джонни Фицджеральд реквизировал две бутылки лучшего в отеле бургундского.
— После долгого воздержания вкус его кажется особенно восхитительным, Фрэнсис, — уверял он Пауэрскорта и леди Люси. — Почти тридцать шесть часов без единой капли! Пожалуй, я мог бы и еще раз выдержать подобное испытание. Но только не слишком скоро.
Оказалось, что старший констебль знает немало матросских песен. Джо Харди бродил по непострадавшей части отеля и радовался, как здорово сработал его план.
— Замечательно! — говорил он всем и каждому после пары пропущенных стаканчиков. — Замечательно! Лучшая ночь в моей жизни!
— Когда я вчера вечером прибыл из Лондона, у меня было с собой три письма от премьер-министра, — сказал Шомберг Макдоннел и серьезно посмотрел на Пауэрскорта. — Одно — для нашего друга мистера Хадсона. Другое — для старшего констебля. — Он умолк, занявшись разделкой лосося. — А третье — для вас.
Пауэрскорт распечатал конверт. Он почувствовал дурноту.
«Мой дорогой лорд Пауэрскорт, — прочел он. — Позвольте мне присоединить мои поздравления к тем, что вы уже получили в связи с благополучным освобождением леди Пауэрскорт. Я никогда не сомневался в вашей победе.
Но, боюсь, ваша отчизна требует от вас новых свершений. Мы оказались в тяжелейшем положении: под угрозой безопасность юбилейного парада. Я лично не посвящен во все подробности, но мистер Доминик Кнокс из Департамента по делам Ирландии сообщает мне о пропаже каких-то немецких винтовок. Мистер Кнокс уверяет меня, что вам известно об этих винтовках и что вы лично выследили, где их прятали. Кнокс полагал, что перехватил тех людей, которые доставляли оружие в Лондон. Но теперь оказалось, что задача этих посыльных заключалась лишь в том, чтобы отвлечь внимание полиции и сбить его людей со следа. Кнокс допускает, что одна-две из этих винтовок могли оказаться в Лондоне, где неизвестный нам убийца готовит покушение на Ее Величество прямо в день юбилея.
Я бы просил вас незамедлительно вернуться в Лондон и помочь мистеру Кноксу».
Пауэрскорт протянул письмо леди Люси. Он вспомнил ту ужасную ночь в горах Уиклоу, когда он притворился мертвым, чтобы сбить противника со следа; два гроба, наполненных немецкими винтовками, закопали тогда в могилу Томаса Карью, а еще два — на продуваемом всеми ветрами кладбище высоко в горах, где некая Марта О'Дрисколл разделила свой вечный покой с маузерами и шнайдерсами.
— Фрэнсис, — сказала леди Люси решительно. Среди ее родни, столь многочисленной, что, как заметил однажды Пауэрскорт, все эти люди могли бы составить население какого-нибудь захудалого городишки в дни накануне Билля о реформе, было немало военных. Возможно, чувство долга передается из поколения в поколение. — Я понимаю, что это ужасно, но выхода нет. Мы должны немедленно вернуться в Лондон. В любом случае я хочу поскорее увидеть детей. И ведь речь идет всего о нескольких днях, — она героически улыбнулась мужу.
