Джанет Глисон - Гренадилловая шкатулка
— Визит прошел не так, как мы ожидали и надеялись. Мне не удалось поговорить с Конни. Два дня назад она уехала в Лондон и еще не вернулась. А Роберт Монтфорт не выразил радости при моем появлении.
— А мисс Гудчайлд?
— Что касается нашей дорогой мисс Гудчайлд, с ней я встретился и постарался объяснить ваши опасения. К сожалению, она не прислушалась к вашим предостережениям.
Я сердито посмотрел на него.
— Что значит «не прислушалась»?
— Едва я вручил ей ваше письмо и сообщил, что вы остановились в моем доме и тревожитесь за ее благополучие, она рассмеялась. Сказала, что вы преувеличиваете опасность и выдумываете всякие ужасы, дабы избавиться от ее помощи. Я ответил, что ей следует прочесть ваше письмо, и она сама убедится, что ваши страхи отнюдь не беспочвенны. Что коляской, которую вы видели у дома мадам Тренти в день ее смерти, управлял Роберт. Что он виновен в гибели своего отца, Партриджа и мадам Тренти и он же покушался на вашу жизнь. И вы опасаетесь, что он пригласил ее в Хорсхит, дабы в помешательстве ума совершить очередное злодеяние — убить ее.
— И что же она ответила, услышав все это? Она прочитала мое письмо? Неужели у нее не возникло дурных предчувствий?
— Нет. Она сказала, что ваши доводы ей ясны, но она не хуже вас разбирается в людях, и Роберт Монтфорт не производит на нее впечатления безумца. Более того, не он пригласил ее в Хорсхит, а мисс Аллен. Неужели из этого следует, что мисс Аллен тоже безумна?
Со слов Фоули я понял, что Элис просто-напросто посмеялась надо мной. Не зная, как реагировать на такое безрассудство, я лишь покачал головой.
— Она согласилась уступить лишь в одном — пообещала запереть на ночь дверь своей комнаты и не выходить из нее, заявив при этом, что она вполне способна постоять за себя.
Фоули медлил в нерешительности.
— Что еще?
— Она сказала, что самым серьезным образом настроена помочь нам распутать это дело и что, в отличие от вас, ее не так-то легко отвлечь от поставленной цели.
Я положил перо и посмотрел на свои руки. В груди гулко стучало сердце. Мои самые жуткие страхи воплощались в реальность. То, что приглашение исходило от мисс Аллен, ничего не меняло. Ведь, по словам конюха, именно она заказала коляску, которой управлял Роберт. Очевидно, и теперь она помогала племяннику.
Фоули заметил, что я расстроился, и, вероятно, его это чуть-чуть огорчило, ибо он попытался растормошить меня.
— А теперь скажите, Хопсон, — бодрым тоном осведомился он, — что это вы писали?
— Готовил план действий на завтра. Я надеялся, что Элис будет здесь, в безопасности, и рассчитывал при вашем содействии быстро довести расследование до конца.
— Хопсон, я очень устал и мечтаю поскорей добраться до постели, но, прежде чем уйти, я все же хочу успокоить вас раз и навсегда. Мне не удалось уговорить мисс Гудчайлд приехать сюда, но только потому, что я позволил ей не принять мое предложение. Будь я и в самом деле убежден, что она в опасности, я непременно настоял бы на своем. Не думайте, будто у меня нет сердца. Я понимаю вашу тревогу, но совесть меня не мучит по той простой причине, что я видел Элис и видел ситуацию в доме. Мисс Каммингз на месте, с ней еще несколько слуг. Элис обещала запереться на ночь. Завтра утром вернутся мисс Аллен, Элизабет, Брадфилды и Конни. Если Роберт задумал избавиться от мисс Гудчайлд, ночью он этого не сделает, а завтра утром она будет под защитой других людей. Нет, он будет выжидать удобного момента, а к тому времени мы уже вернемся в Хорсхит и выведем его на чистую воду.
Слова Фоули не утешили меня. Напротив, все мое существо сковал дикий ужас, какого я не знал с той самой ночи, когда случайно забрел в покои Роберта Монтфорта. Только теперь меня мучили не воображаемые призраки, покушавшиеся на мою жизнь, а страх за Элис, которой грозила вполне реальная опасность. Как могу я защитить ее, если она отказывается меня слушать? Как могу я спасти ее, если она не дорожит собой?
Глава 24
На следующее утро я вышел из кареты Фоули на Бридж-стрит в Кембридже. Скудное зимнее солнце посылало на землю косые лучи, воздух полнился запахом нечистот, и это напомнило мне Лондон. Чувство беспомощности, охватившее меня накануне вечером, не проходило. Я провел бессонную ночь и утром едва помнил себя. Фоули, напротив, был за завтраком спокоен и невозмутим и решительно отклонил мою просьбу немедленно отправиться в Хорсхит-Холл. Он сказал, что размышлял всю ночь и сомневается в виновности Роберта Монтфорта. Он допускает, что у Роберта были веские основания для убийства отца и Партриджа; тот выигрывал больше всех от смерти лорда Монтфорта. И если Роберт принимал Партриджа за своего незаконнорожденного брата, вполне возможно, что он также желал смерти и мадам Тренти, так как боялся, что отец отпишет часть своего состояния ей и новоявленному наследнику. Однако, заявил Фоули, он не находит объяснения тому, каким образом Роберт мог совершить убийства в Хорсхите, поскольку в тот вечер Роберт вышел из столовой вслед за ним и постоянно находился в поле его зрения.
— Но, милорд, — воскликнул я, — такому человеку, как Роберт Монтфорт, ничего не стоило нанять человека, чтобы убить и его отца, и Партриджа.
— Какого-нибудь незнакомца, которого никто в доме не видел и не слышал? Так не бывает, Хопсон.
— Но ведь я убедительно доказал, что коляской, которую я заметил у дома мадам Тренти в то утро, когда она погибла, управлял Роберт. И он же пытался задавить меня.
— Хопсон, доказательства и предположения — разные вещи. То, что вы обнаружили, представляет интерес. Это бросает подозрение на Роберта, но ничего не доказывает. Посудите сами. Вы выяснили, что мисс Аллен брала коляску и что вскоре после этого конюх видел, как ею правит какой-то мужчина. Но это мог быть кто-то еще, а не Роберт Монтфорт. — Фоули положил свой тост и, размахивая перед моим носом списком, словно обвинительным заключением, подчеркнул, что мы обязаны рассмотреть каждый отдельно взятый пункт. Только тогда у нас появится шанс точно установить, виновен Роберт или нет, и завершить расследование.
— Но если вы ошибаетесь? — в отчаянии вскричал я. — Вдруг он ускользнет, что тогда? Вдруг он уже прямо сейчас готовится убить Элис…
Фоули непреклонно покачал головой и сказал, что все это мы уже обсуждали накануне вечером, и он согласен уступить только в одном — отправить в Хорсхит леди Фоули, чтобы она охраняла мисс Гудчайлд. Если его жене что-нибудь покажется подозрительным, она тотчас же пошлет за нами в Кембридж. А я тем временем должен допросить лекаря Таунза, который регулярно оказывал Монтфорту медицинскую помощь. Мне следует помнить, добавил Фоули, что Роберт Монтфорт также собирался навестить Таунза, дабы тот поддержал его версию о самоубийстве, а значит, моя задача — не только получить сведения о состоянии здоровья Монтфорта, но и выяснить, какие вопросы задавал Роберт.
Аптека — приземистое здание со щипцовой крышей, дубовыми балками и решетчатыми окнами — находилась на темной улочке между типографией и трактиром «Роза». На ее облезлой вывеске еще виднелись изображения носорога и Аполлона, поражающего дракона — олицетворение недуга. Внутри пахло химикатами, ароматическими мазями и пылью, которая лежала толстым слоем на всех поверхностях и предметах в помещении — от чучела крокодила на окне, сжимающего пузырек с лекарством, до рядов склянок с загадочными снадобьями — полынным маслом, фиалковым сиропом, мекониевым[27] сиропом, маслом из земляных червей — и шкафа с маленькими выдвижными ящиками, в которых хранились такие лечебные средства, как притирание царя Агриппы,[28] пилюли Бандура, растительный клей и жаропонижающий порошок Джеймса.
В комнатке, находившейся в глубине аптеки, сутулый седовласый мужчина что-то растирал в ступе. Заметив, что я наблюдаю за ним, он шаркающей походкой вышел к прилавку, с почтением неся перед собой ступу, словно потир. Он был широк в кости, с обвислой желтоватой кожей на лице и тяжелыми веками, отчего его голова напоминала черепашью. Не обращая на меня внимания, он достал хрупкие весы, ссыпал измельченный порошок на одну чашку и, кладя на вторую медные гирьки, принялся взвешивать. Только когда этот тонкий процесс был завершен, он обратил взгляд на меня.
— Доброе утро.
— Доброе утро, сэр.
— Чем могу служить?
Хоть меня и занимали другие мысли, я был покорен его прямотой. Как резко отличались его манеры от поведения Чиппендейла, встречавшего своих клиентов подобострастными шуточками.
— Мне нужны не лекарства, сэр. Я хотел бы получить у вас кое-какие сведения.
Он пристально посмотрел на меня. Мне почудилось, что в его широком морщинистом лице промелькнуло лукавство.
— Сведения? Познание для несведущих — это тоже своего рода целебное средство. Что же вас интересует?
