Стивен Галлахер - Царствие костей
Во время одного из таких кратких эпизодов полусна он услышал, как собака подошла к двери, села возле нее и подняла голову. На небе сияла полная луна. Затем она повернулась и посмотрела на Сэйерса. Прошло несколько секунд, и Сэйерс вновь погрузился в таинственные глубины сновидений.
Глава 51
Когда Себастьян Бекер вторично за день проснулся, то удивился, увидев перед собой то самое лицо, которое оставил в своих мечтаниях. Явь и сон, жизнь и смерть — оба состояния в тот момент слились воедино.
— Ну, здравствуй, — сказала Элизабет.
— Здравствуй, — прошептал Себастьян.
Жена нагнулась, смахнула с его лба две прилипшие пряди. Он закрыл глаза, чтобы острее почувствовать ее прикосновение.
— Как чувствуешь себя? — спросила она.
— Неплохо, — ответил он уже более или менее внятно и открыл глаза. Себастьян старался говорить медленно и связно.
— Тебе дали морфий, — произнесла она. — Смотри не привыкни к нему.
Себастьян попытался было расправить плечи и приподняться, но Элизабет остановила его, замахав руками. Да он и не сумел бы оторваться от подушки, поскольку вся грудь была крепко перевязана бинтами. Ощущение у Себастьяна было такое, словно в живот ему с невероятной силой ткнули костылем.
Благодаря морфию сильной боли он не ощущал. Только потом, когда сиделка убрала таблетки с опиатом, он почувствовал себя не таким смелым.
Себастьян растянулся на матрасе. Всего одно слабое движение, но и оно истощило его.
— Прости, Элизабет. Я упустил шанс получить награду, — проговорил он, немного отдышавшись. — Она опередила меня. Стояла передо мной, но я упустил ее. Подвел всех.
— Не говори так, Себастьян, — ответила она. — Не желаю и слышать об этом.
— У нас ничего нет.
— Ты сохранил доброе имя. Репутацию. Подумать страшно, что бы случилось с нами, если бы ты ее потерял. Ты рисковал жизнью. У сына остался отец, а у меня — муж. Нам ничего больше не нужно. Все остальное поправимо. Мы все восстановим.
— Как?
— Не переживай. Один раз мы сумели приобрести, сможем и второй. Пусть Сэйерс бегает за своим гнусным созданием и примет на себя все последствия поисков. Забудем о них, им нет места в нашей жизни.
Пришла одна из сестер делать Себастьяну перевязку, Элизабет ненадолго покинула палату.
Вернувшись, она заботливо посмотрела на мужа.
— Тебе очень тяжело? — спросила она. — Мне уйти? Я не хочу волновать тебя. Побуду в коридоре.
Он покачал головой, потянулся к ее руке. Элизабет вновь опустилась на стул у его кровати, немного помолчала.
— Я разговаривала с мистером Бирсом, — вдруг сообщила она. — Он оказался очень милым человеком. Нет, ты только не смейся, — продолжила она спустя несколько секунд. — Себастьян, не шевелись, тебе нельзя двигаться.
— Прости, — отозвался он.
— Когда вернешься, мы подыщем себе домик подешевле. Тихо, тихо, не говори ничего, — опередила она, увидев, что муж собирается возразить. — Я, кстати, тоже могу пойти работать.
— Куда же?
— Да куда угодно. Хоть в оркестр к Соусе. Ты же знаешь, я прекрасно играю на геликоне. На крайний случай могу служить продавщицей в лавке Гимбела. Я уже подумывала о нем. С продавщицами я общалась часто и хорошо представляю себе работу. «Да, мадам», «Нет, мадам» — вот, собственно, и все. Неужели так сложно?
— Прежде всего необходимо вернуть деньги Фрэнсис.
— Она все понимает и не сожалеет о потере.
Он попытался сжать ее руку, но пальцы его ослабели и едва шевелились.
— Счастливый я человек, — прошептал Себастьян.
Элизабет ответила на тихое пожатие, обхватив ладонями его запястье.
— Мы все счастливы, — промолвила она.
Глава 52
Церковь, желтевшая остатками краски, находилась в самом центре поросшего камышом поля и издали казалась неповрежденной. Только приблизившись к ней, Сэйерс увидел, что и ее не минули разрушения. Крыша покосилась, торчали балки, а зияющие мрачной пустотой окна напоминали глазницы черепа. Молиться сюда уже давно никто не приходил.
Молчуна он увидел как раз тогда, когда и тот заметил его. Сэйерс шел по открытому пространству, не оставляя сомнений относительно цели своего пути. Молчун, стоявший у насоса и набиравший воду, замер. Он неподвижно наблюдал за идущим Сэйерсом. Примерно через минуту из дома вышла его жена и, подняв голову, застыла на пороге. Не шевелясь, они наблюдали, как Сэйерс приближается к церкви.
Сэйерс, уже свыкшийся с присутствием собаки, вдруг почувствовал ее исчезновение. Она, словно чуя возможную беду, остановилась ярдах в ста от церкви, решив наблюдать за последующими событиями с безопасного расстояния.
Когда между Томом и Молчуном осталось не более десяти ярдов, тот убрал руку с насоса и вытянул по направлению к Сэйерсу.
— Она внутри? — спросил Сэйерс.
Молчун продолжал разглядывать его. Сэйерс заметил на щеках его щетину — тот явно несколько дней не брился. Одежда сильно истрепалась, ботинки потерлись, потеряв изначальный цвет. Стоявшая на ступеньках Немая выглядела не лучше. Когда-то гибкая и стройная, она обрюзгла, одежда ее превратилась в тряпье. Из всех троих она сильнее остальных изменилась к худшему.
— Что с ней? — спросил Сэйерс.
Молчун, не говоря ни слова, повернулся, уперся взглядом в жену, словно ожидая приказа. Сэйерс уловил легкое движение — она то ли пожала плечами, то ли повернула руки, но в любом случае жест ее выдавал неуверенность.
Сэйерс двинулся ко входу церкви. Никто из странной пары не преградил ему дорогу. Молчун, оторвавшись от насоса, последовал за ним. Немая, посторонившись, пропустила Сэйерса. Он взглянул в ее глаза, черные, широко открытые. Он хорошо их помнил. Они нисколько не изменились. Прежним оставался и ее взгляд, напряженный, пристальный. Немая внимательно следила за каждым его движением.
Церковь оказалась просторной. В прежние времена она, вероятно, сверкала красотой. Истинным украшением был неф, с резным балконом, изящными перилами и расписными стенами. В церкви стоял орган, не дешевая поделка, а огромный, настоящий, правда, полуразвалившийся, с помятыми трубами. Скамьи давно унесли, да и по всему было видно, что в какой-то период здесь держали скот. Пол густо устилали опилки вперемешку с навозом и травой, все давно высохшее. Сэйерс поднялся по лестнице на хоры и в комнате за ними нашел Луизу.
Она сидела на скамейке, раздвинув ноги. Выглядела она постаревшей, глаза ее ввалились и ничего не выражали. Немытые волосы висели длинными сальными прядями. На полу возле нее стоял таз с водой. Блузка на Луизе из белой превратилась в серую, юбка засалилась и покрылась пятнами, на серые от пыли ботинки налипли комья грязи. Она умывалась, но Сэйерс не заметил рядом полотенца.
Луиза вытерлась рукавом. Она нисколько не удивилась его появлению. Он подошел к ней.
— Это ты, Том, — сказала она и вздохнула.
— Последние новости знаешь? — спросил он.
— Знаю, — ответила Луиза. — Полиция ищет меня.
На входе показались Молчун и Немая, встали по обе стороны двери. Луиза с ненавистью посмотрела на них.
— Ты пытался, Том, — снова заговорила она. — На минуту я даже поверила твоим словам. А потом я все разрушила. На этот раз мне нет оправдания.
— Не знаю, что тебе наговорили твои прислужники, — произнес Сэйерс, — но главного не сообщили. Себастьян Бекер жив.
Луиза вскинула руки.
В ту же секунду рядом с ней оказался Молчун с револьвером в руке, но Сэйерс опередил его. Быстро выхватив «бульдог», он прострелил Молчуну грудь. Отскочив в сторону, Сэйерс повернулся к Немой и выстрелил. Вторая пуля пошла чуть выше первой, только это уже не имело значения. Она разнесла Немой череп. В стену брызнула кровь вперемешку с мозгами. Немая упала ничком, рядом со своим мужем.
Луиза словно застыла. Она продолжала сидеть с поднятыми руками. Ее бессмысленный взгляд перебегал с одной фигуры у ее ног на другую.
Молчун корчился в судорогах, издавая отвратительные звуки. Сэйерс подошел к нему и выстрелил в голову. Молчун содрогнулся в последний раз и затих.
Сэйерс снова подошел к Луизе и как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор:
— Так вот, Луиза. Больше тебе волноваться не о чем. Считай, что с прошлым покончено и для тебя наступает новая жизнь. Уходи отсюда и не оглядывайся назад. Как говорит Книга, иди и более не греши.
— Нет! — воскликнула она.
Она вскинула руки с закатанными для умывания рукавами. Сэйерс схватил ее за запястье, тонкое, но сильное. Он крепко сжал ее своей широкой мощной ладонью, посмотрел на ее пальцы, длинные, уже не нежные девичьи, а женские, с обкусанными по-детски ногтями.
— Послушай меня снова, Луиза. Душа твоя не потеряна. Чувство вины съедает тебя. Чем дольше ты будешь сторониться мира, тем больше вреда причинишь себе.
