Сюзанна ГРЕГОРИ - Нечестивый союз
Сказав это, Хесселвел погрузился в молчание.
– Более вы ничего не имеете нам сообщить? – подал голос Бартоломью.
– Я едва не убил беднягу Уолтера, – покаянно понурившись, признался Хесселвел. – И я подбросил козлиную голову на кровать брата Майкла.
– Зачем глава секты приказал вам сделать это? – спросил Кинрик.
– Не имею понятия. Он отдавал приказы, а я беспрекословно выполнял их. Этот человек внушал мне трепет. Я не представляю, зачем ему понадобилось смазывать задние ворота колледжа горючей жидкостью. Одно мне доподлинно известно: все его помыслы проникнуты злом. Господи боже, как горько я сожалею о том, что позволил втянуть себя в водоворот темных деяний!
– Какие еще поручения вы выполняли? – осведомился Бартоломью.
– Помимо тех, о которых я вам рассказал, всего лишь два. Он велел мне ночами бродить по улицам и выслеживать убийцу непотребных девок. Однако же я полагал, что убийца – это он, ибо он заранее предсказал их смерть. Думаю, это его поручение было хитростью. Посылая членов секты на поиски убийцы, он давал им понять, что сам не обагрял рук кровью.
– А второе поручение? – спросил Бартоломью.
Он припомнил, как недавно Хесселвел едва не заснул во время утренней мессы. В этом не было ничего удивительного, если учесть, что ночи напролет ему приходилось рыскать по улицам.
– Вместе с двумя его пособниками я поднялся на крышу церкви и во время ночного ритуала выпускал оттуда птиц и летучих мышей. Я начал подозревать, что таинственные знамения, которыми сопровождались наши церемонии, являются делом рук человеческих. Как видно, подозрения мои не укрылись от главы секты. И тогда он решил удостоить меня своим доверием. Он слишком хорошо сознавал: чем глубже я погрязну в пучине греха, тем надежнее будет мое молчание. А если бы этот человек почувствовал, что я представляю для него угрозу, он убил бы меня без малейшего колебания.
– Значит, вы отдавали себе отчет в том, что совершаете грех, – произнес Бартоломью. – Почему тогда вы не отказались способствовать гнусным деяниям вашего патрона? Почему не порвали с дьявольской сектой?
– Я боялся, – прошептал Хесселвел. – Один из членов секты имел неосторожность досаждать главе расспросами. Неделю спустя его нашли в Королевском рву с перерезанным горлом. К тому же я уверен, что все сатанистские секты – лишь слепые орудия некоего тайного промысла. Они служат тому, чья власть беспредельна, тому, о ком я боюсь говорить и думать.
Последние слова Хесселвела полностью отвечали предположениям Бартоломью. Он тоже подозревал, что за устрашающими ритуалами и фальшивыми знамениями скрывается нечто куда более грозное и зловещее. Благодаря сведениям, которые им удалось вытянуть из испуганного законника, некоторые вопросы, наконец, обрели ответ, другие же по-прежнему оставались загадкой. Теперь Бартоломью понимал, что произошло той ночью, когда был отравлен Уолтер. Хесселвел просто выполнял приказ и не имел понятия, зачем его патрону понадобилось посылать привратнику бутылку с отравленным вином. Таким образом, предположение Бартоломью, согласно которому привратника отравил чужак, в конце концов оказалось верным.
Хесселвел обеспокоенно взглянул на солнце, неумолимо клонившееся к западу.
– У меня остался всего один вопрос, – сказал Бартоломью. – Зачем глава секты дал вам пузырек с лекарством?
– Вскоре после смерти Фрэнсис де Белем он приказал мне выйти ночью в сад колледжа и открыть для него ворота. Это поручение повергло меня в величайшую тревогу, ибо я опасался ночного дозора. Заметив мое смятение, глава секты дал мне пузырек и сказал, что снадобье меня успокоит. Предупредил, что принимать его надо в соответствии с рекомендациями на ярлычке. Я должен был вернуть ему склянку, но волнения, пережитые в ту ночь, заставили меня позабыть об этом. Снабдив меня успокоительным снадобьем, глава секты поступил очень предусмотрительно, – с печальной улыбкой добавил Хесселвел. – Если бы не лекарство, у меня никогда не хватило бы присутствия духа поджечь ворота и тем самым помочь ему убежать.
– Вы рассказали нам все? – уточнил Бартоломью.
Хесселвел молча кивнул.
– Все, что мне известно. Более он не давал мне поручений. Лишь расспрашивал о слухах, которые ходят по колледжу. Теперь вы меня отпустите?
Бартоломью кивнул. Хесселвел вздохнул с явным облегчением.
– Я хочу поделиться с вами кое-какими соображениями, – сказал он, выходя из церкви вслед за Бартоломью и Кинриком. – Приехав сюда, я узнал, что в городе есть две общины сатанистов. Однако, несмотря на все попытки, мне не удалось получить хоть сколько-нибудь достоверных сведений относительно общины Очищения. Если верить молве, община эта соперничает в могуществе с общиной Пришествия. Но мне ни разу не довелось встретиться с кем-либо из ее членов. И, откровенно говоря, само существование этого союза вызывает у меня сомнения.
Кинрик весьма неодобрительно отнесся к тому, что Бартоломью позволил Хесселвелу скрыться из города. Майкл, услышав о случившемся, полностью разделил негодование валлийца.
– В любой момент он может вернуться и наделать бед, – угрюмо заявил монах. – Подумать только, ты держал в руках сатаниста, и он сам признался в своих нечестивых деяниях. Как ты мог его выпустить?
– Это человек донельзя запуган, брат, и вряд ли пожелает вернуться, – заметил Бартоломью. – Его отсутствие не помешает нашему дознанию. А если его опасения справедливы и ему действительно угрожает опасность? В таком случае я был бы виновен в его смерти.
– Почему ты говоришь, что его отсутствие не помешает нашему дознанию? – процедил Майкл. – Он единственный человек, кто знаком с главой секты. Он должен знать, что тот искал в саду!
– Уверяю тебя, Хесселвел рассказал нам все без утайки, – устало возразил Бартоломью. – Глава секты попросту использовал его, не считая нужным пускаться в объяснения.
– И все же я не понимаю, как ты мог отпустить с миром мерзавца, подбросившего мне козлиную голову, – не унимался Майкл. – Этот человек едва не стал убийцей! Ведь он пытался отравить Уолтера.
– Он не знал, что в бутылке смертоносный яд, – заявил Бартоломью, вытаскивая из кармана пузырек, полученный от Хесселвела. – Может статься, эта вещица сослужит нам добрую службу. Надо только определить, что за снадобье в ней содержится. Тогда по своим записям я выясню, кому из больных его прописывал, и мы узнаем имя главы секты.
– А если там какое-нибудь распространенное средство, прописанное нескольким десяткам больных? – недоверчиво вопросил Майкл. – Например, имбирное масло или настой пустырника.
– Нет, – покачал головой Бартоломью. – Такие склянки я использую только для сильнодействующих снадобий.
Он вынул из пузырька пробку и осторожно принюхался. Определить, что содержалось в бутылочке, не составило труда. Даже не заглядывая в записи, Бартоломью вспомнил, что в последнее время прописывал его лишь одному больному. Вне себя от изумления, он повернулся к Майклу.
– Это лекарство мастера Бакли! – воскликнул доктор. – В жаркую погоду кожный зуд особенно досаждал ему, и я лечил его этим успокоительным настоем.
– Значит, старина Бакли – глава общины Пришествия? – сосредоточенно нахмурившись, пробормотал Майкл. – Похоже, мы приближаемся к разгадке тайны. Кстати, солнце уже давно опустилось. Отправляйся к мастеру и поведай ему о гнусных поступках Хесселвела. Ты выполнил обещание, и откладывать беседу более нет нужды.
Поспешно пересекая двор, Бартоломью заметил, что в ворота колледжа вошел какой-то человек. Узнав Ричарда Талейта-старшего, Мэттью от удивления замер на месте.
– Доктор, – тихо произнес Талейт, приближаясь к нему. – Я бы хотел поговорить с вами и братом Майклом. Но так, чтобы беседа не стала достоянием любопытных ушей.
Кинрик провел их в зал собраний и зажег в настенных канделябрах свечи из личного запаса Элкота. Талейт не проронил ни слова, пока валлиец не удалился, плотно закрыв за собой дверь.
– Мне следовало бы обратиться к вам раньше, джентльмены, – произнес Талейт, переводя взгляд с Майкла на Бартоломью. – Но я не знал, можно ли вам довериться.
Бартоломью понимал, что происходит в душе у Талейта, однако не счел нужным прерывать молчание.
– Вы правы, я действительно принадлежу к общине Пришествия, – вновь заговорил Талейт. – И две ночи назад я принимал участие в сатанинском ритуале в церкви Всех Святых, – с содроганием добавил он. – В общину меня привело отчаяние. Черная смерть похитила всех моих дочерей и внуков. Церковь утверждает, что Господь наказывает нас за грехи. Однако я, запятнавший себя столькими прегрешениями, до сих пор жив, а невинные дети оставили этот мир. Я решил, что церковное учение ложно, и не желал более внимать ему. На вопросы, мучившие меня, община Пришествия давала осмысленные ответы, в то время как нерадивые священники отделывались невразумительным бормотанием. Простите за кощунственные речи, брат. Но таково положение вещей.
