Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
Произнеся эту фразу, Хесселвел внезапно уронил голову в ладони.
— Сейчас только я понял, что вы никак не могли быть главой общины, — прошептал он. — Ведь тогда, в саду, вы вступили с ним в драку и едва не сорвали с него маску! Он приказал нам не вмешиваться, что бы ни случилось. Но когда я увидал, что он вот-вот потеряет маску, я поджег ворота и дал ему возможность скрыться. Откровенно говоря, я взял на себя смелость нарушить его приказ лишь потому, что опасался предательства с его стороны. Окажись он в ваших руках, он не стал бы меня выгораживать.
— С вами был еще один, — напомнил Кинрик. — Детина огромного роста. Кто он такой? Дьявол собственной персоной?
Хесселвел вновь содрогнулся.
— Я никогда не видел его без маски. Как, впрочем, и всех других приспешников главы секты. И я ровным счетом ничего о них не знаю.
Сказав это, Хесселвел погрузился в молчание.
— Более вы ничего не имеете нам сообщить? — подал голос Бартоломью.
— Я едва не убил беднягу Уолтера, — покаянно понурившись, признался Хесселвел. — И я подбросил козлиную голову на кровать брата Майкла.
— Зачем глава секты приказал вам сделать это? — спросил Кинрик.
— Не имею понятия. Он отдавал приказы, а я беспрекословно выполнял их. Этот человек внушал мне трепет. Я не представляю, зачем ему понадобилось смазывать задние ворота колледжа горючей жидкостью. Одно мне доподлинно известно: все его помыслы проникнуты злом. Господи боже, как горько я сожалею о том, что позволил втянуть себя в водоворот темных деяний!
— Какие еще поручения вы выполняли? — осведомился Бартоломью.
— Помимо тех, о которых я вам рассказал, всего лишь два. Он велел мне ночами бродить по улицам и выслеживать убийцу непотребных девок. Однако же я полагал, что убийца — это он, ибо он заранее предсказал их смерть. Думаю, это его поручение было хитростью. Посылая членов секты на поиски убийцы, он давал им понять, что сам не обагрял рук кровью.
— А второе поручение? — спросил Бартоломью.
Он припомнил, как недавно Хесселвел едва не заснул во время утренней мессы. В этом не было ничего удивительного, если учесть, что ночи напролет ему приходилось рыскать по улицам.
— Вместе с двумя его пособниками я поднялся на крышу церкви и во время ночного ритуала выпускал оттуда птиц и летучих мышей. Я начал подозревать, что таинственные знамения, которыми сопровождались наши церемонии, являются делом рук человеческих. Как видно, подозрения мои не укрылись от главы секты. И тогда он решил удостоить меня своим доверием. Он слишком хорошо сознавал: чем глубже я погрязну в пучине греха, тем надежнее будет мое молчание. А если бы этот человек почувствовал, что я представляю для него угрозу, он убил бы меня без малейшего колебания.
— Значит, вы отдавали себе отчет в том, что совершаете грех, — произнес Бартоломью. — Почему тогда вы не отказались способствовать гнусным деяниям вашего патрона? Почему не порвали с дьявольской сектой?
— Я боялся, — прошептал Хесселвел. — Один из членов секты имел неосторожность досаждать главе расспросами. Неделю спустя его нашли в Королевском рву с перерезанным горлом. К тому же я уверен, что все сатанистские секты — лишь слепые орудия некоего тайного промысла. Они служат тому, чья власть беспредельна, тому, о ком я боюсь говорить и думать.
Последние слова Хесселвела полностью отвечали предположениям Бартоломью. Он тоже подозревал, что за устрашающими ритуалами и фальшивыми знамениями скрывается нечто куда более грозное и зловещее. Благодаря сведениям, которые им удалось вытянуть из испуганного законника, некоторые вопросы наконец обрели ответ, другие же по-прежнему оставались загадкой. Теперь Бартоломью понимал, что произошло той ночью, когда был отравлен Уолтер. Хесселвел просто выполнял приказ и не имел понятия, зачем его патрону понадобилось посылать привратнику бутылку с отравленным вином. Таким образом, предположение Бартоломью, согласно которому привратника отравил чужак, в конце концов оказалось верным.
Хесселвел обеспокоенно взглянул на солнце, неумолимо клонившееся к западу.
— У меня остался всего один вопрос, — сказал Бартоломью. — Зачем глава секты дал вам пузырек с лекарством?
— Вскоре после смерти Фрэнсис де Белем он приказал мне выйти ночью в сад колледжа и открыть для него ворота. Это поручение повергло меня в величайшую тревогу, ибо я опасался ночного дозора. Заметив мое смятение, глава секты дал мне пузырек и сказал, что снадобье меня успокоит. Предупредил, что принимать его надо в соответствии с рекомендациями на ярлычке. Я должен был вернуть ему склянку, но волнения, пережитые в ту ночь, заставили меня позабыть об этом. Снабдив меня успокоительным снадобьем, глава секты поступил очень предусмотрительно, — с печальной улыбкой добавил Хесселвел. — Если бы не лекарство, у меня никогда не хватило бы присутствия духа поджечь ворота и тем самым помочь ему убежать.
— Вы рассказали нам все? — уточнил Бартоломью.
Хесселвел молча кивнул.
— Все, что мне известно. Более он не давал мне поручений. Лишь расспрашивал о слухах, которые ходят по колледжу. Теперь вы меня отпустите?
Бартоломью кивнул. Хесселвел вздохнул с явным облегчением.
— Я хочу поделиться с вами кое-какими соображениями, — сказал он, выходя из церкви вслед за Бартоломью и Кинриком. — Приехав сюда, я узнал, что в городе есть две общины сатанистов. Однако, несмотря на все попытки, мне не удалось получить хоть сколько-нибудь достоверных сведений относительно общины Очищения. Если верить молве, община эта соперничает в могуществе с общиной Пришествия. Но мне ни разу не довелось встретиться с кем-либо из ее членов. И, откровенно говоря, само существование этого союза вызывает у меня сомнения.
Кинрик весьма неодобрительно отнесся к тому, что Бартоломью позволил Хесселвелу скрыться из города. Майкл, услышав о случившемся, полностью разделил негодование валлийца.
— В любой момент он может вернуться и наделать бед, — угрюмо заявил монах. — Подумать только, ты держал в руках сатаниста, и он сам признался в своих нечестивых деяниях. Как ты мог его выпустить?
— Это человек донельзя запуган, брат, и вряд ли пожелает вернуться, — заметил Бартоломью. — Его отсутствие не помешает нашему дознанию. А если его опасения справедливы и ему действительно угрожает опасность? В таком случае я был бы виновен в его смерти.
— Почему ты говоришь, что его отсутствие не помешает нашему дознанию? — процедил Майкл. — Он единственный человек, кто знаком с главой секты. Он должен знать, что тот искал в саду!
— Уверяю тебя, Хесселвел рассказал нам все без утайки, — устало возразил Бартоломью. — Глава секты попросту использовал его, не считая нужным пускаться в объяснения.
— И все же я не понимаю, как ты мог отпустить с миром мерзавца, подбросившего мне козлиную голову, — не унимался Майкл. — Этот человек едва не стал убийцей! Ведь он пытался отравить Уолтера.
— Он не знал, что в бутылке смертоносный яд, — заявил Бартоломью, вытаскивая из кармана пузырек, полученный от Хесселвела. — Может статься, эта вещица сослужит нам добрую службу. Надо только определить, что за снадобье в ней содержится. Тогда по своим записям я выясню, кому из больных его прописывал, и мы узнаем имя главы секты.
— А если там какое-нибудь распространенное средство, прописанное нескольким десяткам больных? — недоверчиво вопросил Майкл. — Например, имбирное масло или настой пустырника.
— Нет, — покачал головой Бартоломью. — Такие склянки я использую только для сильнодействующих снадобий.
Он вынул из пузырька пробку и осторожно принюхался. Определить, что содержалось в бутылочке, не составило труда. Даже не заглядывая в записи, Бартоломью вспомнил, что в последнее время прописывал его лишь одному больному. Вне себя от изумления, он повернулся к Майклу.
— Это лекарство мастера Бакли! — воскликнул доктор. — В жаркую погоду кожный зуд особенно досаждал ему, и я лечил его этим успокоительным настоем.
— Значит, старина Бакли — глава общины Пришествия? — сосредоточенно нахмурившись, пробормотал Майкл. — Похоже, мы приближаемся к разгадке тайны. Кстати, солнце уже давно опустилось. Отправляйся к мастеру и поведай ему о гнусных поступках Хесселвела. Ты выполнил обещание, и откладывать беседу более нет нужды.
Поспешно пересекая двор, Бартоломью заметил, что в ворота колледжа вошел какой-то человек. Узнав Ричарда Талейта-старшего, Мэттью от удивления замер на месте.
— Доктор, — тихо произнес Талейт, приближаясь к нему. — Я бы хотел поговорить с вами и братом Майклом. Но так, чтобы беседа не стала достоянием любопытных ушей.
Кинрик провел их в зал собраний и зажег в настенных канделябрах свечи из личного запаса Элкота. Талейт не проронил ни слова, пока валлиец не удалился, плотно закрыв за собой дверь.
