Филипп Ванденбер - Восьмой грех
Лукас чувствовал на себе пронзительный взгляд теолога и не решался посмотреть ему в глаза. Когда к ним подошел официант, чтобы забрать грязную посуду, Мальберг облегченно вздохнул.
– Вы мне не доверяете, - сказал мужчина, прервав молчание. - Я не могу вас в этом винить.
Но Мальберг хотел объясниться. Не потому что слова незнакомца попали в точку - скорее из вежливости и чтобы хоть как-то оправдать свое беспомощное молчание. Однако этого не случилось. Незнакомец достал кейс, который во время обеда он поставил между ног, положил его на стол и открыл.
Мальберг округлившимися глазами смотрел на содержимое кейса - наверняка там было полмиллиона евро: купюры достоинством в пятьсот евро были собраны в пачки по десять тысяч евро, на которых стояли печати немецкого банка.
Незнакомец вынул двадцать тысяч евро и придвинул их к Лукасу через стол:
– Пусть это будет авансом за предстоящую работу.
– Но вы же меня совершенно не знаете, - сказал, заикаясь, Мальберг и оглянулся по сторонам. Подчиняясь интуиции,
Лукас с небольшим опозданием добавил: - Меня зовут Андре-ас Вальтер.
– Аницет, - ответил собеседник, - называйте меня Ани-цет. А сейчас заберите деньги со стола.
«Аницет? Один из коварнейших демонов? Странное имя», - подумал Мальберг, но не выказал беспокойства.
– Итак, когда я могу на вас рассчитывать? - настаивал человек, который назвался Аницетом. - Я ведь могу на вас рассчитывать?
– Конечно, - ответил Лукас и сунул деньги в карман куртки. - Скажем, послезавтра, если вас устроит.
– Вы качаете головой? - недоуменное движение собеседника не ускользнуло от взгляда Аницета.
– Еще пару часов назад мы были совершенно незнакомы, - повеселев, заметил Мальберг, - а теперь вы выкладываете передо мной двадцать тысяч евро и надеетесь, что я соглашусь выполнить предложенную вами работу. А ведь я неуверен, что смогу с ней справиться.
Аницет пожал плечами:
– Поверьте мне, я хорошо разбираюсь в людях и еще никогда не ошибался.
Мальберг вздрогнул. Но он уже решился. Теперь обратной дороги не было.
Он не мог не думать о цепочке с загадочным медальоном, который навел его на новый след и одновременно породил новые вопросы. Помедлив, Лукас спросил у Аницета:
– Чем вы занимаетесь в замке Лаенфельс? В газетах писали…
– Это все вранье, - перебил его теолог. - Надеюсь, вы не верите всему, о чем пишут в газетах. Вы же знаете этих газетных писак! Братство Fideles Fidei Flagrantes состоит из ученых, историков и теологов, исследования которых не признаны общественностью. Их не поняли дураки и оклеветали конкуренты. Объединяет их желание разгадать чудо человеческого бытия. И к этому относится также феномен веры.
Мальберг лишь частично воспринимал то, что говорил ему Аницет. Без сомнения, книга, которую тот приобрел на аукционе за бешеные деньги, имела большое значение для этих исследований. Но в данный момент Лукаса это мало интересовало. Многим больше его занимал вопрос, как была связана с этим братством Марлена.
– Ах, что я еще хотел спросить, - вдруг сказал Лукас, - в вашем братстве есть женщины?
Аницет скривился и ответил вопросом на вопрос:
– Вы женаты?
– Нет. Я просто так спросил.
– Женщины вносят в жизнь нашего братства лишь беспокойство. Поверьте мне. - Он театрально вздохнул и посмотрел на улицу сквозь стеклянную стену кафе. - Для удовлетворения сексуальных нужд в Кобленце или Кельне всегда найдутся свободные дамы. Я надеюсь, что ответил на ваш вопрос.
– Да, конечно, - коротко отозвался Мальберг. Честно говоря, Лукаса задело, что Аницет неправильно его понял.
– Значит, мы договорились? - Аницет просто сверлил его глазами.
Мальберг кивнул.
– Я надеюсь, что своей работой смогу быть вам полезен.
– Вы настоящий мужчина! - Аницет попытался рассмеяться, но у него это не получилось. - Счастливый случай свел нас. И еще одно условие: молчание - строжайшая заповедь нашего братства!
– Я понимаю.
– По прибытии в замок Лаенфельс просто скажите кодовое слово «Апокалипсис 20:7». И вам откроют ворота.
Мальберг почувствовал, что у него вспотели руки. Он будто под чьим-то нажимом проговорил:
– «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей».
Аницет был очень удивлен:
– Мне кажется, в вас пропал отличный теолог. К тому же не каждый теперешний теолог может цитировать «Откровение» Иоанна.
Мальберг пожал плечами и попытался приуменьшить свои знания. А что ему было делать, не мог же он сказать: «Маркиза, лучшая подруга Марлены, незадолго до того как ее застрелили на улице, открыла пароль»? Разве он мог признаться этому загадочному бледному типу, что с тех пор ломает голову, раздумывая, на что намекала Лоренца Фальконьери.
Поэтому Лукас ответил:
– Для такого человека, как я, который занимается старинными книгами, «Откровение» Иоанна знать просто необходимо.
И он попал в яблочко. Аницет одобрительно кивнул.
– Такие люди, как вы, - произнес он, немного поразмыслив, - просто созданы для нашего братства. Вы должны над этим подумать.
Потом он подозвал официанта и попросил счет. В тот же момент в кармане куртки Мальберга зазвонил мобильный телефон.
– Простите меня, - сказал он и поспешил выйти на улицу. Звонила Катерина.
Мальберг с ходу перебил ее:
– Я не могу сейчас говорить. Прости. Я перезвоню тебе через десять минут.
Когда он вернулся в кафе, Аницета за столиком уже не было. Еще мгновение Мальберг стоял в нерешительности. Но только мгновение.
Было около десяти часов вечера. По телевизору на первом канале, как всегда, шло одно из бесчисленных ТВ-шоу с полураздетыми девушками и тупыми, рано полысевшими ведущими. В дверь позвонили. Катерина посмотрела на часы. В такое время?
– Да, кто там? - спросила она через закрытую дверь.
– Синьора Феллини, - раздался ответ. - Мне нужно срочно с вами поговорить!
– Кого я ожидала увидеть в последнюю очередь, так это вас, - сказала Катерина, щелкая замком и сбрасывая дверную цепочку. Она открыла дверь и испугалась: - Боже мой, что случилось?
У женщины, которая совсем недавно разгуливала по Риму в дорогом платье и с шикарной сумочкой, был невероятно запущенный вид. Сомнений быть не могло: она опять напилась. Ее испачканное лицо было осунувшимся и бледным. Всклокоченные волосы падали на глаза. Она хватала ртом воздух, словно задыхалась.
– Вчера… в аэропорту, - с трудом начала Феллини, произнося по отдельности каждое слово. - Вы же… меня… узнали?
– Да. Что там произошло? Но прежде войдите в квартиру! Когда незваная гостья прошла в комнату, Катерина предложила ей сесть на стул и сказала:
– У меня сложилось впечатление, что один из мужчин угрожал вам оружием. В любом случае было ясно, что они насильно вели вас куда-то.
Сжавшись в комок и пытаясь не разреветься, синьора кивнула.
– Я хотела бежать. Просто бежать. Все равно куда. Я думала, что смогу купить билет в последнюю минуту перед вылетом, выйти в транзитном аэропорту и все забыть. В спешке я не заметила, что еще по дороге в аэропорт за мной следили двое мужчин. Как раз когда я хотела войти в пассажирский зал, меня схватили. Один тихо сказал: «Синьора, разве вам у нас больше не нравится? Вы же не можете просто так улизнуть. Это против всех наших договоренностей. И вы это знаете!» Второй ткнул мне в ребра дуло пистолета. Он не говорил ни слова, но вид у него был и без того угрожающий. Вам когда-нибудь тыкали пистолетом в ребра?
– Упаси Бог. У меня бы сердце, наверное, остановилось от страха.
– Мне тоже поначалу так казалось. Но оно, напротив, стучало у меня в ушах, будто церковные колокола.
– Вы знаете этих мужчин?
– Нет, имен я не знаю. Но в том, что они действовали по поручению Гонзаги, я ни секунды не сомневаюсь. Один сказал, что мой побег - это нарушение всех договоренностей.
– Я не понимаю. Я не понимаю, что значит «против всех договоренностей»?
Синьора Феллини убрала волосы с лица и молча уставилась в пол. Через некоторое время она произнесла:
– Я боюсь, чудовищно боюсь.
– Да, я понимаю, - ответила Катерина. Она подошла к холодильнику и прихватила бутылку «Амаретто». «Синьоре, похоже, очень хочется поговорить о наболевшем, - подумала Катерина. - Может, стоит ее чуть-чуть подтолкнуть к откровенному разговору?» Она наполнила до краев два бокала и, протянув один из них синьоре Феллини, сказала: - Salute!
Гостья залпом осушила бокал.
Катерина придвинулась к ней поближе и поинтересовалась:
– Что имели в виду эти двое, когда сказали, что вы поступаете против всех договоренностей?
– Нуда, - нерешительно начала Феллини, - все из-за этого проклятого договора!
– С государственным секретарем Гонзагой? Синьора молча кивнула, не глядя на Катерину.
– Договор, по которому вы обязаны хранить молчание? Феллини снова кивнула.
– Вы никому не должны были говорить о тайной связи его преосвященства с Марленой Аммер? - уточнила Катерина и заметила, как синьора молча сжала бокал. Ее руки и губы дрожали. - Именно по этой причине Гонзага настаивал, чтобы вы молчали?
