Сюзанна ГРЕГОРИ - Чума на оба ваши дома
Он подался вперед и коснулся руки Абиньи.
– Спасибо тебе, – сказал он. – И Кинрику тоже. Как вы узнали?
Валлиец закрыл ставни на окнах и присел рядом с Бартоломью, чтобы поворошить угли. Майкл еще раз от души приложился к бутылке – позаимствованной из того же запаса мастера Уилсона, как подметил Бартоломью.
– От твоего друга, – сказал Абиньи. – От Рэйчел.
Бартоломью поразился. После того как он устроил потерявшую сына женщину работать у Стивена, он едва ли вспоминал о ней. Лишь несколько раз видел ее в доме Стэнмора и слышал, что она привыкает к новой жизни.
Кинрик взял объяснения на себя.
– Она благодарна вам за то, что вы для нее сделали, когда погиб ее сын, – у нее ведь не было денег, чтобы похоронить его по-человечески, а вы позаботились об этом да еще подыскали ей работу и кров. Она молчунья, таких люди очень скоро перестают замечать.
Кинрик помолчал, и Бартоломью задался вопросом, не напомнила ли эта женщина его слуге самого себя.
– Она случайно услышала, как Стэнморы назначали тайное собрание, а ей было известно, что вы пытаетесь разузнать о Филиппе. Они упомянули ваше имя, и она решила, что вы можете выведать что-то полезное, если подслушаете. Ее с сыном изредка нанимали чистить двор в пансионе Бенета, когда вонь становилась слишком невыносимой, и потому она знала, как все там устроено. Остальное вам известно: вы встретились с ней у чумных ям, а потом подслушали, о чем шел разговор на собрании.
Абиньи продолжил:
– Когда в среду вечером ты не вернулся, Кинрик встревожился. Он все еще беспокоился, что Стэнморы могут оказаться вовлечены в заговор. В свете событий, пережитых накануне ночью, он считал, что ты не уехал бы в Питерборо, не предупредив его. Тогда он сделал единственное, что пришло ему в голову: подкараулил мистрис Аткин по пути на рынок. Она уже знала, что тайные собрания проходят в подполе под конюшней, когда Освальд в отлучке, и решила, что тебя могут держать там.
– Кроме того, я видел, как в четверг Майклу передали записку, и проследил за ним до конторы Стэнмора, – вмешался Кинрик. – Он тоже не вернулся.
– За неимением другого человека, кому можно было бы довериться, Кинрик попросил о помощи меня, – заключил Абиньи.
– И сколько же мы просидели в этом злосчастном месте? – спросил Бартоломью и наклонился растереть окоченевшие ступни.
– Сейчас уже почти утро субботы. Когда Грей вернулся вместе с твоим зятем и рассказал, что их одурачили якобы больной рукой Эдит, Кинрик заподозрил, что заговорщики что-то затеяли.
Абиньи так и распирало от любопытства, и, несмотря на усталость, Бартоломью полагал, что они с Кинриком заслужили право услышать ответы на свои вопросы. Майкл пустился в пространные и подробные объяснения, пока Бартоломью задремал в тепле у очага, а Абиньи с Кинриком слушали как завороженные. Наконец бенедиктинец поднялся и прервал дрему Бартоломью.
– Боюсь, нам придется пережить все это еще раз, – сказал он. – Утром приезжает епископ.
Бартоломью простонал.
– Мы и так целыми днями только и делаем, что говорим.
Майкл погрозил ему пухлым белым пальцем.
– Это куда лучше того, что готовили тебе Суинфорд и Колет.
Майкл, бесспорно, был прав. Они немного постояли перед входом в кухню. Бартоломью наслаждался свежим бодрящим запахом ночи и любовался небом, которое уже не чаял увидеть вновь.
Кинрик зевнул во весь рот.
– Пожалуй, пойду-ка я спать. Через пару часов начнется университетский диспут, и меня пригласили за шиллинг поработать помощником педеля – приглядывать за воришками-карманниками в толпе. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я остался с вами, – добавил он, с тревогой глядя на Бартоломью.
Бартоломью покачал головой, улыбаясь.
– Иди на диспут, это развлечет тебя, – сказал он. Потом поднял глаза на небо, и в голову ему пришла одна мысль. – Я думал, диспут отменили из-за чумы.
Майкл фыркнул.
– Это важное событие, люди за много миль едут послушать. С чего бы городу упускать такой случай заработать? Что нам черная смерть, когда можно сбыть товары, заработать деньги за ночлег и заключить сделки?
Проснулся Бартоломью в темноте. Сначала ему почудилось, что он все еще в подвале, но ему было тепло и удобно, и он понял, что лежит в своей постели в Майкл-хаузе. Но ведь перед сном он оставил ставни открытыми – он так долго пробыл в темноте, что попытка отгородиться от солнечного света казалась непростительным кощунством. А сейчас ставни были закрыты. Бартоломью закутался в одеяло. Может быть, Абиньи закрыл их, когда врач уснул; наверное, он проспал целый день, и снова настала ночь.
Внезапно он вскинулся. В комнате был кто-то еще.
– Жиль? Майкл? – позвал он, приподнимаясь на локте.
Послышался скрежет, и ставня распахнулась. Бартоломью застыл в ужасе при виде торжествующих улыбок Суинфорда и Стивена; в руках у обоих были обнаженные мечи.
– Мы пришли за тобой, – ласково проговорил Суинфорд. – Решение о твоей смерти принято, и мы явились исполнить его. Твой побег и возвращение ничего не изменили, мы все равно собирались убить тебя здесь. Ты просто избавил нас от необходимости тащить тебя сюда.
Бартоломью напряженно прислушался. День был в самом разгаре, но в колледже царила странная тишина. Ветер донес откуда-то издалека крики. Суинфорд тоже услышал их и склонил голову набок.
– Университетский диспут в церкви Святой Марии, – сказал он. – Шумное мероприятие. Весь колледж там, включая и твоего преданного слугу-валлийца. В этом году Жиль Абиньи – один из главных участников. Большая честь для Майкл-хауза, ты не находишь? А брат Майкл между тем получил письмо с просьбой встретить епископа в монастыре кармелитов в Ньюнхеме и как хороший лакей со всех ног помчался туда. Мастер Яксли уже готовит ему сюрприз. А я предложил Элкоту дать слугам выходной. Ведь все на диспуте, так зачем здесь слуги?
Безжалостная деловитость этих людей уже не в первый раз ошеломила Бартоломью.
– Все ученые и слуги ушли, – повторил Суинфорд еще раз. – Все, кроме тебя и того, кто тебя убьет. Епископ подоспеет точно вовремя, чтобы попытаться прикрыть все дело очередной паутиной лжи. Разумеется, во второй раз все будет сложнее, и вопросы возникнут у всех.
Бартоломью непонимающе посмотрел на него.
– Элкот! – нетерпеливо сказал Суинфорд. – Он так и не вышел из своей комнаты, хотя до сих пор исполняет обязанности мастера. Убьем двух зайцев одним ударом. Ссора между профессорами, которая переросла в поножовщину. В борьбе будет сбита лампа, и Майкл-хауз сгорит. Эту идею мне подал Уилсон, – добавил он словоохотливо. – Вы с Элкотом сгорите заживо, а также твои пациенты в чумной палате вместе с монахами, которые за ними ухаживают.
Бартоломью отбросил одеяло и выбрался из постели, не сводя с Суинфорда и Стивена настороженных глаз.
– Не стоит ждать, что тебя спасут во второй раз, – сказал Суинфорд. – Джослин по доброте душевной недавно отнес твоим пациентам большой кувшин вина. Он должен был позаботиться, чтобы все выпили, включая и бенедиктинцев, которые за ними присматривают. Сейчас они уже, должно быть, мирно спят. В прошлый раз получилось так удачно, что мы не могли не поддаться искушению прибегнуть к этому методу еще раз. На тот случай, если они проснутся, он запер дверь в их комнату, чтобы никто не помешал нам.
Бартоломью взглянул на них с отвращением и потянулся за мантией. Суинфорд ткнул его в руку мечом.
– Она тебе не понадобится, – сказал он. – Рубахи и чулок вполне довольно.
Он наградил Бартоломью резким тычком, чтобы заставить его выйти из комнаты во двор. Суинфорд не солгал. Вокруг не было ни души.
Стивен стиснул локоть Бартоломью, чтобы пленник не убежал, и кольнул в бок острием короткого меча.
– Я без сожаления пущу его в ход, если будешь рыпаться, – прошипел он. – Ты уже и так попортил нам достаточно крови.
Бартоломью провели по двору и заставили подняться по ступеням в зал. Колет ждал там, держа на прицеле арбалета оцепеневшего Элкота. При виде Суинфорда на лице Элкота промелькнуло жалкое выражение облегчения.
– Этот безумец притащил меня сюда, – начал он, но остановился на полуслове, когда увидел, что в руках у Суинфорда меч и что нацелен он на Бартоломью. Он закрыл лицо руками и безмолвно зарыдал.
– Это Роберт, – простонал он негромко. – Роберт всех убил.
Суинфорд принялся создавать в зале обстановку борьбы. Он перевернул скамейки, разбросал по полу блюда и кубки, разодрал пару-тройку настенных гобеленов. Удовлетворившись, он повернулся к своим жертвам.
– Ну вот, – сказал он, потирая руки. – Дайте-ка подумать.
– В вашем плане есть одна роковая ошибка, – сказал Бартоломью.
Ручки, потиравшие одна другую, замерли.
– Вздор, – бросил Суинфорд, но в голосе его прозвучала неуверенность.
