Евгений Сухов - Генералы шального азарта
– Что желаете? – бархатно произнесла Ксюша и миловидно улыбнулась. – Устали, поди, с дороги.
– Есть такое дело, – улыбнулся в ответ Лев Михайлович.
– Тогда присядьте, – еще милее улыбнулась Ксюша. – Во-он за тот столик, – указала она на столик у окна. – Я сейчас вас обслужу.
Жаржевский прошел к столику и присел. До этого он успел несколько раз кинуть взор на грудь девушки, и она показалась ему совершенной.
«Вот бы потрогать ее, – подумалось Льву Михайловичу. – Верно, упругая! А еще лучше, поцеловать. Прямо в сосочек, который потом затвердеет, как… Ух ты, накатило!» – почувствовал он в своем организме значительные изменения.
Коммивояжер Жаржевский поерзал, устраиваясь поудобнее, а мысли его уже мчались далее, а фантазии становились все смелее. Что там какой-то девичий сосочек…
– Итак, мы можем вас угостить жареными фазанами, пастетом из гусиной печенки, расстегаями, пирогами с грибами и кашей, царской ухой, ежели пожелаете, отварной телятиной и фаршированной щукой.
– Вот! – воскликнул Лев Михайлович. – Щука будет в самый раз. Непременно фаршированная.
– Вино? – поинтересовалась Ксения.
– Нет, то есть, конечно же, да, – поправился Жаржевский, впавший в некоторое замешательство из-за чувств, бурливших внутри него. – Малага у вас есть?
Этот дворянский напиток в буфетной имелся. А как же без него! Без него и душистой мадеры и буфетная не буфетная, а просто столовая для неимущих граждан…
– Конечно, – при этих словах Ксения так посмотрела на коммивояжера, что его беспокойная плоть причинила ему неудобства еще на целый дюйм.
Кажется, девушка сама удивилась своему взгляду. Ведь он получился обещающим ласку, радость и наслаждение. Так иногда смотрят на мужчин женщины, когда хотят дать понять, что они абсолютно не против соития. То есть слияния тел, после которого следует наступление неги. Такой взгляд получился у нее впервые. Так Капа-Ксения еще никогда ни на кого не смотрела…
Щука была великолепна. С ядреным чесночком, свежей зеленью и хорошо проваренной кашей.
Лев Михайлович облизывал пальчики и все время посматривал на девушку. Иногда их взгляды встречались, и тогда Ксения загадочно улыбалась и не сразу отводила взгляд.
Последний посетитель, потягивавший пиво с раками за угловым столиком, напился и наелся и отвалил, торжественно и неспешно неся впереди себя живот, подобно тому, как грузчики носят особо ценные тяжелые вещи – наклонившись назад и мелко ступая раздвинутыми вширь ногами.
В буфетной, кроме коммивояжера и Ксюши, никого не осталось.
«А что, может, попробовать? – задал сам себе вопрос Лев Михайлович. – Девица явно мне симпатизирует, почему бы и не попробовать… К тому же молода, свежа. Не каждый день такая глазки строит».
Он дожевал и проглотил последний кусок фаршированной щуки, сделал большой глоток малаги и, немного помедлив, спросил:
– А вы не могли бы присесть со мной?
Вопрос не был из разряда неожиданных, но Ксюша все же вздрогнула. Не сразу, но она ответила:
– Да, пожалуйста… Если вы желаете.
Выйдя из-за стойки, она поправила на себе платье, тронула зачем-то наколку на голове и подошла.
– Присаживайтесь…
Жаржевский был сама вежливость и предупредительность:
– Что вы предпочитаете: конфекты или пирожные?
Ксения, всего-то несколько раз в жизни пробовавшая конфекты и лишь однажды эклеры, ответила:
– Пирожные.
– Прекрасно! Тогда прошу: принесите за столик четыре пирожных. Два мне и два себе.
– Благодарю вас, – ответила Ксения и, немного смутившись, вернулась в буфетную и принесла затем четыре пирожных на фарфоровом блюдце.
– Кушайте, что же вы, – произнес Лев Михайлович и принялся наблюдать за тем, как девушка, мелко откусывая, поедала пирожное. Когда она, кусая, показывала чистые белые зубки, коммивояжер все более и более возбуждался. Черт побери, до чего же она была хороша в этой своей девичьей непосредственности!
– Наверное, вам здесь довольно скучно живется, – начал он разговор издалека. – Монотонная работа, посетители всякие, суета…
– Да, немного скушно, – согласилась Ксения, скривив чуток красивые губки.
– Наверное, хочется развлечений и веселия разного, ведь вы девушка молодая, красивая, – продолжал наступление тихой сапой Лев Михайлович. – Сколько вам лет, простите?
– Семнадцать, – соврала Ксюша.
– Ну вот, – улыбнулся Жаржевский и сладко посмотрел на девушку. – В таком возрасте только и надо, что веселиться. А вы вынуждены прислуживать в буфетной. Это в высшей степени несправедливо. Вы не находите?
– Так что же делать? – просто спросила Ксения и принялась за второе пирожное. Оно, как ей показалось, было намного вкуснее первого.
Коммивояжер просто умилился такой естественности. К умилению примешивалась похоть, и он решил, что настала пора брать быка за рога. Ксения представлялась легкой добычей, ведь опытному мужчине охмурить и увлечь молодую простушку особого труда не составляет, не правда ли?
– Что делать?.. А я вам отвечу: принимать все, что дарует вам щедрая судьба, – быстро произнес Жаржевский. – В том числе новых знакомых, которые желают вам только счастья и намерены оказать вам свое участие и доброту…
С этими словами Лев Михайлович взял ладонь Ксении в свою и выразительно посмотрел девушке в глаза.
– Вы прелесть, милая, – тихо произнес он. – Вы просто чудо. Будь у меня такая девушка, как вы, я бы ничего для нее не пожалел. За ее доброту ко мне и расположение, – добавил он, искоса глянув на девушку.
– А что бы вы не пожалели? – медленно высвобождая свою руку, произнесла Ксения и хитро посмотрела в глаза коммивояжера.
– Да ничего не пожалел бы, – воскликнул Лев Михайлович, нутром почувствовав скорую победу.
– А точнее? – прищурила глаза девушка.
– Точнее? – Жаржевский какое-то мгновение решался, а потом страстно выдохнул: – Золотой браслет, к примеру. Рубиновые бусы. Еще сережки с изумрудами. Бриллиантовую брошь. Да что хотите…
– Да?! – глаза у Ксюши стали размером с блюдце. – И все это вы мне можете подарить?
– Ну-у… не то чтобы вот так взять и подарить, – немного замялся Лев Михайлович. – Но что-то из вышеперечисленного вполне может стать вашим, если вы… – он судорожно сглотнул, – не откажетесь пройти со мной в мой нумер, чтобы… чтобы все это примерить, – наконец, закончил коммивояжер свою тираду. Ведь пригласить девушку в свой нумер – это уже полдела. А там уже пойдет по накатанной…
* * *– Прошу вас, прошу, – Лев Михайлович галантно растворил дверь своего нумера, пропуская в него Ксению. – Вот мои апартаменты. Как изволите видеть, они несколько не соответствуют тому, чтобы приглашать такую очаровательную девушку, как вы… Впрочем, зачем я вам все это говорю? Вы ведь и без меня все это видели и прекрасно знаете.
Он немного нервно засмеялся, не зная, куда девать руки. Будь Ксения постарше и опытней, он бы не тушевался и тотчас принялся бы обниматься с ней, лаская ладонями её тело. Поцелуи, взаимные прикосновения, то да се… Но Ксения была очень молода, и форсирование событий могло ее напугать (еще сбежит, чего доброго!). Следовало вести себя поделикатнее, чтобы подвести к завершающему приятному финалу.
Ксения вошла, и краска стыда залила ее щеки. Она еще никогда не входила в нумер к мужчине, разве чтобы убраться, да и то в его отсутствие. Теперь же был совершенно иной момент, и она чувствовала, что этот коммивояжер хочет от нее того же, чего хотел на постоялом дворе в Подольске ее отчим. Это пугало.
До какой степени она может уступать мужчине? Что он от нее потребует?
А если Генка зазевается? А если коммивояжер закроет дверь на ключ? Впрочем, вторые ключи от всех нумеров у Генки имелись. Но все равно, быстрее бы все это закончилось…
– Вот, пожалуйста, – Жаржевский достал чемодан из хорошей кожи и открыл его крохотным ключом, – смотри и любуйся. – С этими словами он стал выкладывать на постель броши, портсигары, цепочки, сережки и браслеты. – Смотри, милая, смотри, хорошая моя…
Он усадил Ксюшу на кровать и сам присел рядом. От него пыхало жаром, словно от деревенской печки, и Ксюша сделала попытку отодвинуться, но Лев Михайлович предупредительно приобнял ее за талию и удержал возле себя:
– Что тебе нравится здесь больше всего?
Конечно, здесь было на что посмотреть. Ведь ничего подобного девушка не видела и тем паче никогда не имела. Перстенек и эмалевая брошка, оставшиеся после маменьки, не шли ни в какое сравнение с богатством, что было разложено сейчас мужчиной на покрывале. Золото, изумрудные каменья и тусклый свет, исходящий от жемчужных бус, кружили голову. Вот бы все это было ее…
– Все нравится, – ответила Ксюша и взяла в руки бриллиантовую брошь. – Вот, брошь, к примеру.
– А у тебя губа не дура, – засмеялся Жаржевский, любуясь лицом Ксюши и пододвигаясь ближе. – Хочешь примерить?
