Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата
Агнес нахмурилась. Если бы Фридрих обнаружил запрещенные книги, ему выпал бы удобный случай отделаться от старого монаха. И она бы об этом узнала. Тогда более вероятно, что отец Тристан сам уничтожил книги или же забрал их в Ойссерталь. Агнес наклонилась к отверстию и пошарила по пыльному полу. Тут пальцы ее коснулись кусочка пергамента. Подняв его к свету, девушка заметила, что он был той же текстуры, что и пергамент, составлявший страницы «Хроники». Она вспомнила, что в книге не хватало нескольких страниц. Может, этот кусочек оттуда?
Обрывок, обугленный по краям, размером не превышал по длине ее большого пальца. Сохранилось лишь несколько слов. Агнес поднесла его ближе к глазам, чтобы в полумраке библиотеки разобрать написанное.
Ioannes et Constanza fugae se mandabant …
— Иоганн и Констанция бежали… — пробормотала она вполголоса.
У Агнес перехватило дыхание. Иоганн, вероятно, был тем самым Иоганном фон Брауншвейгом, который так часто снился ей прошлой весной. А Констанция? Агнес вспомнились ее чувства в сновидениях, ее любовь к Иоганну. Чувства были не ее собственными, а принадлежали женщине, глазами которой Агнес видела происходящее.
Констанция…
Наконец-то она узнала ее имя! Взволнованная, Агнес закрыла глаза и попыталась вспомнить все, что ей снилось с тех пор, как к ней в руки попало кольцо. Женщина по имени Констанция, вероятно, познакомилась с Иоганном фон Брауншвейгом, когда его посвящали в рыцари. Согласно «Хронике», это было в 1293 году. Они стали парой, у них появился ребенок, но что-то встало между ними. И это каким-то образом было связано с кольцом, которое носила Констанция. Действительно ли Иоганн строил заговор против германского короля Альбрехта Габсбурга или это было лишь предлогом, чтобы устранить его и Констанцию? Когда молодая семья бежала из Трифельса, Констанция несла с собой завернутый в тряпицу предмет. Во имя всего святого, что ж тогда случилось?
Агнес припомнила, что говорил отец Тристан по поводу выдранных страниц.
Кто-то хотел, чтобы эта темная глава навсегда осталась в прошлом…
Монах говорил тогда, что Иоганна фон Брауншвейга настигли в Шпейере и убили. Но это была лишь часть правды. Иоганн и Констанция вместе бежали из Трифельса.
Ioannes et Constanza fugae se mandabant …
Агнес задумчиво разгладила мятый обрывок пергамента. Что случилось с той женщиной? И почему она ей постоянно снилась? Почему страницы оказались вырваны? Почему…
И тут ее осенило.
Отец Тристан утверждал, что страницы вырвали задолго до него. Но забытый в тайнике обрывок говорил о другом. Капеллан сам уничтожил неугодную главу!
Агнес стиснула в руке кусочек пергамента, поднялась и в задумчивости направилась к выходу. Отец Тристан солгал ей. И вероятно, не один раз. Даже тогда, незадолго до смерти отца…
Поджав губы, Агнес спустилась по лестнице и вышла во двор. Озадаченные стражники спешно поднялись и поклонились. Новоиспеченная графиня фон Лёвенштайн-Шарфенек, хозяйка Трифельса и дочь рода Эрфенштайнов, не обратила на них внимания.
Следовало поговорить с отцом Тристаном. И как можно скорее…
Глава 2
Монастырь Ойссерталь, 8 апреля 1525 года от Рождества Христова
Крестьяне напали на Ойссерталь с рассветом, перед заутреней.
Солнце еще пряталось за верхушками деревьев и возвещало о себе лишь розоватым сиянием на горизонте. Оно придавало красному камню монастырских строений багровый оттенок и навевало мысли о крови.
«Кровь прольется сегодня в избытке, — пронеслось в голове у Матиса. — И то будет не кровь нашего Искупителя, не обращенное вино, а настоящая, горячая кровь».
Скрытая среди холмов долина, всегда такая приветливая, в рассветных сумерках вдруг показалась совершенно чужой и неуютной, точно разбойничье логово. Около сотни человек, укрытых в подлеске и зарослях боярышника, ждали приказа своего главаря. Пастух-Йокель не стал дожидаться, пока к ним примкнут отряды из Дана и Вильгартсвизена. Матис подозревал, что он стремился тем самым показать, кто встанет во главе объединенной армии. Предводитель, готовый в качестве лагеря представить союзникам монастырь с его кладовыми, мог рассчитывать на многочисленных сторонников.
Матис посмотрел по сторонам, заглянул в решительные лица крестьян и батраков, перепачканных сажей угольщиков, оборванных пастухов, мельников. Даже несколько горожан из Анвайлера были в числе бунтовщиков. Оружием им служили косы, цепы, копья, серпы и ржавые кинжалы. У многих даже башмаков не было — лишь тряпье, намотанное на обмороженные ноги. Кожаные штаны были разодраны, лица — истощены голодом и лишениями. Матис не строил иллюзий: при виде дородных монахов, полных кладовых и богато украшенных алтарей эти люди потеряют голову от жадности. Хотя Матис с Ульрихом, да и сам Йокель предостерегали крестьян от безумных выходок — все-таки монастырь был им нужен в качестве лагеря, — но Матис уже по глазам их видел, что это бессмысленно.
То были глаза голодных волков.
По свистку Йокеля от них отделился передовой отряд примерно в дюжину человек и, пригнувшись, двинулся к тяжелым дубовым воротам. Монастырь располагался на широкой вырубке в окружении крестьянских хижин, жители которых добровольно или по принуждению примкнули к мятежникам. Монастырские же строения окружала стена высотою в три шага, в западной ее части находилась сторожка. Прямо внутрь затекал небольшой ручей, примерно в том месте, где за стеной виднелась плоская крыша литейной мастерской. Матис уже в который раз почувствовал укол совести. Монахи позволили ему отлить орудие на территории монастыря и предоставили для этого свои печи. Как и в прошлый раз, когда юноша помогал с отливкой колокола, они вели себя обходительно и всегда готовы были помочь. С другой стороны, Матис видел, в какой они жили роскоши, в то время как в нескольких шагах голодали крестьянские дети.
«Что поделать, — подумал он мрачно. — Я уже не в силах ничего изменить. Разве что попытаться сохранить жизнь, кому возможно».
В сумерках Матис различил, как один из крестьян, стоя под стеной, раскрутил привязанный к веревке крюк. Тот зацепился за выступ, и четверо мужчин принялись бесшумно взбираться наверх. Прошли по стене к площадке над сторожкой, и Матис услышал тихий шум и приглушенные крики. Затем со стены сорвалось безжизненное тело и осталось лежать у ворот. Вслед за этим тяжелые створки распахнулись, и крестьяне, что выжидали в кустарнике, побежали по недавно засеянным грядкам и пустующим полям к монастырю.
В это мгновение в сторожке пронзительно зазвонил колокол. Звук повторился несколько раз, после чего резко оборвался.
— Проклятье! — прошипел Йокель.
Они с Матисом еще прятались за живой изгородью. Рядом с ними притаились телохранители Янсен с Паулюсом и старый орудийщик Райхарт.
— Второй караульный, должно быть, успел забить тревогу! — бранился пастух. — Я сто раз этим олухам втолковывал, чтобы они сразу прирезали часовых… Теперь наверняка полмонастыря всполошилось!
В скором времени действительно зазвонил второй колокол. Из-за стен стали доноситься громкие крики и звуки боя. Матис бросился вперед, забыв об остальных. До сих пор он не хотел принимать участия в разорении монастыря. Но теперь речь шла о том, чтобы предотвратить худшее. Юноша оглянулся на Йокеля. Тот по-прежнему выглядывал из-за куста боярышника. После некоторых раздумий пастух тоже сорвался с места и с криком выхватил блестящую саблю, отнятую у мародерствующего ландскнехта. Телохранители с копьями наперевес последовали его примеру. А вслед за ними устремился и Райхарт.
— Долой священное отродье! — закричал Йокель. — Убивайте всех!
Матис тихо выругался. Это явно было против уговора! Они условились, что крови будет пролито как можно меньше, чтобы без нужды не злить герцога в Цвайбрюкене и избежать преждевременной встречи с его ландскнехтами. Теперь же впечатление было такое, будто Йокель хотел умыться в крови.
К тому времени, как Матис вбежал в распахнутые ворота, резня была в самом разгаре. На земле перед церковью лежали несколько бездыханных тел: монастырские слуги и два монаха. Но были среди убитых и крестьяне. Широкоплечий исполин в простом одеянии цистерцианца, вооруженный обломком копья, схватился сразу с тремя противниками. Из многочисленных ран его лилась кровь, а он, оглашая рассветные сумерки молитвами, пронзил копьем одного из крестьян. К своему ужасу, Матис узнал в великане всегда добродушного брата Йорга, который в прошлом году помогал ему в изготовлении орудия. По лужам теплой крови, глядя прямо перед собой, Матис устремился к дормиторию, где располагались монашеские кельи. Может, удастся еще спасти хоть несколько жизней…
