Лора Роулэнд - Татуировка наложницы
И Сано не разочарован ее. Когда она и судья Уэда прогуливались по территории храма Каннэй с посредником, Сано и его матерью, Рэйко украдкой разглядывала претендента. Высокий и сильный, с гордой и благородной осанкой, он был моложе всех прежних женихов и гораздо красивее их. Как требовал обычай, они не разговаривали напрямую, но ум светился в его глазах, звучал в его словах. А самое главное, Рэйко знала, что он руководит поисками убийцы — охотника за бундори, который своими страшными преступлениями держал в ужасе весь Эдо. Он не был ленивым пьяницей, пренебрегающим своими обязанностями ради развлечений в Ёсиваре. Он предавал опасных убийц в руки закона. Рэйко он казался воплощением героев-воинов, которых она боготворила с детства. У нее появился шанс разделить с ним полную волнений жизнь. И когда он взглянул на нее, по телу Рэйко разлилось приятное, незнакомое дотоле тепло. Брак внезапно перестал казаться таким уж плохим делом. Как только они оказались дома, Рэйко попросила судью Уэду принять предложение.
Однако когда день свадьбы был установлен, сомнения Рэйко по поводу женитьбы вспыхнули вновь. Ее родственницы советовали ей слушаться и почитать мужа, а подарки — кухонная утварь, швейные принадлежности, украшения для дома — символизировали место, которое она должна занять в семье. Ее книги и мечи остались в доме отца. Во время свадьбы мелькнула надежда, возрожденная видом Сано — он был таким же красивым, каким она его запомнила, — но теперь Рэйко опять боялась, что ее жизнь будет такой же тусклой, как у других замужних женщин. Ее муж занят важным интересным делом, а она сидит дома. И где уверенность, что он будет относиться к ней иначе, чем другие мужчины относятся к своим женам? От страха стало трудно дышать.
Что она наделала? Не слишком ли поздно бежать?
О-суги принесла поднос и поставила перед Рэйко на туалетный столик. Рэйко увидела короткую бамбуковую кисточку, зеркало, керамическую миску и две одинаковые чашки — в одной из них была вода, в другой темная жидкость. У нее сжалось сердце.
— Нет!
О-суги вздохнула.
— Рэйко-тян, вы же знаете, что должны вычернить зубы. Это правило для замужних женщин, доказательство их верности мужу. Ну, давайте же. — Нежно, но твердо она усадила Рэйко за столик. — Чем быстрее покончим с этим, тем лучше.
С несчастным видом Рэйко окунула кисть в чашку и растянула губы в гримасе, обнажая зубы. Когда она сделала первый мазок по верхним зубам, немного краски пролилось на язык. Горло свело судорогой, рот заполнился слюной. Краска, составленная из туши, железного порошка и экстрактов растений, была ужасно горькой.
— Фу! — сплюнула она в миску. — Как это можно выдержать?
— Все выдерживают, и вы выдержите. Дважды в месяц, чтобы сохранять цвет. Ну, продолжайте, но постарайтесь не накрасить губы и не испачкать кимоно.
Морщась и давясь, Рэйко слой за слоем накладывала черную краску. Наконец она прополоскала рот, сплюнула и, поднеся к лицу зеркало, с испугом уставилась на свое отражение. Неживые черные зубы резко контрастировали с белой пудрой и красной помадой, подчеркивая каждый изъян на коже. Кончиком языка она дотронулась до выкрашенного переднего зуба — привычка, свойственная ей при сильных эмоциях. В двадцать лет она выглядит старухой, да еще и уродливой! Время учебы и занятий боевыми искусствами закончилось, надежды на любовь поблекли. Разве муж теперь захочет от нее чего-либо, кроме бессловесного прислуживания?
Рэйко подавила рыдание и посмотрела на О-суги, которая сочувственно разглядывала ее. О-суги в четырнадцать лет вышла замуж за пожилого владельца лавки в Нихонбаси, который ежедневно избивал ее до тех пор, пока соседи не стали жаловаться, что ее крики им мешают. Дело дошло до судьи Уэды, приговорившего торговца к наказанию кнутом. О-суги он предоставил право развода и взял ее нянькой к своей малолетней дочери. О-суги заменила Рэйко мать. Теперь же связывающие их узы стали еще крепче благодаря схожести жизненных обстоятельств: одна богата, другая бедна, но обе заложницы общественных норм, их судьбы в руках мужчин.
О-суги обняла Рэйко.
— Моя несчастная молодая госпожа. Жизнь станет легче, если вы примете ее условия, — печально сказала она, но тут же постаралась приободриться. — После всех этих свадебных волнений вы, должно быть, умираете от голода. Как насчет чая с булочками — теми розовыми, со сладкой каштановой начинкой? — Это было любимое угощение Рэйко. — Я их сейчас принесу.
Нянька похромала из комнаты: жестокий муж постоянно ломал ей левую ногу. Эта картина разожгла в Рэйко злую решимость. Она ни за что не позволит замужеству изуродовать свое тело и душу. Не даст заключить себя в стенах этого дома, пустить по ветру свои способности и чаяния. Она будет жить!
Рэйко встала, накинула плащ и поспешила к передней двери, где слуги Сано распаковывали свадебные подарки.
— Чем могу служить, досточтимая госпожа? — спросил старший из слуг.
— Мне ничего не нужно, — ответила Рэйко. — Я собираюсь на улицу.
— Дамы не могут просто так, одни, выходить за пределы замка, — взволнованно проговорил слуга.
Он организовал эскорт из служанок и солдат. Потом подозвал паланкин и шесть носильщиков, усадил ее в расписное, с мягкими подушками кресло. Слуга вручил старшему эскорта официальный документ, разрешающий Рэйко въезд и выезд из замка.
— Как я должен сказать сёсакану-саме, куда вы направляетесь?
Рэйко была в смятении. Чем она могла заняться со свитой из шестнадцати человек, которые, несомненно, доложат Сано и вообще всем в замке о каждом ее шаге?
— Я хочу проведать отца, — отозвалась она, признавая поражение.
В паланкине, как в силке, она проехала по серпантину каменных переходов замка мимо сторожевых башен и патрульных солдат. Старший эскорта предъявлял документы на каждом пропускном пункте, солдаты открывали ворота и пропускали процессию вниз по холму. Мимо легким галопом проносились конные самураи. В окнах крытых проходов, шедших по верху стен, мелькали крыши Эдо, раскинувшегося внизу на равнине, и пышная красно-золотая осенняя листва на деревьях вдоль реки Сумида. На западе, на фоне далекого неба парил божественный белый конус горы Фудзи. Рэйко видела все это через маленькое узкое окошко паланкина. Она вздохнула.
Однако когда они миновали главные ворота замка и огромные, обнесенные стенами имения даймё, настроение Рэйко улучшилось. Здесь, в административном районе, расположенном в Хибии, к югу от замка Эдо, в своих особняках-канцеляриях жили и работали высокие городские чиновники. Здесь у Рэйко было счастливое детство, об утрате которого она так остро сожалела. Но возможно, не все еще потеряно.
У имения судьи Уэды она выпорхнула из паланкина. Оставив свиту ждать на улице среди прохаживающейся знати и спешащих клерков, она подошла к охранникам, расположившимся у крытых ворот.
— Добрый день, барышня Рэйко, — приветствовали они ее.
— Отец дома? — спросила она.
— Да, но он слушает дело.
Рэйко не удивилась, что добросовестный судья вернулся к работе, как только отменили свадебный банкет. Во дворе она протиснулась через толпу горожан, полицейских и арестованных, ожидавших, когда их позовут к судье в низкое деревянное здание. Она проскользнула мимо служебных кабинетов и закрылась в комнате, прилегавшей к залу суда.
Темная и душная комната без окон, прежде служившая чуланом, была такой маленькой, что в нее едва втиснули одну циновку-татами. Однако Рэйко провела здесь множество счастливых часов. Одна стена представляла собой плетеную решетку. Сквозь ячейки Рэйко был прекрасно виден зал суда. С другой стороны стены спиной к ней сидел на возвышении ее отец в черном судейском халате, по бокам располагались секретари. Лампы освещали длинный зал, где на сирасу — место перед возвышением, покрытое белым песком, символом правды, — на коленях со связанными за спиной руками стоял подсудимый. Полицейские, свидетели и члены семьи подсудимого сидели рядами в части зала, отведенной для присутствующих, стражники охраняли двери.
Рэйко опустилась на колени и стала наблюдать за заседанием, как делала это бессчетное количество раз. Процессы захватывали ее. На них открывалась та сторона жизни, которую она не могла испытать лично. Судья Уэда потворствовал ее интересу, позволяя пользоваться этой комнатой. Рэйко коснулась языком выкрашенного зуба, улыбаясь приятным воспоминаниям.
— Что ты можешь сказать в свою защиту, ростовщик Игараси? — спросил судья арестованного.
— Досточтимый судья, я клянусь, что не убивал своего партнера, — горячо отозвался подсудимый. — Мы подрались из-за проститутки Гиацинт, потому что были пьяны, но потом помирились. — Слезы побежали по щекам подсудимого. — Я любил своего партнера как брата. Я не знаю, кто его зарезал.
Во время разбора дел Рэйко удивляла судью Уэду своей проницательностью, и он частенько полагался на ее суждения. Она прошептала через переплетение прутьев:
