Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина
— Теперь у нас не будет ни мэров, ни пэров, ни сэров, ни херов!
Парни из РНЕ, сказал мне их лидер Александр Баркашов, установили посты на этажах мэрии. Все. Штаб блокады парламента ликвидирован.
Возвращаюсь к Дому Советов. У стен его море человеческое рукоплещет чьей-то завершенной речи с балкона. Там — исполняющий обязанности президента Руцкой и назначенные им министры, председатель Верховного Совета Хасбулатов и известные депутаты. Им вволю теперь можно глаголами жечь сердца превеликой толпы. Но для чего?
Всем на балконе, вероятно, очевидно: прорыв блокады парламента восставшими москвичами не означает краха режима Ельцина. Восстановлено то, что было 21 сентября — в день президентского указа о роспуске высшего органа власти страны. Не признавший этот указ парламент — снова без тюремщиков. Низложенный им де-юре Ельцин по-прежнему де-факто — при полномочиях. Как обязать министерства и ведомства подчиняться не Ельцину, а Руцкому — по закону возведенному парламентом в ранг и. о. президента?
Я протискиваюсь в толпе к двадцатому подъезду Дома Советов. Предъявляю охране пропуск, вхожу в холл и замечаю: ура — лифты работают. Свет дали. Хозяйственников Москвы, десять дней лишавших парламент электричества, народное восстание образумило. А отключенные стационарные и мобильные телефоны Руцкого и Хасбулатова не врубили ли уже? И не звонят ли им высокие чины исключительной власти и не присягают ли на верность?
Вход на балкон Дома Советов, где находились и. о. президента, председатель Верховного Совета и иже с ними, торожил с автоматом мой знакомый — здоровяк-сибиряк, лидер русских националистов Тюмени Александр Ре- іетов. Мы поздоровались, и он пропустил меня к стояв- пим вокруг микрофона. Нет, оказывается, убеждаюсь я іерез пару минут, телефоны Руцкого и Хасбулатова без- лолвствуют.
Отречение высокопоставленных чиновников от поправшего Конституцию Ельцина не состоялось. И Руцкой)росает клич в толпу: всем в Останкино — возьмем телерадиоцентр и укокошим пакостный ельцинский режим в эфире перед всем народом.
Толпа восторженно загудела: да, да, да! Она, толпа, воодушевленная проломом ею страшных преград из отборных милиционеров на Крымском мосту и Смоленской площади, жаждала действия и готова была ринуться в любом управлении. Руцкой указал на телерадиоцентр в Останкино. Ну и его взятием довольствуемся.
Меня, частичку победоносной толпы, клич Руцкого нисколько не смутил: всем велено в Останкино — и я туда же.
На выходе из двадцатого подъезда Дома Советов меня остановил с раздраженным лицом Сергей Потемкин:
— Николай, кто может отменить эту идиотскую установку Руцкого?
— Какую именно?
— На поход к телецентру. Нельзя прорву бунтовщиков уводить из центра Москвы на окраину — в Останкино. Нельзя.
— А что надо делать?
— Надо перекрыть троллейбусами и автобусами все подъезды к правительственным учреждениям и взять их под наш контроль. Прежде всего — Министерство обороны.
Потемкин расстегнул свою коричневую куртку, под которой висел автомат:
— Погляди, я разжился оружием" Мои друзья — нет. А если в Доме Советов нам выдадут два десятка стволов, то в родном Министерстве обороны мы снимем охрану и проведем туда родного человека — десантника Ачалова. Его ведь Руцкой назначил министром обороны?
— Да.
— Ачалов — боевой генерал с авторитетом в войсках. Займет он кабинет министра — к вечеру в Москве высадятся десантные дивизии. Не будет их, не поставят они раком перед парламентом всех чиновников, Ельцин вызовет штурмовую авиацию и разнесет Дом Советов. Шкурой вояки чую бомбежку. Нам не телецентр нужен, а Министерство обороны. Иди и скажи это депутатам.
Я положил руку на плечо Потемкину:
— Извини, я — спец по складыванию слов, а не по военным действиям. И мне, бумагомарателю, нелепо лезть с поучениями к политикам. И от тебя, матерого вояки, твои доводы уже никто не воспримет. Решение принято и исполняется: видишь — народ заводит брошенные омоновцами автобусы и грузовики.
Поход на телерадиоцентр поручили возглавить генералу Макашову. Он с двумя десятками вооруженных автоматами бойцов в камуфляже сел в первый отправлявшийся в Останкино автобус. Я успел заскочить во второй. На остальном омоновском транспорте разместились еще сотни три людей. Тысячи, дабы попасть к телерадиоцентру, двинулись к метро.
Автоколонна от Дома Советов катила по пустым улицам Москвы под красными и черно-золотисто-белыми имперскими флагами. Прохожие на тротуарах дружески ей салютовали поднятыми вверх кулаками. Никаких стражей порядка ни с дубинками, ни с жезлами автоинспекции нигде не было видно.
На проспекте Мира, неподалеку от поворота к телерадиоцентру, стояли несколько бронетранспортеров. Солдаты на их крышах приветствовали автоколонну с не меньшим дружелюбием, чем прохожие. Овладеть телерадиоцентром и заявить всей стране "Ельцину — капут!" — теперь раз плюнуть. Так, скорее всего, не только я думал, но и все посланные от Дома Советов.
Автобус с генералом Макашовым и его вооруженным отрядом затормозил напротив входа в здание администрации и студий телерадиоцентра. Генерал медленно поднялся по ступенькам крыльца к стеклянным дверям. За ним — отряд с опущенными вниз стволами автоматов. А за стеклами — ой-ой-ой — я углядел взвод бойцов в спецназовском снаряжении с автоматами, нацеленными на Макашова. Ему командир взвода пройти в здание не позволил. Но пообещал согласовать его встречу с руководством телерадиоцентра.
Народ, выгружавшийся с автобусов и грузовиков, оккупировал ступеньки у стеклянных дверей. За Макашовым с автоматчиками, не намеренными стрелять, — уйма безоружных людей, перед ним — взвод спецназа, стрелять готовый. Приказ на прорыв через двери генерал не отдал.
К телерадиоцентру стали прибывать те, кто отправился от Дома Советов на метро. Скопище народа за Макашевым все росло и росло, а на встречу с начальниками телерадио его, похоже, и не думали допускать.
Начало темнеть, и в толпе вдруг раздались речи: раз вход в администрацию и телестудии телерадиоцентра прегражден стрелками с автоматами, надо ворваться в неохраняемый центр технической трансляции напротив и оттуда выйти в эфир — к стране и миру.
Сама по себе, без томившегося в ожидании переговоров с начальниками телевидения генерала Макашова, толпа с грузовиком впереди переместилась к техцентру. Грузовик врезался в его двери, у кого-то из толпы взорвалась шумовая граната, и сразу — раскаты автоматных очередей. Шквал пуль вдарил по толпе у техцентра с высокого этажа противоположного здания. Жуть сотворилась: громыхание выстрелов, вопли, стоны, давка.
Меня кто-то толкнул, я на кого-то налетел, все вокруг побежали к скверу, десятки людей огонь свинца валил. После бега в толкотне я спрятался от свиста пуль за деревом. Упавших перед техцентром автоматчики не добивали. Палили они по рассеявшимся в сквере.
Через полчаса беспрерывной стрельбы заревели сирены машин "Скорой помощи". Бесстрашные врачи и санитары под пулями у них над головами подбирали у техцентра на носилки убитых и раненых.
"Скорые" убыли, и на улице у телерадиоцентра зарокотали бронетранспортеры. Возможно, те, что приветствовали ведомую Макашовым автоколонну на проспекте Мира. Они прибыли подавить огонь спецназовцев — убийц? Вовсе нет. Пулеметы бронетранспортеров жахнули по скверу, где укрывалась спасшаяся от автоматных очередей толпа. Никаких шансов на взятие телерадиоцентра у посланцев парламента не осталось.
Метро в Москве работало как обычно. Я вынырнул со станции "Баррикадная" около полуночи. Путь к Дому Советов был свободен. Ни единого милиционера поблизости. Блокаду дворца парламента не восстановили. Но окна его были темны. Опять отключили электричество. Мирного завершения схватки окружения Ельцина и депутатов явно не предвиделось.
Площадь перед Домом Советов была полупуста. Из огромной толпы, уведенной отсюда к телерадиоцентру, обратно вернулась ее ничтожно малая часть. Большинство отправились по домам: кого-то завтра утром ждала работа, кого-то ужас стрельбы в Останкино погнал в безопасные свои квартиры.
Я подошел к группе людей под темными окнами парламентского дворца. Она слушала новости из радиоприемника: Ельцин объявил в Москве военное положение — народное восстание в столице он расценил как вопиющие беспорядки, с коими необходимо покончить. Каким образом — не было сказано.
Известие о введении военного положения разнеслось по всей площади. Но она не опустела. То же известие наверняка довели до сведения засевших в Доме Советов казаков, отставных офицеров и парней из Русского национального единства. Но они не складывали оружие и не уносили ноги: не довелось отбиваться при осадном положении, будем — при военном.
