Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
Обнаружив интересующую его дорогу, полицейский стал скрытно продвигаться вдоль нее, то и дело увязая сапогами в болотистой почве. По пути ему попалась ценная улика: видимо, случайно оброненный кем-то из террористов носовой платок. Затем сыщик заметил четко отпечатавшиеся на мягкой почве следы от кованых сапог. Всего следов было семь, но принадлежали они одному человеку. Носками следы были обращены к рельсам и частично перекрывали друг друга. Некоторые были глубоко вдавлены. То есть человек приседал, топтался на месте. Можно было предположить, что в этом месте кто-то из экипажа тягача производил осмотр или мелкий ремонт своей машины или вагонов. Эристов внимательно осматривал следы, когда на глаза ему вдруг попался окурок. Он находился в прекрасном с точки зрения криминалистики состоянии, то есть еще не успел полностью отсыреть и сохранил следы зубов курившего его человека. Но главное, на смятой гильзе папиросы отчетливо читался фирменный штампик ялтинской табачной фабрики Левковича. Там же неподалеку, в Ливадии, была расположена крымская резиденция монаршей семьи! И туда же, в Ливадию, направлялся брат царя Владимир Александрович Романов. «Деньги к деньгам, а улики к уликам!» — чуть не урча от удовольствия, мысленно поздравил себя сыщик.
Он двинулся дальше. Найденная тайная дорога содержала в себе много интересного: например, было видно, что строителей мало беспокоило качество: путь был кривой, валкий, со стыками рельсов чуть ли не под тупым углом. Рельсы были брошены прямо на землю без всякой насыпи и полотна. Там, где сэкономить время не получалось, рельсы покоились на шпальных жердочках, а жердочки прямо на болотном или лесном мху. Работавшие здесь люди прокладывали одноразовую дорогу для одного-единственного рейса. И делали они это в большой спешке.
* * *Впереди, в просветах между деревьями показались какие-то строения. Контрразведчик вынул револьвер, взвел курок и стал ступать особенно осторожно. Не выходя сразу на открытое пространство, он некоторое время наблюдал. Но ничто не нарушало мертвенного оцепенения заброшенного лесного поселка. Жизнь в нем остановилась с тех пор, как хозяина здешних промыслов посадили в долговую яму. «Тихо, как на кладбище», — подумал Эристов, глядя на картину полного запустения: окна небольшого вокзальчика были заколочены или зияли темными провалами; улицы между черными избами заросли травой и чертополохом. Постепенно окружающий лес поглощал оставленный своими обитателями городок. Так исчезали в джунглях великие столицы древности. Мрачным монументом, символизирующим бренность честолюбивых планов и надежд, возвышалась над поселком-призраком труба брошенного кирпичного заводика.
Впрочем, вскоре Эристов наткнулся на следы, свидетельствующие о том, что совсем недавно здесь все-таки жили люди. В длинном дощатом бараке он нашел жилую комнату с импровизированными лежанками, сооруженными из еловых лап и прочего подручного материала, самодельным столом и стульями. Имелась здесь кухня, которая одновременно служила временным обитателям городка и столовой. На улице возле барака была выкопана яма для отбросов, к которой тянулись многочисленные цепочки звериных следов.
Возле депо на веером расходящихся путях стояли несколько стареньких вагонов, среди которых были даже пассажирские, правда, весьма древнего вида: клепаные тележки, облезлые бока, выбитые стекла. Еще три вагона лежали опрокинутые набок. У них отсутствовали колесные тележки. И снова у Эристова возникло ощущение заброшенного кладбища. В полной тишине из одного разбитого окна в другое перелетали бабочки. Недалеко от себя мужчина заметил выскочившего из леса зайца. Похоже, лесная живность была привычна к следам погибшей цивилизации. В кабине маленького, поседевшего от старости паровоза свили гнезда птицы, а на нагретом солнцем остром, как у крейсера, носу снегоочистителя грелась крохотная ящерка.
* * *Еще больше интересного жандарма ожидало около и в самих мастерских. Именно здесь террористы меняли тележки с узкоколейных на ширококолейные. Возле мастерских штабелями лежали рельсы. Позднее Эристов выяснит, что достать их было несложно. Вдоль всей магистрали основного пути на случай срочного устранения неисправности через каждую версту лежали на специальных стеллажах запасные рельсы и пахучие шпалы, пропитанные от гниения креозотом. Их можно было украсть или купить у небольшого железнодорожного начальства. Все равно периодически все это имущество списывалось и заменялось на новое.
Во внутреннем дворе мастерских на рельсах стояли два вагона, оборудованных «ширококолейными» колесными тележками. Почему-то террористы их не использовали. Возможно, приготовили про запас, на всякий случай.
Проходя через мастерские, Эристов вдруг увидел висящий на стене фотографический портрет Великого князя Владимира Александровича. Он был вырезан из какого-то журнала. Портрет весь был покрыт пулевыми отверстиями. Террористы тренировались в меткой стрельбе, используя изображение князя в качестве мишени!
Теперь жандарм знал точно, что враги государства ни за что не откажутся от намерения убить Великого князя. Вот и его лучший агент «Трой», работающий в самом логове заговорщиков, сообщал, что на совещании руководства партии принято решение временно отказаться от новых покушений на царя и полностью сосредоточиться на его брате. Сделано это было из тактических соображений, ибо охрана государя в последнее время настолько улучшилась, что подобраться к нему стало практически невозможно. А Великого князя, по мнению революционеров, достать было легче. Все члены семьи Романовых были давно приговорены социалистами-радикалами к смерти. И то, что они применили новый, необычный способ для покушения на избранную жертву, лишь подтверждало серьезность их намерений.
В связи с этим следовало немедленно обеспечить безопасность Его императорского высочества. Все силы Охранного отделения должны были теперь быть задействованы для этого. Как командир элитного подразделения охранки — особого «летучего отряда» Эристов, решил немедленно вызвать своих лучших агентов в Крым, куда теперь направлялся Великий князь.
Глава 1
Со стороны Финского залива наползали огромные серо-свинцовые тучи. Они закрыли уже половину неба. Временами начинал моросить мелкий дождь. Но одинокий прохожий с удовольствием вдыхал полной грудью промозглый питерский воздух. Он специально не стал брать пролетку, так как хотел прогуляться по великолепным набережным и бульварам города, который обожал с тех самых пор, как приехал сюда еще совсем мальчишкой поступать в военное училище. Потом служил в этом городе в лейб-гусарах. Да… с тех пор его жизнь изменилась кардинально. Фактически двенадцать лет назад он стал новым человеком, с другим именем и судьбой… Прежний гусарский поручик Серж Карпович официально был «расстрелян» по приговору военного суда. И в тот же день под серым питерским небом возник новоиспеченный жандармский офицер со странным для России именем Анри Вильмонт… Иногда ему самому казалось нереальной собственная история, достойная пера автора «Графа Монте-Кристо».
Это был невысокий, худощавый мужчина с волевым располагающим лицом. Хотя на нем был штатский костюм, но особенная выправка, походка, привычка держать правую руку возле самого бедра, словно придерживая на ходу саблю, позволяли безошибочно определить в нем кадрового офицера. На вид ему было немного за тридцать.
Всю первую часть дня офицер особого жандармского подразделения охранки[6] Анри Вильмонт просидел в «конторе», рисуя шаржи на двоих сослуживцев, с которыми делил маленький кабинет. Он занимался этим от скуки. После отъезда непосредственного командира их «летучего отряда» — Арнольда Эристова, жизнь в отделе словно остановилась. Дело, которое они с таким успехом начали раскручивать в начале февраля, поручили другим. А ведь именно они — «эристовцы» — выследили и взяли прибывшего из-за границы курьера, доставившего в город большую партию нелегальной литературы подрывного характера. И именно их командир — Арнольд Михайлович Эристов — сумел расколоть эмиссара действующей за границей крупной террористической организации. На протяжении многих дней этот великолепный психолог вел с арестованным курьером долгие беседы.
Эристов, как никто другой в их ведомстве, владел искусством вербовки агентов. К каждому человеку он подбирал свой ключ. Одного он мог склонить к сотрудничеству, используя такие низменные чувства собеседника, как страх, алчность, непомерное честолюбие, желание отомстить за что-то соратникам. Другого же можно было только переубедить, не прибегая к давлению. К счастью, курьер оказался не законченным преступником. Постепенно между ним и высокопоставленным жандармом установились доверительные отношения. Курьер сообщил Эристову адреса получателей запрещенной литературы. Таким образом, была раскрыта хорошо законспирированная сеть распространителей, благодаря которым газеты и прокламации с антигосударственными призывами появлялись в заводских цехах, студенческих аудиториях, в солдатских казармах и даже в модных творческих кафе Петербурга. Эта литература была не менее опасной, чем приготовленные для покушений пуды динамита, ибо, набравшись опасных мыслей, люди с неустойчивыми моральными принципами пополняли ряды подпольных организаций, становились активными боевиками и пропагандистами…
