Валентина Андреева - Ложь напрокат
Сергей и его родители даже и не пытались вникнуть в смысл сказанного. А Маша, казалось, вздохнула с облегчением.
Члены семьи тихо направились к выходу. Мы стояли и смотрели им вслед.
Оглянувшись по сторонам, я увидела женщину средних лет. Кажется, она что-то сажала на соседней могилке. Дернула Наташку за куртку – может быть, это замаскировавшаяся Татьяна? Женщина выпрямилась, несколько раз подозрительно взглянула в нашу сторону, что-то проронила себе под нос и вернулась к своему занятию. Резкий порыв ветра опрокинула банку с цветами. Георгины аккуратным веером рассыпались по рыжей глине. С покосившейся фотографии за этим действом весело наблюдала Татьяна.
– Какой-то придурок поставил банку с цветами без воды. Вот она и опрокинулась. На, – не глядя протянула Наталья мне банку, – налей. Вода в двух шагах, налево по дорожке. Как к выходу идти. А я пока остальные емкости проверю и фотографию поправлю.
– Давайте я принесу, – раздался мужской голос. Наташка с букетом резко выпрямилась, а я уронила банку. Все на ту же рыжую глину. Перед нами стоял Сергей. Несколько в отдалении остановилась Маша. Я с трудом подавила желание спросить у них, что им тут нужно. Быстро нагнулась, отметив, что ботинки у Сергея, в отличие от моих башмачков, чистые, подняла банку и протянула ему. Он молча взял и ушел. Маша подошла ближе.
– Почему вы позволили ему вернуться? – устроила ей допрос с пристрастием Наталья. Маша ничего не ответила. – Уводите его немедленно. Хотите, чтобы он рядом с женой лег?
Мария явно смутилась. Торопливо оглянулась и, убедившись, что брат далеко, тихо пояснила:
– Понимаете, ему несколько раз привиделась Танюша. Один раз из окна видел, еще до похорон. Второй – вчера. Тоже недалеко от дома. Прямо мистика какая-то. – Носовой платочек нервно переходил из одной руки Маши в другую. – Честно говоря, я даже боюсь ночевать в его квартире. Родители попросили пока с ним пожить…
– Глюки! – уверенно произнесла Наташка, махнув букетом. – На сороковой день все как рукой снимет.
– Уверяю вас, – внесла я свою лепту, – Танюша чувствует себя сейчас гораздо лучше, чем Сергей и вы сами. Не надо заставлять ее нервничать… на том свете, – быстро добавила я, заметив испуганный взгляд Маши.
– А вы уверены, что похоронили именно Татьяну? – Вопрос подруги окончательно сразил бедную женщину, поскольку ответ был несколько странный:
– Вы про живую или мертвую?
Наташка, по-моему, окончательно сбитая с толку, ограничилась протяжным: «Ну-у-у-у…» Но Машу это не смутило. Все так же торопясь и оглядываясь, она забормотала:
– В гробу точно лежала, как живая. Посмертный макияж, наверное. Лицо лишь чуточку изменилось. Носик стал такой остренький, а так… Я только по рукам поняла. Вот они были совершенно неживые – морщинистые какие-то и ногти синие… Господи, какой ужас! Она же была беременна! – Маша закусила губу и прикрыла глаза.
Я невольно схватилась за Наташку. Порывом страха и удивления подругу как раз качнуло в мою сторону.
– Держите, – коротко бросил Сергей, протянув Наталье полную банку воды.
Подруга осторожно слила излишек и вернула георгины на место. Все немного помолчали, глядя на фотографию покойной. Я лихорадочно обдумывала ситуацию…
– Ну что, теперь к двоюродному дедушке? – решительно пресекла мои раздумья Наташка.
Я криво улыбнулась.
– И нам тоже пора, – ласково сказала Машенька и решительно взяла брата под руку.
Он аккуратно высвободился, нагнулся к фотографии, и я услышала надрывный стон:
– Пока жив, буду просить у тебя прощения!
Потом послышались сдержанные рыдания. Маша, затравленно взглянув на нас, ухватила брата под руку и повела его, совершенно переставшего сопротивляться, – к выходу. Наташка медленно вытирала платком мокрые руки, время от времени бросая косые взгляды на опять покривившуюся фотографию. Я сосредоточенно следила за действиями подруги.
– Ты уверена, что мы не сошли с ума? – деловито спросила она.
– Зачем? – удивилась я.
– Не зачем, а почему, – поправила Наташка. – Потому что нам кажется, что Татьяна жива. Знаешь, эффект, как от фокусов Копперфилда или… таможни.
– О чем ты?
– Все о том же. Есть такая байка: Дэвид Копперфилд во время своего визита в Питер решил удивить наших таможенников. Увидел пролетающий мимо самолет, сделал пасс – самолет исчез. Как не бывало. Таможенник тупо посмотрел на результат, недоуменно пожал плечами, шлепнул с размаху печать на какой-то документ: во, говорит, был вагон с электроникой – стал вагон с гуманитарной помощью… То есть вагона с электроникой тоже как не бывало.
– Ты хочешь сказать… Татьяна действительно умерла? – скороговоркой произнесла я, чувствуя, как слабеют ноги.
Краем глаза успела отметить пару комочков слипшейся глины, скатившихся с могилы. Мне даже показалось, что венки на ней «дышат». В этот момент я пожалела только об одном: что рядом нет спасительного одеяла, которое можно было бы натянуть на голову.
– Девчонки… – раздался сзади громкий шепот, от которого я крепко зажмурила глаза, не в силах двинуться с места. Меня просто парализовало от страха. В ту же секунду раздался вопль Натальи. Подруга, как всегда в экстремальных случаях, поминала свою маму. Правда, не своим голосом.
– Девчонки, вы что? – В знакомом голосе слышались нотки обиды.
«Глаза пока открывать не буду, – подумала я. – Мало ли что…»
– Мама! – повторно помянула Наташка родительницу, но уже не столь категорично, как чуть раньше.
Я приоткрыла один глаз. Передо мной была все та же картина: кладбище, могила, венки, фотография… Ничего нового.
– Ну ты и вырядилась! Покойница…
В голосе подруги сквозь страх сквозило удивление. Любопытство пересилило, и я осторожно – ноги были ватными – развернулась. Взору предстала брюнетка с короткой стрижкой, в темных очках. Яркая губная помада была несколько вызывающа, но бесспорно шла женщине. Кожаные темно-коричневые брюки и желтая куртка прекрасно сочетались. Как друг с другом, так и с внешностью. На привидение женщина не походила. На Татьяну тоже. Хотя голос, без сомнения, принадлежал ей.
«Реинкарнация, – устало подумала я. – Могла бы и предупредить по телефону-то».
– Где ты все эти шмотки отхватила? – Все большую уверенность обретал не только Наташкин голос, но и руки. Подруга деловито погладила куртку. – Теплая… А чего дрожишь?
– Да это нервное…
Дама сдернула темные очки, и я узнала Танюшку.
– Так где ты так укомплектовалась? – повторила вопрос Наташка. – В морге?
– А-а-а! Вещи? Это из секонд-хэнда. Поношенные. Деньги пришлось экономить. Да вроде ничего, не очень заметно.
– Класс! – восхитилась Наташка и посмотрела на меня в ожидании подтверждения своего вывода.
Я кивнула в знак полной с ней солидарности. Очевидно, что-то в моем облике Наталье не понравилось. Ее взгляд стал явно обеспокоенным. Она повернулась к Татьяне и сказала:
– Я Иришку с койки сорвала. Больничной, хотя и домашней. Боюсь, как бы осложнения не заработала. Может, двинем отсюда куда-нибудь? Двоюродный дедушка троюродной бабушки какой-то там чужой племянницы простит наше невнимание. – Секунду подумала и, устремив взгляд в небо, смиренно добавила: – Я надеюсь…
Татьяна растерянно поморгала, пытаясь понять связь между моим состоянием и невниманием к какому-то дедушке. Но, вероятно, поводов для раздумий у нее хватало и без нас, поскольку она тут же согласилась покинуть тихую обитель. По-моему, даже слишком поспешно. Тем не менее перед уходом подошла к своей, вернее, вроде как к своей, могилке и принялась сосредоточенно рассматривать обрывки надписей на порезанных ленточках. Некоторые венки поправила и даже погладила. Дальше произошло нечто странное. Разглядев на очередной ленте надпись: «Любимой жене…», она резко рванула венок и отбросила его в сторону. Могила сразу же приобрела неряшливый вид. Оглянувшись на нас, попросила помочь, и несколько минут мы перетаскивали оставшиеся венки так, чтобы скрыть образовавшийся пробел. Удовлетворенно взглянув на результат совместного труда, Татьяна отряхнула руки, аккуратно протерла фотографию и, кажется, осталась довольна.
– Помогите мне отнести его на свалку, – сказала она, указав кивком головы на венок, валявшийся рядом.
– Ты уверена? – строго спросила Наталья.
Я хотела спросить то же самое, только голоса не было.
В ответе был холод и злость:
– Абсолютно! Мне теперь от него ничего не надо. Ни венков, ни цветов. – Коричневая туфелька пнула искусственную лилию. – Вот от вас – с дорогим удовольствием…
Я запоздало вспомнила, что мы забыли купить цветы на могилу. Непростительная оплошность. Что теперь о нас подумают родственники.
– Ты уж извини, мы к тебе без цветов… – сквозь пелену раскаяния услышала я голос подруги.
Татьяна поспешно успокоила нас, сказав, что ей, собственно, не к спеху. Когда-нибудь потом…
