Элеанор Каттон - Светила
Дик Мэннеринг, естественно, понял все не так.
– То есть золото не с «Авроры», – повторил он. – Эмери где-то напал на золотую жилу, но хранил дело в тайне – пока ее не обнаружил наш Цю. Тогда Цю попытался положить в банк золото Эмери как прибыль с «Авроры», так что мистер Стейнз все забрал.
Ну и запутанная же история! А-Су быстро и взволнованно заговорил с А-Цю на кантонском диалекте, что Мэннеринг, по-видимому, расценил как подтверждение.
– А где мистер Стейнз сейчас? – осведомился он. – Больше ни о чем не спрашивай. Только об этом. Где сейчас мистер Стейнз?
А-Су послушно прервался и перевел вопрос. На сей раз в тоне А-Цю зазвенело неподдельное горе. Он отвечал, что в последний раз говорил с Эмери Стейнзом в декабре, но очень хотел бы увидеться с ним снова, ведь только после того, как в начале января был опубликован ежеквартальный отчет по «Авроре», он осознал, что его облапошили. Золото, найденное им в платьях Анны, так и не было положено в банк как прибыль с «Авроры», как он рассчитывал, и Цю Лун не сомневался, что в этой ошибке повинен мистер Стейнз. Однако к тому времени, как китаец это понял, мистер Стейнз исчез. А куда он мог подеваться, А-Цю понятия не имел.
А-Су обернулся к Мэннерингу и повторил еще раз:
– Он не знать.
– Дик, ты это слышал? – подхватил Чарли Фрост из своего угла. – Не знает он!
Мэннеринг пропустил его слова мимо ушей. По-прежнему целясь в лицо А-Су, он заявил:
– Скажи ему: если он со мной ведет нечестную игру, так я тебя убью. – Он поиграл оружием, давая понять, что не шутит. – Вот так ему и скажи: либо Джонни Цю заговорит, либо Джонни Су умрет. Скажи ему. Вот прямо сейчас скажи.
А-Су послушно перевел угрозу А-Цю, тот не ответил ни словом. Повисло молчание, – похоже, каждый ждал, что заговорит кто-то другой, – и тут внезапно Мэннеринг одним молниеносным движением правой руки толкнул А-Цю вперед, ухватил его за косичку и резко дернул его голову назад, по-прежнему целясь в А-Су. А-Цю не издал ни звука, но глаза его мгновенно наполнились слезами.
– По китайцу плакать никто не станет, – заявил Мэннеринг А-Су. – Тем паче в Хокитике. Интересно, и как этот твой приятель станет объясняться с комиссаром полиции? Небось запричитает: «Беда! Су помер – в долине беда». А что на это скажет комиссар полиции? – Мэннеринг больно дернул А-Цю за косичку. – Скажет: «Джонни Су? Этот „шляпник“, который дурманом балуется, так? Валяется едва не каждый вечер в отключке да драконов видит? Это который продает отравленную смолу китаезам да никчемным шлюхам? Помер, говорите? Ну а мне-то, ради всего святого, что за дело?»
Мэннеринг просто-таки брызгал ядом, вопреки обыкновению, – ведь они с А-Су всегда неплохо ладили, но, если А-Су и разозлился или обиделся, он ничем этого не выказал. Он глядел на Мэннеринга стеклянным взглядом, не моргая и не отводя глаз. А-Цю, с оттянутой назад головой, так что под кожей шеи обозначились мышцы, тоже застыл неподвижно.
– Не яд, – проговорил А-Су спустя мгновение. – Я Анну не травить.
– А я так тебе скажу: ты Анну каждый день травишь, – отрезал Мэннеринг.
– Дик, – взмолился Фрост, – сейчас ведь речь не об этом!..
– Не об этом?! – заорал Мэннеринг.
Он прицелился в точку где-то в футе от головы А-Су и спустил курок. Прогремел выстрел, А-Су испуганно вскрикнул и вскинул руки, от пробитого отверстия с дробным шорохом посыпался измельченный щебень.
– Речь вот о чем! – взревел Мэннеринг. – Анна Уэдерелл валяется в отключке в грязном притоне вот этого человека, – он ткнул револьвером в сторону А-Су, – шесть дней из семи. Этот человек, – Мэннеринг яростно рванул А-Цю за волосы, – называет Стейнза вором. Он, по-видимому, раскрыл какой-то секрет, имеющий отношение и к золотой жиле, и к кладу. Я знаю доподлинно, что Анна Уэдерелл была с Эмери Стейнзом в ту ночь, когда он исчез, – а это, между прочим, та же самая ночь, когда клад обнаружился в весьма неожиданном месте, а Анна, чтоб ее, потеряла рассудок! Дьявол тебя подери, Чарли, ты еще будешь мне указывать, о чем тут речь идет или не идет!
В следующее мгновение все четверо заговорили одновременно.
– Li goh sih hai ngh wiuh… – выдохнул А-Цю.
– Если ты так уверен насчет «Авроры»… – начал было Фрост.
– ‘Ngor moh zou chor yeh… – пробормотал А-Су.
– Ну кто-то же передал это золото Кросби Уэллсу! – промолвил Мэннеринг.
И тут из-за спины Чарли Фроста донесся новый голос:
– Что, ради всего святого, тут происходит?
Это подоспел комиссионер Харальд Нильссен. Он поднырнул под низкую притолоку и потрясенно обвел взглядом комнату. Колли метнулась к нему и принялась обнюхивать полы его пиджака и манжеты. Нильссен, нагнувшись, ухватил собаку за загривок.
– Что происходит? – повторил он. – Да ради бога, Дик, – ты так орешь, что тебя за пятьдесят шагов слышно! Эти сыны Небесной империи аж все из окон повысовывались!
Мэннеринг крепче вцепился в косичку А-Цю.
– Харальд Нильссен! – воскликнул он. – Свидетель обвинения! Ты-то нам и нужен!
– А ну тихо! Лежать! – Нильссен заставил Холли лечь на пол и накрыл ладонью ее голову, успокаивая собаку. – Тихо! Того гляди полицейский на шум примчится. Что это ты тут вытворяешь?
– Ты ж побывал в хижине у Кросби, – продолжал Мэннеринг, даже не позаботившись понизить голос. – Ты ж видел, что золото было переплавлено, – видел, да? Этот желтый дьявол из нас тут дураков делает!
– Да, – кивнул Нильссен. И несколько неуклюже попытался стряхнуть с пальто капли дождя. – Я видел, что золото переплавлено. Собственно говоря, по этой самой причине я здесь. Но ты мог бы задать тот же вопрос спокойно, без лишнего шума. Мы тут, вообще-то, не одни.
– Видишь? – обернулся Мэннеринг к А-Цю. – Вот еще один человек пришел помочь развязать тебе язык! Еще один человек, чтобы взять тебя на прицел!
– Прошу прощения, – поправил Нильссен. – Я пришел вовсе не затем, чтобы брать кого-то на прицел. И я не поленюсь спросить снова: что это ты тут вытворяешь? Потому что при любом раскладе выглядит это все безобразно.
– Он доводам рассудка вообще не внемлет, – встрял Фрост, спеша отмежеваться от пресловутого безобразия.
– Пусть парень сам за себя скажет! – рявкнул Нильссен. – Что происходит?
Ответ Мэннеринга, повышенно эмоциональный и не вполне точный, мы опустим; опустим и последовавшие за ним дебаты, в ходе которых Мэннеринг и Нильссен обнаружили, что явились в Чайнатаун с одной и той же целью; а Фрост, безошибочно почуявший, что комиссионер питает на его счет некоторые подозрения в связи с куплей-продажей Уэллсовой недвижимости, угрюмо хранил молчание. Разбирательство заняло некоторое время, и лишь десять минут спустя разговор наконец-то вернулся к златокузнецу А-Цю, которого до сих пор держали за загривок в позе крайне неудобной и унизительной. Мэннеринг предложил вообще оттяпать злополучную косичку, дабы донести до китайца всю серьезность происходящего; с этими словами он подергал А-Цю за волосы, так что голова бедняги мотнулась туда-сюда, – подергал с явным наслаждением, словно взвешивая добычу. Однако этический кодекс Нильссена не позволял унижать ближнего, так же как эстетические взгляды не допускали безобразия; он вновь озвучил свое недовольство, спровоцировав ссору с Мэннерингом, – что еще больше отдалило освобождение А-Цю, а Холли привело в состояние буйного, необузданного экстаза.
Наконец Чарли Фрост, на которого до сего момента благополучно не обращали внимания, предположил, что, возможно, китайцы просто не поняли логики расспросов Мэннеринга. Он подсказал, что надо бы снова задать А-Су те же самые вопросы, но на сей раз в письменной форме; так можно быть уверенными, что в ходе перевода ничего не потерялось. Нильссен счел идею разумной и всячески ее поддержал. Мэннеринг был разочарован, но он остался в меньшинстве, и потому ему пришлось согласиться. Он выпустил А-Цю, вернул револьвер в кобуру и извлек из кармана жилета блокнот, дабы составить вопрос с помощью китайской письменности. Этим своим артефактом Мэннеринг заслуженно гордился. Страницы были скомпонованы на манер букваря: над китайскими иероглифами вписаны их английские значения; Мэннеринг придумал также специальный указатель, с помощью которого иероглифы можно было составлять вместе в слова более длинные. Фонетический перевод отсутствовал, и по этой причине блокнот порою порождал больше путаницы, нежели устранял, но в целом это был оригинальный и весьма полезный разговорник. Мэннеринг, высунув от усердия язык, как всегда при чтении или письме, принялся листать страницы.
Но прежде чем Мэннеринг отыскал нужный вопрос, А-Су уже на него ответил. «Шляпник» поднялся со своего места рядом с кузней – теперь, когда и он стоял на ногах, комната вдруг показалась совсем крошечной – и откашлялся.
