Валентин Лавров - Триумф графа Соколова
На Неве, против Иорданского подъезда Зимнего дворца, соорудили особый павильон на льду. Среди настеленных ковров темнело свинцовое оконце — прорубь для освещения воды.
Государь заметил Соколова, ласково кивнул ему.
Двинулся крестный ход. За ним шествовали Государь и все приближенные, в том числе Джунковский, директор департамента полиции Белецкий и единственный офицер всего лишь в полковничьем мундире — Соколов.
Я не ошибся: Государь и все особы были без шинелей, лишь в мундирах — дань традиции. А морозец трещал двадцати градусный!
И вот настало 8 января — полувековой юбилей российского земства, созданный царем-Освободителем.
Пышный прием происходил в концертном зале Зимнего дворца.
Впрочем, вот как писал об этом грандиозном событии сам Джунковский: «Когда появился Государь, громкое восторженное „ура“ раздалось в зале… Тут же на двух столах был размещен подарок, который земства подносили Наследнику Цесаревичу. Это была модель села, население которого занимается кустарным промыслом и ведет хуторское хозяйство. Модель, протяжением в две сажени, изображала распределение сельских изб и главную дорогу через село, мост, по которому проходит стадо, и разные угодья. Крайняя изба была избой кустаря-одиночки, работающего со своей семьей. Далее изба, где работала целая артель кустарей, недалеко оттуда изба старика бобыля, который сидит на завалинке, затем четыре избы зажиточных кустарей. Между церковью и избами земская школа, в которой, если снять крышу, видны за партами сидящие ученики и учитель. Около церкви мост, вблизи земского шоссе — проселок, за школой — земская амбулатория с фигурами врача, фельдшерицы и больных. Слева от мостика — хутора, видны угодья, избы, скирды, овцы, коровы. Все это поразительно художественно было исполнено кустарями Московской губернии».
Наследника Алексея, по просьбе Государя, сопровождал Аполлинарий Николаевич Соколов. Наследник глядел и не мог наглядеться на такую красоту — совершенно настоящее село, только вполне игрушечное. Он обратился к Соколову:
— Дядя Аполлинарий, а вот возле церкви — дом, написано — «Школа». Там дети сидят?
— Совершенно верно, ваше высочество! Кроме детей, там есть учителя, парты, шкафы с книгами, доски, печь, возле которой лежат поленья и которую топит сторож.
— Как жаль, что этого нельзя видеть!
— Ваше высочество, вы можете это видеть. Следует лишь потянуть за печную трубу. Крыша поднимется, и перед вами предстанет вся эта картина.
И далее, с помощью Соколова, Цесаревич поднял крышу и ахнул от детской радости: картина и впрямь предстала замечательная.
Соколов вынул фуляровый платок и вытер со лба вдруг набежавший пот. Но причину этого волнения в многолюдном зале знали совсем немногие, кому знать это положено по службе.
Более недели сотрудники охранки не спускали взгляда с комнаты, где хранился этот подарок, который мог стать трагедией для России. Но злоумышленники не появились. Они и не могли появиться, ибо сгорели в том жарком пламени, который готовили для других.
Государь со своей супругой Александрой Федоровной и всей Августейшей семьей как раз подошел полюбоваться прекрасным подарком. Он произнес:
— Как талантлив великий русский народ! — И обратился к Соколову: — Аполлинарий Николаевич, приватным образом приезжайте завтра к нам на обед в Аничков дворец.
Соколов низко поклонился:
— Благодарю вас, ваше Императорское величество.
* * *На обеде были лишь свои, семейные. Наследник Алексей с восторгом рассказывал о подарке, который вчера получил, — макете русского села. Императрица Мария Федоровна расспрашивала Соколова о здоровье его батюшки, о том, как носит ребенка графиня Мария Егоровна.
— Аполлинарий Николаевич, — обратился Алексей, — вы еще прошлый раз обещали показать фокус, называется «чудеса силы».
— Мне нужна спичка, — улыбнулся сыщик.
Камердинер принес коробок. Соколов зажал спичку большим и указательным пальцами. Нажал — спичка сломалась.
Алексей засмеялся.
— Это, наверное, просто!
Но сколько ни старался, не получалось.
Тогда Соколов еще раз показал «чудеса силы», погладил руку Наследника.
— Ваше высочество, фокус лишь кажется простым, а сила тут нужна большая…
— Приезжайте к нам на Новый год! — попросил Наследник. — Научите меня чудесам силы.
Соколов вопросительно посмотрел на Государя. Тот одобрительно кивнул.
— Приглашение, граф, получено! Будем ждать вас.
Если бы знал гений сыска, чем обернется это приглашение! Но об этом мы расскажем в другой книге — «Русская сила графа Соколова».
* * *После обеда Государь пригласил:
— Аполлинарий Николаевич, если у вас нет других планов, давайте прогуляемся на свежем воздухе.
Среди нанесенных вьюгами снегов была протоптана глубокая и широкая тропинка. Взяв сыщика под руку, Император рассказывал, как его ребенком привозили в Аничков дворец, как тут впервые, двухлетнего, посадили на каракового «киргиза».
— Многое стерлось в памяти, а вот это навсегда запомнил…
Государь хотел многое сказать сыщику, но он сдержал себя, внимательно посмотрел ему в глаза, пожал руку и коротко произнес:
— Большое вам спасибо, Аполлинарий Николаевич! — и добавил: — Побольше бы таких подданных…
Шестеркой цугомИ вновь сыщики гуляли на втором этаже трактира Егорова.
Выезд был назначен из охранки. Вдруг Соколов строго посмотрел на Мартынова:
— Любезный Александр Павлович! Ты помнишь уговор?
Тот удивленно посмотрел на гения сыска:
— Вы о чем, Аполлинарий Николаевич?
— По благополучному завершению дела ты обязался везти меня к Егорову шестеркой цугом. Вспомнил?
— Разве это была не шутка?
Соколов погрозил пальцем:
— Я тебе покажу шутку! Иди, сообразно договору устрой выезд.
Джунковский поддержал:
— Обязательства следует выполнять, Александр Павлович!
Мартынов вызвал кучера. Минут пять они что-то обсуждали, но вскоре кучер Антон прибежал, с трудом переводя дыхание, доложил:
— Сани запряжены в шестерку цугом! Милости просим-с!
Когда вышли из подъезда на улицу, там уже стояла густая толпа. Она глазела на забытое со времен матушки Екатерины зрелище: шесть лошадей были впряжены парами — одна за другой — в единственные сани. Сыщики удобно разместились.
Антон с некоторым страхом уселся на облучок и дернул вожжи:
— Н-но!
Весь этот зверинец двинулся на Тверскую улицу. Не только мальчишки, но и люди весьма почтенные спешили насладиться и вдоволь повеселиться уже сто лет невиданному зрелищу.
Соколов, развалившись на медвежьей шкуре, прикрикнул на Антона:
— Ты, болван, что тянешься, словно погребальную процессию везешь? А ну гони!
И, поднявшись во весь рост, вставив в рот два пальца, дико, с невероятными переливами, засвистел. Антон дернул вожжи сильней, и все лошадиное стадо затрясло дугами, задробило крупной рысью, пугая и веселя прохожих, бешено понеслось с горы вниз, к Охотному ряду.
Уже благополучно спустились с Тверской. И вдруг как раз против «Национальной гостиницы» сани в очередной раз взметнулись вверх, наклонились в воздухе и, с жутким стуком опустившись на обледенелую мостовую, перевернулись в сугроб, наметенный возле тротуара. Генерал и высокие чины охранки зарылись с ушами в снег.
Подскочивший городовой помог выкарабкаться Джунковскому, заботливо отряхивал ему шинель:
— Не ушиблись, ваше превосходительство? Позвольте смахнуть тут, впереди…
Соколов, весело хохоча, уже ставил на ноги Мартынова, потерявшего в сугробе каракулевую форменную шапку с кокардой.
— Ради такой езды еще стоит по службе постараться!
«Из армии в полицию…»За столом собралась большая и несколько неожиданная компания. Соколов пригласил на вечеринку своего приятеля, поэта Бунина. Тот позвал Шаляпина, а уж Федор Иванович привел Горького.
Шаляпин пророкотал:
— Приветствуем прославленного певца российского народа! Алексей Максимович, после многолетнего отсутствия, недавно вернулся из солнечной Италии. Как видим, полон сил — творческих и физических.
Соколов улыбнулся:
— Всем известно: стоит Алексею Максимовичу появиться в каком-нибудь ресторане, оркестр тут же…
Он не успел закончить. Оркестранты народных инструментов громко грянули, а зал подхватил песню из пьесы «На дне»:
Солнце всходит и заходит,
А в тюрьме моей темно…
Звучали тосты, здравицы.
Пили под соленый грибок, под жирного угря, под раки-провансаль, под горячих омаров и нежно-розовых лангустин.
Как всегда, горячо говорили о судьбах России и русского народа.
