Макс Коллинз - Проклятые в раю
— Никакого изречения на прощание, Чанг?
Маленький человечек обернулся ко мне и, черт побери, чуть было не подмигнул мне, даже тем глазом, где проходил шрам.
— Совет по окончании дела — все равно что лекарство на похоронах, — сказал он и, коснувшись своей шляпы, ушел.
На второй вечер нашего возвращения домой, я стоял, облокотившись о поручни «Малоло». На мне был белый вечерний пиджак, я смотрел на серебряную рябь океана. Одной рукой я обнимал Изабеллу Белл, и ее светлые волосы, которые трепал ветерок, касались моей щеки. Я обнимал ее и пытался представить, как снова начну гоняться за карманниками на Ласалл-стрит. Я не мог нарисовать достаточно ясную картину, но действительность весьма скоро вернет меня в привычное русло. Так было всегда.
— Я слышала ваш разговор с мистером Дэрроу, — сказала Изабелла, — насчет твоей работы на него.
Вся наша компания — Томми и Талия, миссис Фортескью, Руби и К. Д., Лейзеры, и я — ела вместе в столовой корабля, за одним столом. Одна большая счастливая семья, хотя Талия со мной не разговаривала. Или я с ней, если уж на то пошло.
— Я надеюсь полностью работать на К. Д., — сказал я.
— Ты уйдешь из полиции?
— Да.
Она теснее прижалась ко мне.
— Это было бы славно.
— Ты одобряешь?
— Конечно. Я хочу сказать... что это романтично. Значительно.
— Что?
— Быть главным следователем Кларенса Дэрроу.
Я не стал развивать эту тему, потому что считал, что она пытается заставить себя думать, будто по возвращении домой, к концу путешествия, я смогу стать кем-то солидным. Она, конечно, обманывала себя. Я все равно останусь представителем рабочего класса, да еще и евреем, и только в особых условиях морского романа я смог, по меркам света, оказаться подходящим парнем.
— Почему Тало зла на тебя? — спросила она.
— Разве?
— Ты не можешь сказать?
— Я почти не обращаю на нее внимания. Я сосредоточился на некой ее кузине.
Изабеллу стиснула мою руку.
— Глупыш. Там было что-то, о чем я не знаю?
— Там — это где?
— На Гавайях! Мне не следует этого говорить, но... по-моему они с Томми ссорятся.
Я пожал плечами.
— После всего случившегося некоторая напряженность в отношениях неизбежна.
— Их каюта рядом с моей.
— И?
— И по-моему, я слышала, как что-то разбилось. Ну когда вещи бросают.
— А! Супружеское счастье.
— По-твоему двое не могут быть счастливы? Навсегда, вместе?
— Ну, конечно. Посмотри на океан. Вот это навсегда.
— Да?
— На достаточный срок.
Мы занимались любовью в моей каюте — утром, днем и ночью. Она стоит у меня перед глазами — мягкие очертания тела, его изгибы, маленькие тугие груди, глаза закрыты, приоткрытый в экстазе рот, ее кожа в лунном свете, льющемся в иллюминатор, приобретает оттенок слоновой кости.
Но я ни на секунду не обманывался. Это был, в буквальном смысле этого слова, корабельный роман, и я говорил ей то, что она хотела слышать. Там, дома, я не был достаточно хорош для нее. Здесь же, на этом пароходе, я был обходительным детективом, который возвращался на материк с далекого тропического острова, где успешно участвовал в раскрытии гнусного преступления, совершенного мерзкими темнокожими мужчинами против очаровательной и невинной белой женщины.
И такой парень заслуживал того, чтобы лечь с ним в постель.
* * *
13 февраля 1933 года прокурор Джон Келли предстал перед судьей Дэвисом и объявил о снятии обвинения в деле против Хораса Иды, Бена Ахакуэло, Генри Чанга и Дэвида Такаи. Судья удовлетворил ходатайство. Прошло достаточно времени, чтобы общественность как на Гавайях, так и на материке с безразличием встретила известие о прекращении дела.
Более ясного подтверждения своей невиновности ребята Ала-Моана не получили, но это позволило им благополучно влиться в повседневную жизнь острова. Хорас Ида стал хозяином магазина, Бен Ахакуэло — членом сельского управления пожарной охраны с наветренной стороны Оаху, остальные, насколько мне известно, тоже занялись самыми обычными делами.
Правда, некоторое возмещение они получили — в лице Талии Мэсси, которая время от времени оказывалась на виду, особенно когда, два года спустя после убийства Джозефа Кахахаваи, поехала в Рино, чтобы развестись с Томми. В тот вечер, когда состоялся развод, Талия приняла яд в ночном клубе.
Эта попытка самоубийства оказалась неудачной, и месяц спустя, на пароходе «Рим», который направлялся в Италию, она вскрыла себе вены в ванной комнате своего номера. Ее крики, пока она это делала, привлекли внимание, и эта попытка тоже провалилась.
Мне стало нехорошо, когда я прочел об этом в чикагских газетах. Дэрроу был прав — Талия Кэсси жила в его же самой созданном аду и никак не могла из него выбраться.
Время от времени, то там, то здесь самая известная в двадцатом веке жертва изнасилования попадала на страницы прессы. В 1951 году она набросилась на беременную женщину, свою квартирную хозяйку, которая возбудила против нее иск в размере десяти тысяч долларов. В 1953 году она стала известна как сорокатрехлетняя студентка Аризонского университета. В том же году она сбежала в Мексику, чтобы выйти замуж за студента двадцати одного года. Два года спустя она развелась.
И наконец в июле 1963 года в Уэст-Палм-Бич, во Флориде, куда она переехала, чтобы быть поближе к матери, с которой они, однако, жили отдельно, Талия вырвалась из своего личного ада. Мать нашла ее мертвой в ее квартире, по полу в ванной комнате, где она лежала, были разбросаны пузырьки из-под барбитуратов.
Подобно ребятам Ала-Моана, Томми Мэсси наслаждался свободной от внимания общества жизнью. В 1937 году в Сиэтле он женился на Флоренс Стормс, а в 1940-м ушел из армии. Переехал вместе с женой в Сан-Диего, где они жили тихо и счастливо, Томми успешно продвигался на гражданской службе.
Миссис Фортескью пережила свою дочь, но сейчас и она уже умерла, как и многие другие. Кларенс «Жердь» Крэбб, который так и не вернулся в юридическую школу после того, как олимпийская слава привела его в Голливуд, где он снимался во второразрядных фильмах. Мэр Нью-Йорка Джимми Уокер, который с позором ушел в отставку — Дэрроу не защищал его. Детектив Джон Джардин, чья репутация крутого и честного полицейского со временем превзошла славу Чанга Апаны. Дьюк Каханамоку, чья деятельность в Голливуде оказалась не столь успешной, как у Крэбба, но который закончил владельцем процветающего ночного клуба. Майор Росс, который стал начальником тюрьмы Оаху и навел в ней порядок, для начала посадив Дэниела Лаймана и Луи Каикапу в одиночные камеры, чего те вполне заслуживали.
Адмирал Стерлинг, Джон Келли и Джордж Лейзер тоже уже давно сказали «прощай» этой жизни.
Не имею ни малейшего представления, что стало с другими офицерами и матросами — Брэдфордом, Стокдейлом, Олдсом, доктором Портером и остальными. Последнее, что я слышал — то, что Эдди Лорд был еще жив, имел приличную, хорошо оплачиваемую работу, но был нелюдим, жил в квартире над пригородным гриль-баром, проводя все свободное время у телевизора.
Кроме Дэрроу, Джоунс был единственным из основных участников того фарса, с которым я встретился еще раз. Совершенно случайно мы оказались рядом за стойкой бара в отеле «Палмер Хаус» в Чикаго. Это случилось летом 1964 года. Я не узнал его — не то чтобы он сильно изменился, разве что поседел, пополнел, но кто из нас не избежал этой участи?
Думаю, я не ожидал, что Дикон Джоунс будет в костюме и консервативном галстуке в полоску, даже если двойной скотч, который он заказал, что-то да значил.
— Кажется, я вас знаю, — сказал он грубоватым, но приветливым голосом.
Я все еще не узнал его.
— Да? — И обратился к бармену: — Ром и кока.
— Вы ведь Геллер? Нат? Нейт?
Я улыбнулся и сделал глоток своей смеси.
— Видимо, вы меня знаете. Мне жаль, но я не могу припомнить, где...
Он протянул руку.
— Алберт Джоунс... помощник механика. В последний раз мы виделись во Дворце Иолани, где меня помиловали.
— Черт меня побери, — сказал я и, рассмеявшись, пожал его руку. — Дикон Джоунс. У вас дьявольски респектабельный вид.
— Администратор в банке, в Массачусетсе, если вы можете этому поверить.
— С трудом.
— Ну и дела! Давайте найдем кабинет и разберемся друг с другом. Черт! Только подумать, через столько лет наткнуться на детектива Кларенса Дэрроу.
Мы нашли кабинет и потолковали. Он приехал сюда на съезд банкиров, а я, разумеется, по-прежнему жил и работал в Чикаго, мое детективное агентство процветало. В то время я и сам иногда чувствовал себя скорее администратором, чем детективом.
Мы немного перебрали. Он сказал, что в последний раз видел Эдди Лорда в сорок третьем на подлодке «Скорпион», хотя часто вспоминает его. Мы обсудили Талию Мэсси, которая недавно умерла, и Джоунс признался, что был о ней невысокого мнения.
