Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга вторая
— Не падайте духом! Не могли ведь преступники чуть не месяц прожить в нетопленом сарае. Уже не лето! Надо проверить для начала все гостиницы…
Для операции привлекли с десяток местных агентов. Размножив фото, которые Кошко привез из Москвы, сыщики начали обходить гостиницы.
Удивительно, но самым везучим вновь оказался сам Кошко. В «Гранд-отеле» портье сразу же опознал несколько лиц, изображенных на фотографиях:
— Вот эти останавливались у нас в «люксе». — Порывшись в книгах записи, портье добавил: — Их фамилии Станислав Квятковский и Здислав Горошек.
Но дальше произошло нечто невероятное. Увидав фото кассира, портье зашелся в хохоте:
— Ой, умора, ой, не могу! Ведь этот господин-рогатый!
— Как это? — улыбнулся генерал.
— Ему жена рога наставила! Наш комнатный лакей Ляпишев был связным между супругой этого господина и постояльцем Квятковским. Он носил записочки — они писали друг другу, а мы, грешным делом, почитывали их и много смеялись.
Вызвали Ляпишева, шустрого, востроглазого лакея. Он подтвердил слова портье:
— Так точно, ваше превосходительство! Грех мой, это я распечатывал. Но уж очень уморно читать было. Постоялец называл дамочку «лапочкой», «земляничкой», «кухонной»…
— Не путай, — осадил лакея портье. — Не «кухонной», а коханой.
— Виноват, ошибся. Я им постель застилал, а он ей еще говорит: «Уехать бы, Мотя, с тобой в Талию!»
…Оказавшись на улице, генерал весело взглянул на Линдера:
— Сегодня же меняйте гостиницу, нам нельзя показывать, что знаем друг друга Мне пришла свежая мысль!
СУПРУЖЕСКИЕ ШАЛОСТИ
Читатель уже знаком с оригинальными и смелыми следственными ходами генерала Кошко. Вот и теперь, осуществляя «свежую мысль» шефа, Линдер направился к неверной супруге кассира. Его встретила полноватая дама лет тридцати, с обманчиво непорочным и чуть глуповатым выражением на круглом лице.
Линдер, неотразимый красавец, галантно расшаркался, приложился к ее ручке и томно заглянул в выпуклые светлые глаза:
— Ах, как я его понимаю, как я очень его понимаю!
— Вы, пан, об ком изволите намекать?
— Да будь у меня копи царя Соломона или все золото мира, я все поверг бы к ногам такой прелестной особы! А говорю я о своем закадычном друге пане Квятковском. Он мне все уши прожжужал о вас.
— Нет, я не знакома со Станиславом.
— Ха-ха! Вот вы и проговорились. Если не знаете Квятковского, откуда вам известно его имя? Но Стас был прав, когда просил соблюдать конспирацию. Слишком серьезное дело он провернул вместе с вашим мужем. А как Стас томится без вас! Он сказал мне: «Веришь, отдал бы миллион, только бы оказаться с моей лапочкой, с моей коханой Мотей где-нибудь в Италии!»
— Ах, правда! А я боялась, что вы меня дурите. Где он сейчас?
— Страстно любя и доверяя вам безмерно, Стае все же просил ради пользы дела пока не называть его адреса. Конспирация.
— Разумею!
— Но пусть в разлуке служит вам, Матильда Ивановна, утешением вот это, — Линдер протянул фото Квятковского, хранившееся в архиве полиции и теперь наклеенное на красивое паспарту: «Ателье В. Чеховского. Москва, Неглинная,5».
Хозяйка срывающимся от волнения голосом прочитала: «Моей коханой Моте от любящего Стаса». Полицейский умелец ловко подделал почерк Квятковского.
— Какое счастье! — Матильда Ивановна прильнула пухлым ртом к фото. — Скажите ему, что я до гроба буду верна… Давайте вместе покушаем.
За обедом Линдер словно невзначай предложил:
— Кстати, вы можете сами написать Стасу. Я очень скоро надеюсь встретиться с ним.
Усевшись за секретер, она написала на своем фото, тщательно выводя слова: «Мой нежный котеночек! Я вся истомилася. Скорее приезжай, пока мужа не выпустили из тюрьмы Целую 100 тысяч раз».
СТРАШНАЯ МЕСТЬ
И вновь кассир предстал перед генералом, и вновь его непоколебимый вид говорил о решении: «Молчать!»
— Ваша твердость вызывает уважение, — сочувственно произнес генерал. — К сожалению, вас предают те, ради кого вы идете на каторгу. Вы, конечно, знаете почерк вашей супруги. Извольте тогда взглянуть на это фото!
Кассир впился взглядом в знакомый почерк. Лицо его налилось кровью, дыхание стало прерывистым:
— Ну, мерзавец, держись! Теперь твоей любовницей будет тюремная крыса. Скорее арестуйте их всех! Они сейчас в Москве, на Переяславской улице, дом номер 14.
— Ценные бумаги при них?
— Вряд ли! Где-нибудь припрятали. Квятковский хитер. Ему нужно обменять бумаги на деньги. С этой целью я должен послать к нему своего знакомого из Гельсингфорса — некоего Хамиляйнена. Но за рекомендательным письмом он должен приехать ко мне в Харьков.
— Они знают его в лицо?
— Нет! Пусть я погибну, но и этого мерзавца упеку за решетку.
…Человек с орлиным профилем занял место в купе экспресса, несшегося к Москве. В его кармане лежало рекомендательное письмо. В старой столице ловкие мастера уже изготавливали на имя Хамиляйнена паспорт. Натуральный Хамиляйнен, шедший на квартиру кассира, туда не попал — он был арестован на улице.
Наступали решительные события,
КРУПНАЯ ИГРА
Утром другого дня рослый мужчина в богатой енотовой шубе звонил в дом по Переяславской улице. Дверь чуть-чуть приоткрылась. На гостя уставился настороженный взгляд субретки.
— Я маклер из Гельсингфорса. Вот моя визитная карточка, — незнакомец говорил с сильным чухонским акцентом.
— Господ нет дома. Приходите завтра в полдень.
Потоптавшись в нерешительности на пороге, приезжий сел в ожидавшие его сани и покатил в сторону Каланчевки. Он сразу же заметил, что за ним следуют легкие саночки, запряженные рысаком. У Красных ворот гость зашел в ювелирный магазин, долго рассматривал товар, выбрал себе дорогую солонку с эмалью — работу самого Фаберже — и последовал дальше, к гостинице «Славянский базар».
Слежка продолжалась.
Ближе к вечеру человек, поселившийся в гостинице под фамилией Хамиляйнен, позвал комнатного лакея, доверительно спросил:
— А как у вас, братец, насчет… ну, этого? Лакей понимающе хихикнул:
— Это вы о сладеньком? Как же, есть мамзели первый сорт. Всяческое обхождение знают. Одна имеется прямо из ниверситета.
— Пришли, братец, ко мне какую посисястей да побрюнетистей — это когда я в ресторан пойду. Хочу сегодня разгул своей натуре сделать. И, черт с ней, пришли эту самую тоже — из университета.
Читателю уже знакома картина этой гульбы — с российским размахом и чухонским акцентом.
Когда две девицы с помошью официантов провожали гулену в номер, то одна из них — та, которая «из ниверситета»,-ловко отстегнула и спрятала за лиф массивные золотые часы купца.
Все это не помешало в 12 часов следующего дня побритому и благоухающему «Тройным» одеколоном фирмы «А. Ралле и К°» по 3 рубля 40 копеек за флакон гостю вновь явиться в дом на Переяславской улице. На этот раз его ожидали двое — Квятковский и Горогаек. Он протянул рекомендательное письмо и бодро доложил:
— Только вчера из Харькова. Три раза обедал у кассира. Матильда Ивановна готовит превосходный борщ. — И лукаво подмигнул Квятковско-му: — И очень ждет вас, пан, на трапезу. Прелестная пани!
Квятковский радостно улыбнулся. Теперь он поверил, что перед ним «неподдельный» посыльный.
Стали пить коньяк с кофе и торговаться. Договорились, что гость за два с половиной миллиона ценных бумаг выложит 1 200 000 наличными.
— Где гарантия, что вы найдете столь колоссальную сумму? — воры испытующе уперлись взглядами в гостя.
Гость молчал. Он отлично понимал, что полиции негде взять такую уйму денег наличных денег. Потом он деликатно улыбнулся:
— Не стоит беспокоиться! Завтра я представлю такие гарантий.
…Весьма озабоченный гость покинул воровской притон.
МИЛЛИОН ИЗ ГЕЛЬСИНГФОРСА
Прибыв в гостиницу, Линдер тут же протелефонировал Кошко.
— Не кручинься, дорогой Ромуальд Викентаевич! — утешил генерал. — Завтра пришлю с утра посыльного, он передаст письменную программу действий.
Минут десять-пятнадцать Кошко сидел за столом, обхватив голову руками, и, как шахматист над партией, тщательно обдумывал следующие ходы в игре с коварными и опасными противниками. В отличие от шахмат здесь ставка была велика — он рисковал жизнью одного из лучших своих сотрудников и двумя с половиной миллионами рублей.
Наконец он вышел к дежурному офицеру:
— Авто к подъезду!
И далее начались трюки, вполне достойные ученика сыщика «всех времен» Ивана Путилина. Кошко помчался на Старую Басманную, 20. Тут помещалась телеграфная контора. Он уединился со своим старым приятелем Григорьевым, заведовавшим конторой:
— Выручай, братец! Завтра примешь телеграмму в Гельсингфорсское отделение Лионского кредита с требованием перевода миллиона двухсот тысяч рублей. Сумма запоминающаяся! Так ты телеграмму прими, но не отправляй…
