Данил Корецкий - Музейный артефакт
Гладиаторы за руки и за ноги утащили труп. Скорее всего его бросят в илистый пруд неподалеку.
– Одного больного мы вылечили, – сказал Император. Он скрывал свои чувства, которые можно было расценить как слабость. – Перейдем ко второй предъяве…
И сам огласил обвинение:
– Козырь прислал «малевку»[69] с «кичи». Предъявляет Студенту из Ростова…
Студент подошел, стал на место Шнопса, правда, сдвинувшись в сторону от лужи крови, которая медленно впитывалась в холодную осеннюю землю.
– Козырь его позвал, как честного вора, «дело» делать с нашими ребятами. Пошли втроем – он, Шут, Весло. А потом он делиться не захотел, завалил пацанов и уехал. Нормально?
– Ни фига себе!
Воры изумленно переглянулись. Это не вписывалось ни в какие понятия.
– На-армално. – Дато Сухумский хищно облизнулся. – Сэйчас такие борзые пашлы – кого угодно зарэжут!
– Не так все было! – уверенно сказал Мерин. – Пусть он расскажет!
Заступничество авторитета стало для всех неожиданным. Уж слишком большой «косяк»[70] упорол Студент.
– Не так все, не так! – покачал головой подсудимый. Он был на удивление спокоен, как будто заранее знал, что все закончится хорошо.
– А как? – с издевкой прищурился Император. – Скажи, как все было? Может, пацаны живы?
Студент глубоко вздохнул, обвел сходку взглядом. Волчьи морды, злые, ненавидящие взгляды, вот-вот клыки выглянут…
– А было так… Пошли втроем, они на стреме остались, я взял цацку, на которую заказ был, вернулся к ним, за «капустой»… Только они платить и не собирались, у них даже не было с собой «бабок»! Зато финка была и удавка, чтобы меня кончить! Только я быстрей оказался… А что мне было делать?
– Значит, «бабки» тебе не отдали? – прогудел Дед.
– Не отдали.
– Точно? – спросил Император.
– Отвечаю.
– А сколько обещали?
– Вначале восемь штукарей, потом Козырь до десяти поднял…
– Но уехал ты без них?
– Конечно! Хорошо, что ноги унес!
– Ладно, зовите Знающего!
Мерин подумал, что приведут Жучка. Но на поляне неожиданно появился… Матрос!
Хотя нечто подобное Мерин предполагал, но такой оборот его удивил. А у Студента и вовсе челюсть отвисла.
– Привет людям! – поздоровался Матрос.
– Рассказывай, что знаешь, – кивнул Император.
– Да ничего особенного не знаю, – пожал тот широченными плечами. – Только тот базар, что твоим пацанам сдул…
– Вот это и повтори! – буркнул Дед.
– Студент мне семь штук проиграл, – сказал Матрос. – Он пустой был, я ему в долг поверил. А он все не мог достать. Только когда в Ленинград съездил, тогда и привез.
– Из Ленинграда привез? Точно? – выпытывал Император.
– Зуб даю! – Матрос подцепил ногтем большого пальца передний зуб, рванул. – Как приехал, в тот же день отдал. Правда, темнил вначале, но потом сходил и принес…
– Ну, что скажэш, Студэнт? – изогнул губы Дато.
– Выходит, заплатили тебе наши пацаны? – торжествующе сказал Император.
– Да нет, – растерянно произнес Студент. – Это другие деньги… Просто совпадение вышло…
Он понимал, что это совпадение его погубит. Сходка презрительно усмехалась. Все было ясно.
– Какими купюрами он рассчитался? – неожиданно спросил Мерин.
Матрос опять пожал плечами.
– Десятками в банковской опечатке. Семь пачек.
– А у Козыря для него четыре пачки двадцатипятирублевок заготовлено было. Их мусора на обыске забрали, – сказал Мерин.
Сходка недоуменно зашумела.
– А тебе что, мусора рассказали? – спросил Дед. – И протоколы свои показали?
Мерин невозмутимо покачал головой.
– Там еще один Знающий ждет. Давайте его послушаем.
Теперь на поляну вышел Жучок. Он заметно волновался и даже поздороваться забыл.
– Я домой к Козырю ходил, – сходу сообщил он. – С Клавкой базарил – его хозяйкой. Она понятой на обыске была. Менты «дуру» нашли и десять штук. Четыре пачки по двадцать пять рябчиков…
Наступила тишина.
– А откуда эти «бабки»? – растерянно спросил Император. Видно было, что он не ожидал такого поворота.
Жучок переступил с ноги на ногу.
– Козырь недавно в город ездил и привез. Сказал – за заказ. А потом спец приезжал из Ростова, они базарили за какое-то «дело». Подробностей Клавка не знает…
Император растерянно посмотрел на Деда, на Дато. Оглянулся по сторонам. Ясное дело становилось ясным совсем в другую сторону.
– Все сходится! – сказал Мерин. – Мой пацан правду сказал! Ничего он не нарушал. А Козырь честного вора кинуть хотел. Вместо «капусты» – удавку на шею! Надо с него и спрашивать! А Студент – чистый!
Император прокашлялся.
– Что скажут честные воры?
– Прав Мерин, – сказал Дед. – Чистый пацан!
– Это Козыря косяк!
– Студент честный вор!
Только Дато скривился в очередной раз:
– А зачэм он рэбят палажил? Пашел бы к Смотряшэму, сам прэдъяву сдэлал…
– С удавкой на шее пошел? – спросил Мерин.
Дато только сплюнул.
– Кто еще против Студента? – Император обвел сходку взглядом. Но больше голосов «против» не было.
– Снимаем «предъяву», – подвел итог Император. – Студент чист. А с Козырем отдельный разбор будет…
* * *Всю обратную дорогу ростовские воры пили водку и обсуждали сходку.
– Ну, Студент, со вторым днем рождения! – Мерин поднял стакан. Все чокнулись, выпили, закусили плавлеными сырками и хлебом с маслом.
– Скажи спасибо, что Мерин за тебя вписался! – сказал Султан. – Иначе кончили бы тебя, без вопросов.
– Да, Матрос старался, – кивнул Студент, с ненавистью глядя на здоровяка.
– А что Матрос? – невозмутимо спросил тот. – Матрос сказал, как было…
– Спасибо, братишка, за твою правду, спасибо, – пряча глаза, чтобы не выплеснулась ненависть, выдавил из себя Студент. – Вот Жучок тоже правду сказал, только другую!
– Да я за своих корешей кого хошь порву! – вскричал изрядно опьяневший Жучок, пытаясь вскочить с места. Но Султан его удержал.
– Порвешь, порвешь, – успокаивающе сказал Мерин. – Только сейчас без шума ложишься спать. Да и вообще, всем расходиться пора. Дома еще обсудим все, что надо…
Эпилог
Красно-голубой фарфоровый китаец безостановочно кивал головой. Студент сидел напротив и изумленно смотрел на статуэтку. Потому, что кивал он сам по себе, без постороннего участия. Как месяц назад, перед поездкой на сходку. Но тогда Студент был не совсем трезв. А сейчас – у него ни в одном глазу. Просто он задавал вопросы, а китаец жестами отвечал. Вот и выходил у них обоюдный разговор.
– Значит, я на подъем пойду? Уважуха будет, авторитет, деньги?
Китаец продолжал кивать.
– Матроса завтра же грохну! Подстерегу гада в подворотне, у катрана, и засажу пику…
Фарфоровая голова остановилась и закачалась справа налево.
– Что, не трогать Матроса?! – удивился Студент. – Почему?!
Китаец строго качал головой.
– Да, ты не особо разговорчивый… Хотя… Раньше ведь совсем молчал, – вслух размышлял Студент. – Правда, и сейчас молчишь, но разговариваешь… Как пацаны, когда между камерами перестукиваются. Вроде и молчат, а переговариваются…
Китаец согласно покивал.
Студент озадаченно рассматривал статуэтку и напряженно думал.
«Что происходит? Как может разговаривать кусок фарфора?! Да никак не может! И ведь у Сазана он такой самостоятельности не проявлял… Это потом началось. Когда к нему, к Сазану, фарт попер…»
Он взглянул на перстень, с которым никогда не расставался. Лев вроде улыбался или насмешливо скалился, а черный камень переливался красными отблесками по мелким граням…
– А раньше ты переговаривался? – спросил он.
Китаец отрицательно покачал головой.
«Из-за колечка этого все… И фарт, и оживший китаец… Не то что оживший, а вроде вселился в него кто… И говорит тоже этот неизвестный!»
– В тебе кто-то сидит?
Китаец кивал.
– Кто? Хозяин перстня?
Китаец кивал.
– А кто он?
Фигурка замерла. Или не хотела отвечать, или не знала ответа.
«А ведь недаром рука болела, когда я до «доски» дотрагивался! – вдруг пронзила Студента неожиданная мысль. – Неужели это… Неужели нечистый?!»
Хотя вопрос не прозвучал вслух, китаец закивал.
– Ах ты, сука! – Студент вскочил. – Я на такое не подписывался!
Он схватил фарфоровую статуэтку и с размаху шваркнул об стену. Но вместо того чтобы брызнуть сотнями осколков, она упруго отскочила и целехонькой оказалась на прежнем месте, укоризненно качая головой.
– На все ты подписался, причем давно! – вдруг услышал он чей-то голос. – Попа тронуть побоялся, зато потом стал без оглядки кровь пускать! И дальше будешь подо мной ходить, мои приказы выполнять! А за то получишь вечную удачу, золото, женщин, – все получишь, что хочешь! А статуэтка тут ни при чем, я тебе и в другом виде являться буду. А сейчас ухожу, прощай пока…
