К. Сэнсом - Темный огонь
Судя по всему, сегодня вечером Марчмаунт вознамерился явить собой олицетворение приветливости.
– Увы, зубы у меня не слишком хорошие. Мне приходится постоянно за ними следить.
– Но, я вижу, все они у вас по-прежнему на месте, – заметил Марчмаунт. – Как, впрочем, и у меня. Не понимаю я этой современной моды чернить зубы, которой теперь увлекаются многие дамы. Глядя на подобных модниц, можно подумать, что они всю жизнь питались одним лишь сахаром.
– Да, я тоже нахожу, что черные зубы – это отнюдь не привлекательно.
– Я слыхал, некоторые дамы утверждают, что, несмотря на все неудобства, связанные с процедурой чернения зубов, она того стоит, – усмехнулся Марчмаунт. – Якобы люди стали уважать их больше с тех пор, как они привели себя в соответствие с последними требованиями моды. Впрочем, дамам, которые, подобно леди Онор, обладают знатным происхождением и значительным состоянием, ни к чему добиваться уважения столь странным способом.
Марчмаунт вытер руки, надел на палец кольцо с крупным изумрудом и похлопал себя по круглому брюшку.
– Идемте, брат Шардлейк.
Он взял из стопки салфетку и перекинул ее через плечо; я последовал его примеру.
Стены в обеденной зале были затянуты старинными, но сохранившими яркость красок гобеленами, изображавшими историю крестовых походов. В сцене, где римский епископ благословляет войска, папская тиара была скрыта аккуратной заплаткой. Высокие сальные свечи в серебряных канделябрах разгоняли вечерний сумрак и наполняли комнату золотистым сиянием.
Я окинул взглядом невероятных размеров стол. Блики света играли на золотой и серебряной посуде, слуги суетились, доставая все новые тарелки и кубки из огромного буфета. Согласно обычаю, я принес с собой собственный столовый нож, изящную серебряную вещицу, которую мне в свое время подарил отец.
«Несомненно, за этим столом, уставленным роскошными приборами, нож мой будет иметь жалкий вид», – подумал я.
В центре стола возвышалась огромная, покрытая затейливой резьбой золотая солонка, примерно в фут высотой. Прямо напротив нее стояло мягкое кресло с высокой спинкой. Таким образом, всем приглашенным отводились места ниже соли – за исключением одного, чрезвычайно высокого гостя. Любопытно, какого вельможу ожидает сегодня леди Онор? Очень может быть, самого Кромвеля.
Марчмаунт, по-прежнему сияя улыбкой, окинул взглядом собравшихся. Около дюжины гостей, в основном пожилые мужчины, оживленно беседовали. Впрочем, некоторые явились с женами, увядшие щеки которых были покрыты густым слоем свинцовых белил. В одной из групп я увидал мэра Холлиса, в роскошной мантии, свидетельствующей о его высоком положении. Прочие гости в большинстве своем были облачены в камзолы гильдии торговцев шелком, хотя я заметил и нескольких священников в сутанах. Несмотря на открытые настежь окна, в комнате стояла страшная духота, и все обливались потом; женщины в своих пышных нарядах, казалось, особенно страдали от жары.
В углу, в полном одиночестве, томился юноша лет шестнадцати с длинными темными волосами и бледным лицом, миловидности которого изрядно вредили россыпи прыщей, часто сопутствующие столь юному возрасту. Вид у него был смущенный и растерянный.
– Это Генри Воген, – шепотом сообщил мне Марчмаунт. – Племянник леди Онор. Наследник титула Вогенов и всех их земельных владений. Леди Онор привезла его из Линкольншира, чтобы дать ему соответствующее воспитание и представить ко двору.
– Судя по виду, ему здесь не по себе.
– Да, вырос он в весьма скромной обстановке и, уж конечно, не подходит для шумных компаний, которые так любит король.
Марчмаунт помолчал и произнес с неожиданным чувством:
– Знали бы вы, как я сожалею о том, что не имею наследника.
Я с удивлением взглянул на него.
– Жена моя умерла от родов пять лет назад, – сообщил он с грустной улыбкой. – С нею вместе умер и новорожденный мальчик. Когда я подавал прошение об учреждении собственного фамильного герба, мы с женой надеялись, что у нас будет наследник.
– Я очень сожалею о вашей утрате, – произнес я приличествующим случаю печальным тоном. До этой минуты мне и в голову не приходило, что в жизни Марчмаунта могут быть трагедии, которые он мучительно переживает.
– Я вижу, вам тоже известно, что такое утрата, – заметил он и указал взглядом на мое траурное кольцо в форме черепа.
– Да. Своим несчастьем я обязан чуме тридцать четвертого года.
Произнося эти слова, я ощущал себя обманщиком – и не только потому, что незадолго до своей кончины Кейт объявила о намерении выйти за другого. К стыду своему, в последние два года я вспоминал о ней реже и реже.
«Наверное, мне стоит снять это кольцо», – подумал я с внезапным раздражением.
– Вам удалось разрешить тот затруднительный вопрос, который мы с вами недавно обсуждали? – неожиданно спросил Марчмаунт.
Взгляд его вновь стал пронзительным, дымка грустных воспоминаний развеялась бесследно.
– Увы, пока нет. Но мне удалось существенно продвинуться в его разрешении. И знаете, во время расследования произошло одно чрезвычайно странное событие, – ответил я и рассказал ему о книгах, исчезнувших из библиотеки.
– Вам надо было осведомиться об этих книгах у главного хранителя.
– Завтра я непременно это сделаю.
– А что, отсутствие этих книг серьезно препятствует вашему расследованию? – спросил Марчмаунт.
– Нет, лишь слегка его замедляет. Я могу достать все необходимые книги в другом месте.
Я не сводил глаз с лица своего собеседника, но на мои слова он ответил лишь довольно безразличным кивком.
Дворецкий в ливрее взял рог и издал громкий протяжный звук. Все разговоры смолкли, и в комнату вошла леди Онор. На ней было великолепное платье из изумрудно-зеленого бархата, с пышными фижмами и невероятно широкой юбкой, и затейливо расшитый жемчугом головной убор. Я с удовольствием заметил, что она не пользуется ни белилами, ни румянами: при столь свежем цвете лица в этом не было надобности. Впрочем, взоры гостей были прикованы отнюдь не к леди Онор; всеобщим вниманием завладел человек, следовавший за ней. Несмотря на жару, он был облачен в отороченную мехом пунцовую мантию, на груди сверкала толстая золотая цепь. Сердце мое упало, ибо судьба вновь свела меня с герцогом Норфолкским. Подобно всем прочим, я согнулся в низком поклоне, а герцог важно прошествовал к своему месту во главе стола и окинул собравшихся надменным взором. Помнит ли он, что в прошлое воскресенье на обеде в Линкольнс-Инне я сидел рядом с Годфри? Сердце мое сжималось все сильнее, ибо менее всего на свете я желал привлечь к себе внимание злейшего врага лорда Кромвеля.
Леди Онор улыбнулась и хлопнула в ладоши.
– Леди и джентльмены, прошу, занимайте свои места.
К немалому своему удивлению, я обнаружил, что предназначенное мне место находится поблизости от главы стола; соседкой моей оказалась женщина средних лет, в старомодном головном уборе, напоминающем коробку, и в столь же немодном платье. Впечатляющих размеров бюст украшала не менее впечатляющая рубиновая брошь. По другую ее руку сидел Марчмаунт, которому выпала честь соседствовать с Норфолком. Леди Онор подвела своего растерянного племянника к свободному стулу рядом с герцогом. Норфолк испытующе взглянул на юношу.
– Ваша светлость, позвольте вам представить сына моего кузена, Генри Вогена, – произнесла леди Онор. – Я говорила вам о том, что он недавно приехал из деревни.
Герцог с неожиданным дружелюбием похлопал юношу по щеке.
– Добро пожаловать в Лондон, мой мальчик, – сказал он своим хрипловатым голосом. – Отрадно видеть, что представители знатных родов посылают своих отпрысков в столицу, дабы те могли занять приличествующее им положение при дворе. Вам известно о том, что ваш дед сражался при Босуорте вместе с моим отцом?
Юноша, вконец смутившись, кивнул.
– Да, ваша светлость.
Герцог окинул его изучающим взглядом с ног до головы.
– Богом клянусь, вид у тебя заморенный, – усмехнулся он. – Надеюсь, пребывание в Лондоне пойдет тебе на пользу и ты изрядно потолстеешь. – Благодарю вас, ваша светлость.
Леди Онор проводила мэра Холлиса к стулу рядом с потомком славного рода Вогенов, а сама села напротив меня. Юноша не сводил с нее встревоженных глаз.
– А теперь, – обратилась леди Онор к гостям, – отведаем вина и сластей.
Она вновь хлопнула в ладоши, и слуги, в ожидании замершие поодаль, пришли в движение. Перед каждым из гостей был поставлен изящнейший стакан из цветного венецианского стекла, наполненный вином. Я повертел свой в руках, любуясь восхитительной резьбой. Тут раздался звук горна, и в залу внесли огромного сахарного лебедя, который покоился в гнезде из заварного крема. Гости встретили появление подобного чуда изумленными возгласами, а герцог Норфолкский разразился своим отрывистым лающим смехом.
