Дэвис Лисс - Компания дьявола
Обретя свободу, я задумался о записи брака, которую только что обнаружил. В регистрационной книге был указан адрес счастливых молодоженов. Я почти не надеялся, что адрес окажется действительным, но был приятно удивлен, найдя без усилий и трудностей дочь миссис Эллершо, которую она так хотела скрыть.
В отличие от последней обнаруженной мною вдовы Абсалома Пеппера, к моей радости, дочь миссис Эллершо жила на довольно милой улице Дарем-Ярд в пристойных комнатах, но, безусловно, не идущих ни в какое сравнение с великолепием, которое окружало ее мать и отчима. Впрочем, обставлены комнаты были чрезвычайно элегантно — комоды, полки и столы из хорошего дерева, стулья с красивой обивкой и модный восточный ковер. Она и ее горничная были одеты по последней моде в платья с широкими кринолинами, а на капоре, по крайней мере у хозяйки, не было недостатка вышивки, кружев и атласных лент.
Леди приняла меня в гостиной своей домовладелицы. Служанка подала вино и села в углу, усердно склонившись над шитьем.
— Простите за вторжение, мадам, но я должен задать несколько вопросов о вашем покойном муже, мистере Пеппере.
Падчерица Эллершо, которую я вынужден был называть миссис Пеппер, хотя эту фамилию носила, похоже, целая армии женщин, заметно огорчилась при упоминании о ее покойном муже.
— Ах, мистер Пеппер. Он был самым лучшим из мужчин, сэр. Самым лучшим из них.
Мне показалось странным, что все три женщины, такие разные, говорили об одном человеке, используя совершенно одинаковые слова.
— Простите, мадам, но говорил ли когда-нибудь покойный мистер Пеппер о себе такими словами?
Она залилась краской, и я понял, что попал в цель. Меня скорее удивило бы, если бы человек с таким самомнением, сумевший жениться на трех (по крайней мере) женщинах, не страдал тщеславием.
— Мой покойный муж, — объяснила она, — был удивительным человеком, и он не был бы столь удивителен, если бы не замечал собственного превосходства.
Я отвесил поклон, привстав с места, ибо не мог не восхититься ее софистикой.
— Ему неимоверно повезло иметь такую преданную жену.
— Надеюсь, так оно и было. Но скажите, сударь, чем я могу вам помочь и почему вас интересует мой бывший муж.
Действительно, почему? Я понял, что не готов ответить сразу: беседы с предыдущими вдовами Пеппера прошли столь гладко, что я не потрудился подготовиться к этому разговору заранее. Я не знал, в каком именно свете мистер Пеппер представил себя этой даме, и потому опереться мне было не на что. Ссылаться на службу в Крейвен-Хаусе также, видимо, не следовало — упоминание мистера Эллершо только все испортит. Предыдущие вдовы — по крайней мере мне так показалось — не были особо искушенными особами, и я мог рисовать картину грубыми мазками, не теряя при этом уверенности. Но в глазах этой леди я увидел ум.
Потому я решил избрать курс, настолько приближенный к реальному положению вещей, насколько это было с ходу, без подготовки, возможно.
— Мадам, я что-то вроде частного констебля, — начал я, — и в настоящее время расследую безвременную кончину мистера Пеппера. Некоторые полагают, что его смерть — результат не прискорбной случайности, а чудовищного злодеяния.
Леди онемела от изумления, а потом велела служанке подать веер. Тотчас у нее в руке оказался изумительной красоты восточный веер, расписанный золотой и черной краской, и она замахала им с ожесточением.
— Не хочу ничего слышать об этом, — сказала она срывающимся голосом. — Я могу еще смириться с тем, что мой Абсалом покинул этот мир таким молодым по воле Провидения, но мысль о том, что на то была воля человека, мне нестерпима. Кто мог его так ненавидеть?
— Именно это я и стремлюсь узнать, миссис Пеппер. Возможно, это всего лишь предположение, но, если кто-то и в самом деле причинил вред вашему супругу, полагаю, вы должны знать правду.
Она долго молчала, а потом резко перестала махать веером и положила его на столик рядом. Она взяла мою визитную карточку и снова изучила ее.
— Вы ведь Бенджамин Уивер, — сказала она. — Мне кажется, я о вас слышала.
Я опять поклонился.
— Мне посчастливилось приобрести некоторую известность. К сожалению, не всегда братия с Граб-стрит выставляла меня в выгодном свете, но тешу себя надеждой, что в общем и целом баланс складывается в мою пользу.
Она шевелила губами, будто повторяла за мной слова.
— Я не сведуща в подобных делах, но полагаю, ваши услуги обходятся недешево. Кто же расследует смерть мистера Пеппера?
Я понял, что был прав насчет ее ума.
— Я служу и богатым, и бедным. Конечно, я не упускаю возможности заработать на пропитание, но никогда не уклоняюсь, когда надо исправить несправедливость, допущенную по отношению к беднякам.
Восхваление моих достоинств ничуть не сбило ее с толку.
— Кому же вы служите в данном случае?
Настало время проверить мой план. Либо я паду на поле брани, либо вернусь домой с победой.
— Как правило, я не разглашаю подобного, но поскольку речь идет о вашем горячо любимом муже, было бы непростительно цепляться за формальности. Меня нанял один джентльмен, имеющий отношение к производству щелка, он считает, что мистеру Пепперу, возможно, был нанесен злодейский удар.
— Производство шелка? — сказала она. — Почему этих людей заботит судьба моего мужа?
— Миссис Пеппер, простите за неделикатный вопрос, но чем занимался ваш покойный муж?
Краска снова залила ее лицо.
— Мистер Пеппер был джентльменом, — сказала она с большим трудом.
— Он не имел…
— Он должен был унаследовать отцовское поместье, — сказала она, — если бы не кучка алчных адвокатов, которые сговорились превратить его наследство в собственную кормушку. — Она продолжала бешено обмахиваться веером. — Он потратил все мое приданое на судебные издержки, но не добился справедливости, а после его смерти они осмелились отрицать сам факт тяжбы.
— Простите мне еще один неделикатный вопрос…
— Давайте договоримся. Если я не прошу вас удалиться, это означает, что я прощаю вам все ваши неделикатные вопросы. Если же я попрошу вас удалиться, значит никакого прощения больше не будет. В любом случае если вы действительно хотите восстановить справедливость в отношении мистера Пеппера, то задаете эти вопросы для моего же блага.
— Вы так добры, мадам. Что же касается моего вопроса, то я навел кое-какие справки по городу, и до меня дошел печальный слух, что ваша семья была против вашего брака.
— Некоторые члены моей семьи возражали против свадьбы, но были и союзники, которые тайком передали мне приданое, чтобы мистер Пеппер мог продолжить свою борьбу.
Я кивнул. Если миссис Эллершо была на стороне дочери в ее тайном браке, это могло по крайней мере отчасти объяснить разлад между ней и ее ужасным мужем.
— И еще один деликатный вопрос, если позволите. Могу я знать размер этого приданого?
По выражению ее лица я не сомневался, что моя аудиенция на этом закончится, но она решила иначе.
— Мне претит обсуждать подобные темы, но скажу, что речь идет о тысяче пятистах фунтах.
Услышав о такой громадной сумме, я с трудом сохранил невозмутимость.
— И эта сумма была потрачена на судебные издержки?
— Прискорбно, однако так. Эти крючкотворы ни на что не способны, кроме лжи, уловок и проволочек.
Я пробормотал какие-то сочувственные слова, чтобы скрыть неверие.
Вы не догадываетесь, почему лондонские ткачи интересуются причинами несчастного случая, который произошел с вашим мужем?
Она покачала головой:
— Даже не представляю.
— Он никогда не говорил с вами о ткацких станках? Вы никогда не видели, чтобы он делал записи на эту тему или обдумывал проекты? Ничего подобного?
— Как я уже сказала, он был благородного происхождения и боролся за свое наследство. Полагаю, вы его путаете с каким-нибудь биржевым прожектером.
— Тогда я ошибаюсь, — сказал я и поклонился в третий раз за нашу встречу.
— Что вам сказали эти люди, сэр? Почему их интересует мистер Пеппер?
Я уповал лишь на то, что она плохо разбирается в подобных делах и моя ложь ее не удивит.
— Я не спрашивал их об этом.
— Но им кажется, они знают, кто желал ему зла?
Здесь я решил пойти на изрядный риск. Если миссис Пеппер обо всем расскажет своему отчиму, пиши пропало. Я содрогнулся от мысли, что может стать с моими друзьями.
— Из уважения к вам и к вашей утрате я расскажу, но вы должны дать мне слово, что будете молчать. Существуют целая сеть каналов, по которым передаются сведения и слухи, и они сведут на нет все мои попытки восстановить справедливость, а возможно, даже поставят под угрозу мою жизнь, если то, о чем я вам расскажу, раскроется преждевременно. И хотя эти обвинения всколыхнут гнев в вашей душе, умоляю, не дайте чувствам выплеснуться наружу.
