Иван - Бернард Найт
Пленники закивали головами и забормотали.
— Тогда я снова приду сюда перед рассветом и отведу вас на судно, которое сейчас стоит на берегу, и которое, как я вам уже говорил, отправится в Уэльс, как только начнется прилив.
Он удостоверился, что Томас записал краткое изложение основных фактов, после чего проверил, имеется ли у беглецов достаточно острый нож, с помощью которого они могли бы срезать волосы с головы и бороды, а также попытаться обскоблить подбородки.
После этого можно было закончить процедуру, и коронер со своими спутниками покинул церковь, оставив двух солдат охранять пленников. По дороге Козимо подверг сомнению один из моментов церемонии, свидетелем которой он только что стал.
— Процедура получения неприкосновенности встречается во всех христианских странах, хотя я больше знаю ее по Италии и Франции. Однако мне никогда не приходилось слышать о том, что при этом требуется состригать волосы на голове и лице.
Поскольку де Вулф придумал это только что, слова аббата не очень его удивили. Впрочем, он чувствовал, что итальянцем в данном случае движет скорее любопытство, чем подозрительность.
— Это часть процесса отречения от страны, а не получения неприкосновенности, — с мрачным видом сообщил коронер. — Англия отличается от ваших континентальных стран тем, что мы живем на острове, и поэтому отречение от страны подразумевает переезд через море. Формальности, которые сопровождают эту церемонию, отличаются от тех, что применяются в других странах, и состригание волос должно способствовать тому, чтобы еще более выделить изгнанников среди обычных людей.
Это объяснение было высосано из пальца, но, похоже, Козимо принял его в качестве еще одной странности обитателей этого сырого острова.
Позднее все, завернувшись в плащи, расселись на полу таверны, где солдаты заранее расстелили сено и сухие листья папоротника, позаимствованные в одном из амбаров. Джон тешил себя надеждой, что тамплиеры и аббат наконец успокоились, решив, что Бернара поблизости нет, поскольку, тщательно рассмотрев пятерых беглецов, они убедились, что это в самом деле местные жители.
Теперь предстояло осуществить наиболее деликатную часть плана. Когда внутреннее чувство времени подсказало коронеру, что до полуночи осталось совсем немного, он тихо поднялся и вышел на улицу — якобы по малой нужде. Подождав десять минут, он удостоверился, что его никто не хватился, и пошел вдоль берега реки в направлении Линтона. Луна ненадолго показалась в просветах между облаками, и, подходя к церкви, Джон увидел в ее свете две темные фигуры, стоявшие поддеревом. Сообщив Бланшфору шепотом, как ему следует себя вести, коронер, вместе с рыцарем и Гвином, направился к калитке, где обнаружил спавших крепким сном стражников. Гвин ткнул одного из них носком сапога, и тот вскочил на ноги, пряча виноватое лицо.
— Ну что, мне сообщить об этом констеблю и шерифу? — с притворной строгостью спросил де Вулф. — За то, что ты нарушил свой долг, они могут приказать тебя повесить.
Солдат испытывал одновременно и смущение, и облегчение от того, что коронер явно не собирался наказывать его.
— Здесь все спокойно, сэр. Они тут режут себе волосы и бороды, так крови натекло больше, чем на поле битвы!
Приказав страже оставаться у калитки, коронер, сопровождаемый Гвином и Бланшфором, вошел в церковь. Наступал наиболее тонкий момент операции, но Джон, ни секунды не колеблясь, просто поставил изгнанников перед выбором.
— Вы вольны делать так, как я скажу, или отказаться, но, если вы откажетесь, я обещаю, что вас повесят, ибо тогда я лишу вас неприкосновенности. Уверяю вас, что шериф вздернет вас с превеликим удовольствием.
Беглецы дружно закивали, и коронер продолжил:
— Я подозреваю, что в скором времени вы снова сюда вернетесь. Я хорошо понимаю, что для многих людей изгнание — это лишь временное состояние. Скоро шериф со своими людьми уедет отсюда и вряд ли вернется в течение ближайших нескольких лет. Управляющий вашей деревни и бейлиф — это ваша собственная забота, но, думаю, они осведомлены о ваших занятиях, и будут держать рот на замке, если им хорошенько заплатить. — В тусклом мигающем свете алтарных свечей де Вулф увидел, как на нескольких лицах расползлись смущенные ухмылки. — Так как ваше изгнание почти наверняка вещь временная — и это мне совершенно неинтересно знать, — я хочу заменить одного из вас моим другом, чтобы он, замаскированный под изгнанника, смог отплыть на этом судне.
Беглецы снова забормотали, однако реакцией их было скорее изумление, а отнюдь не несогласие.
— Он человек рослый, поэтому я предлагаю, чтобы ты, — коронер указал на мужчину средних лет, который был примерно такого же телосложения, как Бернар, — скрылся в лесу, переждал день-другой, пока тучи не рассеются, а этому человеку позволил занять твое место. — Джон поднял руку, требуя тишины. — Причина, по которой мы это делаем, вас не касается, но я говорю вам, что один из вас может сейчас же получить свободу, а остальные, вне всякого сомнения, скоро найдут способ незаметно вернуться домой. Единственный другой вариант — это веревка на шее, и будет это завтра утром! — резко добавил он.
Никто не стал ему возражать, и указанный коронером человек, радуясь неожиданной свободе, быстро сбросил с себя одежду и обменялся ею с де Бланшфором, который, похоже, воспринял это без особого восторга, но был вынужден силою обстоятельств подчиниться плану коронера. Хотя у Бернара не было усов и бороды, а лицо покрывала только короткая щетина, ему пришлось обрезать волосы на голове, прибегнув к помощи кинжала, что не прибавило рыцарю энтузиазма в отношении задумки де Вулфа.
Как только все это было сделано, рыбак завернулся в темный плащ Бернара и вышел из церкви, сопровождаемый коронером и Гвином. Луна в очередной раз спряталась за облака, и сонные стражники не обратили особого внимания на спутников коронера, приняв бдительные позы только лишь потому, что де Вулф предупредил их, чтобы они больше не засыпали.
Когда они подошли к выходу из долины, рыбак скрылся в кустарнике, с благодарностью приняв плащ и шляпу как дополнительную награду в придачу к полученной свободе.
На рассвете коронер и два его помощника снова вернулись в церковь. После возвращения в таверну Джон так и не смог заснуть. Он переживал по поводу успешного завершения своего плана и гадал, насколько пристальный интерес тамплиеры и Козимо проявят к отплытию изгнанников.
Пятеро рыбаков стояли у алтаря, одетые в оборванные одеяния из мешковины, перехваченные на поясе стеблями плюща, сорванного во дворе церкви. Выглядели они ужасно: клочки волос и кровоточащие куски
голой кожи на головах, лица в порезах и царапинах, оставшихся после попыток сбрить бороды лезвием ножа. У Бланшфора вид был не лучше, чем у остальных — собственно говоря, маленькому Эддиде в этом отношении повезло больше, потому что у него на лице не росли волосы.
Прежде чем процессия покинула церковь, де Бланшфор отвел Джона в глубину нефа. Коронер пробежал взглядом по исцарапанному лицу, которое выглядело еще ужаснее в тусклых лучах рассвета. Дело было не только в следах от кинжала, использованного в качестве ножниц и бритвы, но и в том, что последние несколько дней рыцарь плохо ел и мало спал, а также испытывал постоянное напряжение, которое не оставляет ни на секунду каждого беглеца. Все это в конце концов сделало свое дело. Хотя де Бланшфор был еще далеко не стариком, висевшие под глазами мешки и глубокие складки в углах рта добавили ему лет двадцать. Глаза запали в глазницы, но в них блестел странный огонь, который заставил де Вулфа усомниться в здравом уме рыцаря.
— Остальные дали вам клятву и отреклись от своей страны, — сказал де Бланшфор. — Я желаю сделать то же самое.
Де Вулф изумленно вытаращился.
— За каким это дьяволом? Это все подстроено только лишь для того, чтобы вам помочь.
Бывший тамплиер отрицательно покачал головой.
— Я бы чувствовал себя лучше — и выглядел бы более убедительно, — если бы сделал все, что положено сделать, чтобы стать изгнанником.
Для того чтобы поднять ему настроение, де Вулф произнес слова клятвы, и рыцарь их повторил.
— Ну что, теперь вы удовлетворены? — спросил коронер, озабоченный тем, чтобы побыстрее доставить изгнанников на корабль.
— Отчасти… однако сейчас я также желал бы сделать признание, так же, как и остальные.
— Сделать признание? С каких это пор вы сделались пиратом? — Не зная, как ответить на такую явную глупость, де Вулф ждал, глядя, как падающий в узкое окно свет становится все ярче, и думая о том, как бы побыстрее отсюда убраться,
— Я знаю, что вы не священник, но я бы чувствовал себя лучше, если бы мог исповедоваться.
— Ради Бога, Бланшфор, прекратите нести эту чушь. Нам уже нужно идти.
