Уилки Коллинз - Лунный камень
Это мой дом. Я могу его оставить или отдать внаймы, как хочу. Я не желаю торопить мисс Вериндер. Напротив, я прошу ее взять отсюда свою гостью и свои вещи только тогда, когда это будет для нее удобно.
Он отвесил низкий поклон и вышел из комнаты. Вот каким образом мистер Эбльуайт отомстил за то, что Рэчель не захотела выйти за его сына!
Как только дверь за ним затворилась, тетушка Эбльуайт выказала необыкновенный прилив энергии, заставившей умолкнуть всех нас. У нее достало сил перейти через комнату.
— Милая моя, — сказала она, взяв Рэчель за руку, — мне было бы стыдно за своего мужа, если бы я не знала, что с тобой говорил его гнев, а не он сам. Вы, вы, — продолжала тетушка Эбльуайт, обратясь в мой угол с новым припадком энергии, — это вы раздражили его. Надеюсь, я никогда больше не увижу ни вас, ни ваших трактатов!
Она снова повернулась к Рэчель и поцеловала ее.
— Прошу у тебя прощения, душечка, от имени моего мужа. Что я могу сделать для тебя?
Постоянно упрямая во всем, капризная и безрассудная во всех поступках своей жизни, Рэчель неожиданно залилась слезами при этих незначительных словах и молча поцеловала тетку.
— Если вы мне позволите ответить за мисс Вериндер, — сказал мистер Брефф, — я попрошу вас, миссис Эбльуайт, прислать сюда Пенелопу со шляпой и шалью ее барышни. Оставьте нас наедине на десять минут, — прибавил он тихим голосом, — и вы можете положиться на меня; я устрою все как следует, к обоюдному удовольствию, вашему и Рэчель.
Доверие, какое это семейство питало к стряпчему, было просто удивительно. Не говоря более ни слова, тетушка Эбльуайт вышла из комнаты.
— Ах, — сказал мистер Брефф. — Кровь Гернкастлей имеет свои дурные стороны, я с этим согласен. Но все-таки в хорошем происхождении есть кое-что.
Сделав это чисто мирское замечание, он пристально взглянул в мой угол, как будто ожидая, что я уйду. Мое участие к Рэчель, несравненно более высокое, нежели его участие, приковало меня к стулу. Мистер Брефф отказался от надежды выпроводить меня, совершенно так, как это было на Монтегю-сквер. Он подвел Рэчель к стулу возле окна и заговорил там с нею.
— Милая моя мисс Рэчель, — сказал он, — поведение мистера Эбльуайта, естественно, оскорбило и удивило вас. Если бы стоило спорить с таким человеком, мы быстро показали бы ему, что он не смеет поступать самовольно. Но не стоит. Вы были совершенно правы, когда сказали, что на него не следует обращать внимания.
Он остановился и посмотрел в мой угол. Я сидела совершенно неподвижно, с трактатами под мышкой и с мисс Джейн-Энн Стампер на коленях.
— Вы знаете, — повернулся он к Рэчель, — что ваша матушка, по своей доброте, всегда видела в окружающих людях одни только лучшие стороны и не замечала худших. Она назначила вашим опекуном своего зятя потому, что доверяла ему и думала, что это понравится ее сестре. Сам я никогда не любил мистера Эбльуайта и уговорил вашу мать включить в завещание пункт, по которому ее душеприказчикам в некоторых случаях предоставляется право советоваться со мною о назначении нового опекуна. Один из таких случаев представился сегодня. И я сейчас именно в таком положении. Мне приятно покончить с этими сухими печальными подробностями передачей поручения от моей жены. Не окажете ли вы миссис Брефф честь стать ее гостьей? Согласны ли вы остаться в моем доме как член моей семьи, пока мы, умные люди, будем совещаться и решим, что нам делать?
При этих словах я встала. Мистер Брефф сделал именно то, чего я опасалась, когда он просил миссис Эбльуайт прислать шляпку и шаль Рэчель.
Прежде чем я успела сказать слово, Рэчель приняла его предложение в самых горячих выражениях.
— Остановитесь! — вскрикнула я. — Остановитесь! Вы должны выслушать меня, мистер Брефф. Не вы ей родня, а я. Я приглашаю ее, я умоляю душеприказчиков назначить опекуншей меня. Рэчель, милейшая Рэчель, я предлагаю вам мой скромный дом; поезжайте в Лондон со следующим поездом, душа моя, и разделите со мною мой приют!
Мистер Брефф не сказал ничего. Рэчель посмотрела на меня с холодным удивлением, которое не постаралась даже скрыть.
— Вы очень добры, Друзилла, — ответила она, — я буду навещать вас, когда мне случится приехать в Лондон. Но я приняла приглашение мистера Бреффа и думаю, что будет гораздо лучше, если я теперь останусь под надзором мистера Бреффа.
— О, не говорите этого! — умоляла я. — Я не могу расстаться с вами, Рэчель, не могу расстаться с вами!
Я попыталась заключить ее в свои объятия, но она отступила от меня. Моя горячность не сообщилась ей, а только отпугнула ее.
— Это бесполезное волнение, — сказала она, — я не понимаю его.
— И я также, — произнес мистер Брефф.
Их черствость, их отвратительная мирская черствость, возмутила меня.
— О Рэчель, Рэчель! — вскричала я. — Неужели вы еще не видите, что я всем сердцем стремлюсь сделать из вас христианку? Неужели внутренний голос не говорит вам, что я стараюсь сделать для вас то, что старалась сделать для вашей милой матери, покуда смерть не вырвала ее из моих рук?
Рэчель приблизилась ко мне на шаг и очень странно посмотрела на меня.
— Я не понимаю вашего намека на мою мать, — сказала она, — будьте так добры, мисс Клак, объяснитесь.
Прежде чем я успела ответить, подошел мистер Брефф и предложил руку Рэчель, стараясь увести ее из комнаты.
— Вам лучше не продолжать этого разговора, милая моя, — сказал он, — и мисс Клак лучше не объясняться.
Будь я палкой или камнем, подобное вмешательство и тогда заставило бы меня сказать правду. Я с негодованием оттолкнула мистера Бреффа и торжественно, приличным случаю языком поведала ей воззрения христианского учения на то, каким страшным бедствием является смерть без покаяния.
Рэчель отпрянула от меня, — пишу об этом, краснея, — с криком ужаса.
— Уйдем отсюда! — сказала она мистеру Бреффу. — Уйдем, ради бога, прежде чем эта женщина не скажет еще чего-нибудь! О, подумайте о невинной, полезной, прекрасной жизни бедной моей матери. Вы были на похоронах, мистер Брефф, вы видели, как все ее любили; вы видели, как бедняки плакали над ее могилой, лишившись своего лучшего друга. А эта негодная женщина старается возбудить во мне сомнение, будет ли моя мать, бывшая ангелом на земле, — ангелом на небе! Перестанем говорить об этом! Пойдемте! Меня убивает мысль, что я дышу одним воздухом с нею! Для меня ужасно сознание, что мы находимся в одной комнате!
Глухая ко всем увещаниям, она побежала к двери. В эту минуту ее горничная вошла со шляпкой и шалью. Рэчель напялила их на себя как попало.
— Уложите мои вещи, — сказала она, — и доставьте их к мистеру Бреффу.
Я попыталась подойти к ней, я была огорчена, но — бесполезно говорить — я не была оскорблена. Я только хотела сказать ей: “Дай бог, чтобы ваше жестокое сердце смягчилось! Я охотно прощаю вам!” Но она опустила вуаль и, вырвав у меня из рук кончик своей шали, торопливо выбежала из комнаты и захлопнула дверь у меня под носом. Я перенесла это оскорбление со свойственной мне обычной твердостью. Я вспоминаю это теперь со своим обычным терпением, привыкнув ставить себя выше всякого оскорбления.
Мистер Брефф на прощанье сказал мне насмешливое словцо.
— Лучше бы вам не объясняться, мисс Клак, — сказал он, поклонился и вышел.
Вслед за ним обратилась ко мне особа в чепчике с лентами.
— Легко догадаться, кто перессорил их всех, — сказала она. — Я только бедная служанка, но, право, мне стыдно за вас!
Она тоже вышла и захлопнула за собою дверь.
Я осталась в комнате одна. Поруганная и покинутая всеми, я осталась в комнате одна.
С тех пор я никогда больше не встречалась с Рэчель Вериндер. Я прощала ее, когда она оскорбляла меня. Я молилась за нее в последующие дни. И когда я умру, то, — как ответ мой ей добром на зло, — она получит “Житие, послания и труды” мисс Джейн-Энн Стампер, оставленные ей в наследство по моему завещанию.
ВТОРОЙ РАССКАЗ,
написанный Мэтью Бреффом, стряпчим
с Грейс-Инн-сквер
Глава I
Мой прекрасный друг, мисс Клак, положила перо; я принимаюсь за него тотчас после нее по двум причинам.
Во-первых, потому, что могу пролить необходимый свет на некоторые пункты, до сих пор остававшиеся во мраке. Мисс Вериндер имела свои тайные причины разойтись с женихом, и я был тому виною. Мистер Годфри Эбльуайт имел свои причины отказаться от всяких прав на руку своей очаровательной кузины, и я открыл их.
Во-вторых, уж не знаю, к счастью или к несчастью, но в тот период, о котором я теперь пишу, я сам оказался замешанным в тайну индийского алмаза. Я имел честь увидеть у себя в конторе иностранца с необыкновенно изящными манерами, который, бесспорно, был не кем иным, как главарем трех индусов. Прибавьте к этому, что на следующий день я свиделся со знаменитым путешественником, мистером Мертуэтом и имел с ним разговор о Лунном камне, оказавший важное влияние на последующие события. Вот краткий перечень моих прав на то положение, которое я занимаю на этих страницах.
