Росс Кинг - Экслибрис
Его взгляд скользнул влево, где из-за дыма и обломков только что появилась одномачтовая лодка с хлопающим, вздуваемым ветром парусом. Чуть позже он разглядел маячившую на носу фигуру, мужчина припал на одно колено, словно почтительно приветствовал кого-то. Догадавшись, что это все же не приветствие, Квилтер сообразил, что мужчина целится из мушкета в людей, оставшихся около сложенных в пирамиды ящиков. После пятого выстрела одна из фигур крикнула как коршун, выгнулась дугой и рухнула на песок. Лодка шла вперед, качаясь носом на волнах.
Пожалуй, там действительно сэр Амброз Плессингтон, решил Квилтер. Довелось же такому шельмецу, как он, выжить, когда такой порядочный человек, как старина Пинчбек, погиб! Две другие Фигуры — спутники сэра Амброза, предположил он — сгорбились на корме, едва различимые за надувшимся парусом. Значит, и они пережили это кораблекрушение. Теперь заявятся сюда и потребуют то, что осталось от их драгоценного груза, от тех дьявольских реликвий, которые, можно сказать, и стали причиной всех этих ужасных злоключений.
Он перекатился из-за своей бочки и попытался подняться на ноги. Лодка уже была на мелководье, парус свернули, один человек на банке работал веслами. Квилтер захромал к пенящейся воде, размахивая руками, как прохожий на лондонской улице, отчаянно подзывающий наемный экипаж.
— Сэр Амброз! — Он сделал еще шаг вперед по воде. Лодка подошла к берегу, и мужчина, стоявший на носу, уже перелезал через борт. — Сэр…
Еще до того, как мушкетная пуля просвистела мимо его плеча, заставив его вновь броситься под защиту бочки, он понял, что на носу стоял вовсе не сэр Амброз и что лодка эта не с «Беллерофонта».
Ярдах в пятистах от капитана Эмилия также наблюдала за высаживающимися из лодки тремя мужчинами. Она оказалась на берегу почти час назад. Так уж случилось, что капитан оказался прав. Она и Вилем действительно спаслись после гибели «Беллерофонта» вместе с сэром Амброзом. Им удалось освободить один из баркасов от его парусиновых подвязок и забраться в него буквально минут за десять до того, как корабль развалился на части. Путешествие от корабля к берегу, расстояние не больше мили, по опасностям и трудностям превзошло даже их переезд от Вроцлава до Гамбурга. Планширы на этом баркасе были повреждены, а весла уплыли. К тому же в днище образовалась течь, и за час набралось столько воды, что Вилем и сэр Амброз стали отчерпывать воду своими шляпами, а Эмилия — подолами своих юбок. Но так или иначе их суденышко осталось на плаву. И следующие десять часов их носило взад-вперед по волнам; костры тускло маячили впереди, когда течение направляло их к берегу, и совсем бледнели, когда их относило прочь. Но наконец ветер стих, и парус — изорванный кусок парусины — был поднят. Спустя пятнадцать минут они протащили лодку по гальке на песок.
Сейчас Вилем и сэр Амброз вытаскивали на берег ящики, волоча их по шуршащей гальке, по створкам хрупающих под ногами улиточных раковин. В лодку успели спустить пять ящиков с книгами. Сэр Амброз объяснил, что остальные ящики придется поднимать со дна. К счастью, сказал он, в Эрите есть команда водолазов, имеющих особые водолазные колокола и даже приспособление под названием «субмарина» — хитроумное изобретение голландского мага Корнелия ван Дреббеля, с которым сэр Амброз встречался в Праге. Их услугами пользовались торговцы и вкладчики Королевской биржи для спасения грузов, ведь на рифах Гудвин-Сэндс, да и на других отмелях в устье Темзы ежегодно разбивалось более тридцати кораблей. А субмарина — просто чудо инженерного искусства, судно, сделанное из легкого бальзового дерева и кожи гренландского тюленя, оснащенное шверцами и надувными камерами, — отлично справится со сложными подводными работами.
— Вы должны как можно быстрее отправиться в Лондон, — говорил сэр Амброз, волоча очередной ящик. — Немедленно. Монбоддо ждет вас. И Бекингем тоже. При первой же возможности я отправлю сообщение в Морское ведомство.
Обхватив второй конец этого ящика, Вилем вытащил его из ила, и они вместе с сэром Амброзом дотащили его до берега и поставили на песок. Крышка съехала набок, и часть содержимого даже вывалилась наружу. Мужчины поплелись к лодке за следующим ящиком, а Эмилия перекладывала книги, последняя из которых, раскрывшаяся как палатка и сильно поврежденная водой, оказалась объемистым томом, известным ей по Испанским залам; одну из таких книг Вилем читал ей всего лишь пару месяцев назад — Anthologia Graeca[52], собрание эпиграмм, составленное в Константинополе ученым мужем по имени Кефалас. Оригинальный текст обнаружили среди манускриптов Пфальцской библиотеки в Гейдельберге, хотя данный перевод был напечатан в Лондоне.
Она перевернула этот том, но не сразу закрыла его промокшую крышку, от которой исходил запах мокрой сапожной кожи, — внимание Эмилии привлек отрывок на середине открытой страницы, подсвеченной неярким светом костра:
Где твоя восхитительная красота, дорийский Коринф, где твоя башенная корона? Где твои древние сокровища, где бессмертные храмы, где дворцы и где жены Сизифидов и десятки тысяч твоих бывших жителей? Ибо даже и следа, о великая печаль, не осталось от тебя, и война смела все воедино и начисто поглотила все…
Вилем читал ей эти строки одним пасмурным сентябрьским вечером, когда до Праги долетели вести, что войска испанского генерала Спинолы вторглись в Пфальц и вскоре будут осаждать Гейдельберг — в замкнутом круге вражды, то расширяющемся, то сужающемся, захватывающем полушария и столетия, начиная с гибели Коринфа и Константинополя, — и то, что осталось от пфальцской библиотеки, включая это издание Anthologia Graeca.
С другого конца берега донеслись какие-то беспорядочные крики. Грабители убегали, в спешке натыкаясь друг на друга и взметая за собой комья грязи и песка. Сама не зная зачем, Эмилия сунула эту книгу в карман и попыталась закрыть деревянную крышку.
— …на Стрэнде, — добавил сэр Амброз. Они с Вилемом принесли очередной ящик. — Йорк-Хаус. На берегу Темзы. Мне уже приходилось раньше пользоваться его услугами.
— Да?
— Он один из лучших. Живопись, скульптура, книги. Никаких сомнительных делишек. К тому же он уберег изрядное количество безделушек от алчных ручонок графа Арундела, уж я-то знаю, о чем говорю.
Вилем тяжело дышал:
— А он знает о нашем плане?
— Безусловно знает. Он знал обо всем с самого начала. Не беспокойтесь. — Опутавшие ящик водоросли свалились на песок. — Он настоящий профессионал.
— И заслуживает доверия?
— Заслуживает ли он доверия? — Сэр Амброз фыркнул от смеха и, приподняв одну бровь, глянул на Вилема. — О, Монбоддо платит хорошей монетой, мы можем не волноваться на сей счет. Вы оба будете в безопасности. Главное — добраться до Лондона, — добавил он, кивком указав на грабителей, которые, поскальзываясь и спотыкаясь, бежали в их сторону. Недалеко за ними виднелись три человека, сошедшие с лодки. — К несчастью, я, кажется, потерял пистолет, — сказал он небрежным тоном и медленно зашагал к баркасу. — Не говоря уже о моей сабле. Похоже, друзья, нам предстоит выпутаться еще из одной опасной ситуации.
Ни один экипаж не двигался по дорогам Англии в те дни так быстро, как те, что принадлежали почтовой службе Ведомства иностранных дел, возглавлявшейся Де Кестером. Любой транспорт в службе Де Кестера специально предназначался для того, чтобы миновать семидесятимильное расстояние от Лондона до Маргита, или от Маргита до Лондона, меньше чем за пять часов, даже с несколькими пассажирами на борту и тяжелым грузом, насчитывающим десяток почтовых мешков, привязанных к кожаной крыше или уложенных внутри экипажа. Все деревянные детали упряжи изготавливались из легчайшей сосны, оси смазывались графитом, подрессоренные колеса оковывались железом. Все это хитроумное изобретение тащили по дорогам упряжки берберийских лошадей, которых именно для этой цели выращивали в конюшнях Кембриджшира. И вот когда над Чизлетскими топями рассвело, там можно было увидеть необычное зрелище: одна из этих стремительных почтовых карет ползет, увязая в грязи, еще медленней, чем нагруженные ящиками и запряженные ослами повозки, ползущие в противоположном направлении.
В низменных краях Кента этот участок дороги особо славился своими рытвинами и тем, что его затопляло при первых же признаках дождя. Кучер почтовой кареты, некто Фокскрофт, прищурившись вглядывался в туманную изморось и, поеживаясь в своей брезентовой куртке, вел упряжку по этой коварной дороге. Он выехал из Маргита шесть часов назад и уже не поспевал доставить к сроку в Лондон почтовые мешки из Гамбурга и Амстердама. Он мог бы прибыть в столицу вовремя в любую погоду, если бы поехал по главной дороге через Кентербери и Фавершам, а не по этому злосчастному окольному пути, вдоль продуваемого ветрами берега. Но конечно, он не осмеливался теперь ездить по главной дороге, так же как не осмеливался больше носить и красно-золотую ливрею Де Кестера. В данное время лорды совета все еще спорили, не посягает ли монополия Де Кестера на права лорда Стенхопа, начальника почтовой связи, который с недавних пор стал использовать своих собственных агентов — банды негодяев, по мнению Фокскрофта, — для перевозки писем в Гамбург и Амстердам. Еще и месяца не прошло, как Фокскрофт попал в засаду у стен Кентербери; а недели две назад бандиты в масках напали на другую карету в Гэдс-Хилле. В обоих случаях грабители были одеты как разбойники с большой дороги, но все знали, что за этими нападениями стоят наемники лорда Стенхопа. И потому вот уже несколько недель Фокскрофт был обречен ездить этим окольным путем — путем настолько безлюдным и заброшенным, что даже самые отчаянные разбойники и не подумали бы появиться здесь, тем более декабрьским утром, таким холодным и промозглым, как сегодня.
