Николь Апсон - Эксперт по убийствам
— Но ему ведь это не сойдет с рук, верно?! — негодующе воскликнула Джозефина.
— О нет, хотя бы уже потому, что, даже пытаясь свалить всю ответственность на Марту, он не мог удержаться и не похвастаться, как ловко ему удалось совершить все свои преступления. Рейф — лучший обвинитель самому себе: он очень хотел, чтобы я по достоинству оценил то, как были обставлены оба убийства. Знаете, для меня это самое жуткое — ведь преступления были тщательно продуманы, так чтобы посильнее оскорбить жертв.
— В поезде были куклы Винтнера? — спросила Джозефина.
— Мы узнаем это, когда сможем допросить его как следует, но я уверен, что куклы — его. Из того, что мы теперь знаем, понятно, что кукла с поломанной рукой и обручальным кольцом — явный намек на неверность Марты. Ирис — намек на Артура. Кстати, и выбор никотина при убийстве Обри тоже не случаен: им ведь пользуются садовники.
— А запертая дверь? — спросила Лидия, и Арчи представил, как перед ее глазами все еще стоит ужасная сцена в кабинете Обри.
— Я пока точно не знаю, почему так случилось, но, чтобы в тот вечер забраться в кабинет Обри и оставить у него на столе кинжал, Винтнер, несомненно, воспользовался мостиком между двумя театрами. Вероятно, он ожидал, что в комнате никого не будет: после отравления никотином мало кому удалось бы подняться по ступеням, и у Рейфа, наверное, глаза на лоб вылезли, когда он увидел Обри — не важно живого или мертвого. Возможно, его охватила паника, и он машинально запер дверь. Но что бы там ни произошло, мы доберемся до сути.
— А у вас будет достаточно доказательств его вины? — с тревогой в голосе спросила Лидия.
— Доказательств у нас немало; к тому же адвокат Обри зарегистрировал признание Уолтера, и это будет нам важным подспорьем. — Пенроуз повернулся к Джозефине и посмотрел на нее с некоторой опаской: — Но рисковать не хотелось бы: боюсь, тебе придется давать против него показания.
— Выступать в суде против одного из Винтнеров — уже несчастье, но против двух — просто катастрофа.
Джозефина произнесла это шутя, но на самом деле мысль о еще одном судебном процессе вселяла в нее ужас. Если Рейфа осудят, на сей раз она действительно пошлет человека на смерть.
Арчи посмотрел на часы:
— Извините, я должен идти — Билл ждет меня в участке. Ты меня проводишь?
Джозефина кивнула:
— Я, пожалуй, прогуляюсь с тобой. Свежий воздух мне сейчас не повредит.
Джозефина и Арчи пошли по направлению к Уайтхоллу, в то время как автомобиль за автомобилем огибали Трафальгарскую площадь, а продавцы газет один за другим высыпали на площадь в надежде на новый приток покупателей в час ленча.
— Когда подробности нашего расследования появятся в печати, они будут просто на седьмом небе, — кивнул на продавцов Арчи. — Надеюсь только, что нам удастся найти Марту до того, как ее история достигнет первых страниц газет. Кстати, мы с Биллом идем сегодня в Сомерсет-Хаус. Обри звонил туда в пятницу и договорился о визите. Я не совсем уверен, но предполагаю, что он собирался узнать там, кто была мать Элспет. Если б только он сделал это раньше.
Джозефина снова подумала о том, что все могло повернуться иначе для Марты и для Элспет.
— А как там Хедли? Лидия вчера вечером говорила с ним — парень просто безутешен.
— По крайней мере он сейчас не один — Симмонсы пригласили его пожить пока вместе с ними.
— Ты уже с ними виделся?
— Да, прямо с утра. Когда я приехал к Симмонсам, Фрэнк на заднем дворе сжигал посланную Хедли куклу. Он сказал, ему претит сама мысль, что рядом с Элспет будет лежать то, к чему прикасался Винтнер, и Фрэнк уже упаковал все свои театральные сувениры, чтобы продать их другому коллекционеру. Похоже, его отношения с Бетти стали налаживаться — между ними появилась теплота, которой в прошлый наш приход не было и в помине. Занятно, как смерть любимого человека порой может сблизить людей.
— Или отдалить их еще больше. — Джозефина остановилась и посмотрела на Арчи: — Почему ты мне никогда об этом не рассказывал?
— О чем — об этом? — спросил он, но по неуверенности его тона Джозефина поняла: Арчи знает, что она имела в виду.
— Солдат, которого спас Джек и из-за которого он погиб, — это ты? — Джозефина умолкла в ожидании ответа, в глубине души надеясь, что Арчи скажет «нет», но он лишь смотрел на нее изумленно и в то же время с облегчением. И она продолжила: — Ведь ты был ранен примерно в то же самое время, а потом долго избегал меня после смерти Джека. Одному Богу известно, сколько раз я об этом думала. — Его молчание начинало ее сердить. — Как ты смел столько лет подряд держать меня в неведении? Разве после этого у нас с тобой могут быть доверительные отношения? Ты даже сейчас не можешь со мной быть откровенен.
— Я понятия не имел, что ты догадываешься, — сказал он наконец. — А не рассказывал ничего тебе потому, что не хотел потерять твою дружбу.
— И ты думаешь, твое молчание помогает ее сохранить? Господи, когда ты со мной, Арчи, то всегда такой печальный. Поначалу я думала: ты грустишь от то го, что я напоминаю тебе о Джеке. Но прошло уже много лет после его смерти, и если мне удается справляться с горем, то почему это не удается тебе? Я наблюдала, как ты себя ведешь с другими — ты весь искришься. Но только не со мной. Со мной ты всегда, черт подери, настороже! Знаешь, когда вчера ты на меня разозлился, то доставил мне огромное удовольствие — по крайней мере ты вел себя искренне.
— О, только не говори об искренности! Почему ты мне не сказала о своих подозрениях? Если уж ты так хотела узнать правду, то могла бы облегчить мне задачу. Так нет же, вместо этого ты вела расследование: как в дешевом детективном романе, искала доказательства в моих чувствах и моем молчании.
Арчи, с обидой на лице, ускорил шаг, но Джозефина поймала его за руку:
— Ладно, я тоже должна была вести себя по-другому. Я это знаю и сержусь на себя не меньше, чем на тебя. Но мне важно было знать, можешь мне рассказать абсолютно все. Неужели ты этого не понимаешь?
— Понимаю. Но чтобы честно рассказать тебе о случившемся, я должен был сам с этим разобраться, а мне такое оказалось не под силу. — Арчи на время умолк, не зная, как объяснить Джозефине то, чего он и сам толком не понимал. — Когда погиб Джек, я ничего об этом не знал. Много дней я лежал без сознания, и мне очень не скоро решились рассказать о гибели моего друга. Я не уверен, что мне бы вообще хоть что-нибудь рассказали, если бы у меня в памяти не начал всплывать то один эпизод, то другой, и я не стал задавать вопросы о Джеке. А когда я наконец узнал всю правду, то мне показалось, будто речь шла о ком-то другом. То ли сработал мой инстинкт самосохранения, то ли я просто струсил, но я отстранился от всей этой истории и вел себя так, словно меня там и не было. Я размышлял о спасенном солдате в третьем лице, точно он являлся каким-то незнакомцем. И в конечном счете я обрел определенный душевный покой, или, вернее сказать, примирился с тем, что случилось, но в отношении тебя это оказалось невозможно. Я без конца вспоминал лето перед войной, когда поехал в Шотландию навестить Джека, вспоминал, как я увидел вас вдвоем и как завидовал вашему счастью. Получилось так, что я отнял его у тебя, и чем дольше я молчал, тем труднее было рассказать тебе правду.
— А тебе не приходило в голову, что мне легче было бы смириться со смертью Джека, если бы я знала, что он погиб, спасая близкого мне человека?
Не успела Джозефина закончить фразу, как поняла, до чего эгоистично она прозвучала. Арчи улыбнулся, но во взгляде его сквозило недоверие.
— Такая постановка вопроса мне, конечно, по душе, только я неуверен, что она честная. Так или иначе, если бы у тебя была возможность вершить судьбы, вряд ли ты именно меня оставила бы в живых.
— Ты только послушай, что ты говоришь, Арчи! — возмутилась Джозефина. — Я — вершитель судеб? И ты говоришь это после того, что случилось? Да мне осточертело, что кто-то все время принимает за меня решения или объясняет мне, что я чувствую или чего я не чувствую! Сначала Обри и Винтнер затянули меня в войну между собой, а теперь ты пытаешься завлечь меня на ничейную территорию между тобой и Джеком.
Не говори глупостей! Ты сравниваешь несопоставимые вещи.
— Разве? Если мной манипулируют, то мне не так уж важно, кто и с какими целями это делает. Как ты смеешь говорить о моих чувствах, когда ты даже не дал мне возможности в них разобраться? Да, я действительно была влюблена в Джека, и та юная влюбленность могла, конечно, и развиться, но могла и угаснуть. В любом случае я не собираюсь до конца жизни ограничивать себя теми чувствами, которые испытывала в девятнадцать лет. Мне нужно стремиться к чему-то иному, к чему-то большему — что и произойдет раньше или позже.
— А когда же наступит твое «раньше или позже»? Определиться с личной жизнью тебе уже следовало давным-давно, а ты свою судьбу все еще ни с кем так и не связала. Ты уходишь целиком и полностью в работу и живешь со своими персонажами, с теми, кого не существует и существовать не может. — Арчи умолк и отвернулся, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить еще чего-нибудь, вместе с тем полагая, что уже сказал предостаточно и вряд ли будет хоть когда-нибудь прощен.
