Клайв Касслер - Гонка
Единственным глазом Фрост уставился в глаза Белла.
— Все это начал Марко. Это он вскружил ей голову. И я решил, что, если все шары жонглера вдруг упадут на него, это и будет для меня лучшей местью.
— Еще одна причина убить ее? — спросил Белл.
— Марко знал, что биплан Стивенса не долетит. Ему нужна была Джозефина, чтобы доказать — ее машину можно использовать в бою.
Белл покачал головой.
— Она хочет только летать.
— Я дал ей такую возможность, а она обратила ее против меня. Она заслуживает смерти, — прошептал Фрост.
— Ты умираешь с ненавистью на устах.
Исаак Белл испытал огромное облегчение, увидев сидящего под дождем Уолта. Техасец держался за голову.
— У меня в котелке словно играет Джон Филип Суза[26] на своей каллиопе.
Белл помог ему сесть в «роллс-ройс» и отвез к эстакаде; на каждом ухабе Уолт чертыхался. Механики починили шасси «Орла». Удобно устроив Уолта в поезде, Белл поднялся в воздух и полетел во Фресно, на последний ночлег перед Сан-Франциско. Желтая машина Джозефины и красная Джо Мадда были привязаны на грязном поле в пятидесяти ярдах друг от друга. Джо Мадд, опираясь на костыли, шутил с механиками, трудившимися над его шасси.
— Жесткая посадка? — спросил Белл.
Мадд пожал плечами.
— Всего лишь подвернул ногу. Машина в порядке. В основном.
— Где Джозефина?
— Они с Уайтвеем в ярмарочной гостинице. На вашем месте я бы держался подальше.
— А что случилось?
— Буря.
Белл подозвал механиков-детективов Джозефины, которые подавали инструменты Марко Селеру; тот качал головой, осматривая ее мотор.
— Не спускайте глаз с Селера. И не подпускайте его к машине Джо Мадда.
— А если он сбежит? — спросил Дэшвуд.
— Не сбежит. Марко никуда не денется, пока у Джозефины есть возможность выиграть гонку.
Белл пошел в гостиницу. Уайтвей снял весь второй этаж двухэтажного здания. Услышав, как орет издатель, Белл стал подниматься быстрее. Громко постучав, он вошел. Уайтвей стоял над Джозефиной, которая свернулась клубком в кресле и смотрела на ковер.
Уайтвей увидел Белла и, вместо того чтобы спросить, что с Фростом, закричал:
— Приведите ее в чувство. Может, к вам она прислушается.
— В чем дело?
— Моя жена отказывается заканчивать гонку.
— Почему?
— Мне она не говорит. Может, вам скажет. Где мой поезд?
Только что подошел.
— Я встречу окончание гонки в Сан-Франциско.
— Где Марион?
— Уехала вперед со своими камерами, — ответил Уайтвей. Он перешел на хриплый театральный шепот, который Джозефина могла бы услышать и из соседнего округа, и взмолился: — Попробуйте вернуть ей разум — она отказывается от шанса всей жизни.
Белл молча кивнул.
Выходя, Уайтвей словно впервые увидел Белла.
— Вы будто сразились с малого.
— Видели бы вы того парня.
— Налейте себе виски.
— Непременно, — заверил Исаак Белл.
— Вам налить? — спросил Белл у Джозефины.
— Нет.
Белл налил стаканчик, выпил, налил снова и выпил, на этот раз не торопясь.
— Джозефина, что вы сказали, когда Марко предложил поехать с ним в Северную Африку?
Она оторвала взгляд от ковра и посмотрела на него округлившимися глазами.
— Откуда вы знаете?
— Такое же предложение он сделал Гарри Фросту.
— Гарри? Почему?
— Марко хотел, чтобы Фрост убил вашего нового мужа.
Глаза Джозефины помертвели.
— Марко еще хуже Гарри, — прошептала она.
— Я бы сказал, что они идут голова в голову. Что вы ему ответили, Джозефина?
— Я сказала — нет.
Внимательно глядя на нее, Белл сказал:
— Ручаюсь, Марко думает, что, став богатой вдовой, вы передумаете.
— Никогда… Престон в опасности?
— Гарри Фрост мертв.
— Слава богу… Думаете, Марко хватит решимости убить Престона без помощи Гарри?
Не отвечая на ее вопрос, Белл сказал:
— Я знаю, почему вы прекращаете участие в гонке.
— Вы не можете знать.
— Вы отказываетесь потому, что Марко Селер, переодетый Дмитрием Платовым, вывел из строя остальные машины.
Она отвела взгляд.
— Я удивлялась, — прошептала она. — И не просто удивлялась — подозревала. Но не остановила его. Проигрыш станет моим наказанием. Я вела себя ужасно.
— Потому что не остановили его или потому что вместе с Марко хотели обвинить Гарри в убийстве?
— Гарри и это вам сказал?
Белл улыбнулся.
— Нет, такой вывод я сделал сам.
— Оглядываясь назад, я вижу, что это был гнусный план. Я и тогда это знала, но Гарри стоило снова запереть в камере.
— Почему вы позволили Марко уговорить вас выйти за Уайтвея?
— Я слишком устала, чтобы спорить. Я просто хотела выиграть гонку…
— Может, вы считали, что, если можно аннулировать один брак, можно и другой?
— Конечно, если у нас не будет медового месяца. Клянусь вам, Исаак, я не знала, что Марко планирует убить Престона. Бедный Престон, он такой… Бедный Престон, он такой дурак, Исаак, но он действительно любит меня.
Белл улыбнулся, мягко и насмешливо.
— Может, Престон считает, что, если вы связались с плохими людьми, не понимая, что они делают, вы не слишком ужасны — просто ослеплены своим желанием летать.
— Я не заслуживаю победы… вы арестуете Марко?
— Не могу. У меня недостаточно доказательств, чтобы представить дело в суде. К тому же я хочу, чтобы он имел возможность работать над вашей машиной, если вы передумаете.
— Не передумаю. Победа должна быть честной.
— Вы с Джо Маддом идете голова в голову. И для победителя, и для авиации было бы неплохо, если бы вы пришли к финишу одновременно. Как бы дурно вы ни поступали, это не отменяет факта, что вы провели машину через всю страну. Почему бы вам не вздремнуть? Я позволю Марко всю ночь работать над вашей машиной.
Эпилог
О! Давай полетим, дорогая
Марко Селер видел выход из своего затруднительного положения. Вместо того чтобы ждать, пока Джозефина передумает, и бояться, что она этого не сделает, он позвонил из гостиницы по междугородному телефону. Трубку поднял Уайтвей. Он словно всю ночь ждал новостей из Фресно.
— Она полетит?
— Говорит Марко Селер, конструктор и главный механик вашего аэроплана.
— А… Ну? Она полетит?
— Мистер Белл беседует с ней об этом за завтраком, — вежливо ответил Селер. — Время еще есть: поле затянуто густым туманом, и солнце его еще не разогнало. Но у меня есть предложение. Если Джозефина не хочет выиграть гонку за кубок Уайтвея, это может сделать ее машина.
— О чем вы говорите?
— Если она не согласится лететь, я пролечу последний отрезок от Фресно и закончу гонку за нее.
— Это противоречит правилам. Один летчик, одна машина на протяжении всей гонки.
— Мы практичные люди, мистер Уайтвей. Это ваши правила. И Кубок Уайтвея — ваша гонка. Разумеется, вы вправе изменить собственные правила.
— Мистер Селер, возможно, вы разбираетесь в аэропланах, но вы не знаете главного о читателях газет. Они примут любую ложь, какую вы напечатаете, если только она не противоречит другой лжи, к которой вы уже их приучили. Они любят Джозефину. Хотят, чтобы она выиграла. И им плевать на вашу летающую машину.
— Но это было бы так полезно для авиации… — взмолился Селер.
— И еще полезнее вам. Я не вчера родился.
Телефон замолчал.
Селер подслушивал у дверей гостиничного номера. Он слышал, как настойчиво говорит Белл. Потом Джозефина громко и отчетливо сказала:
— Нет!
Селер торопливо пошел на поле к своему моноплану. Туман был еще густой, и он с трудом различал машины Джо Мадда и Исаака Белла. Механики Джозефины с подозрением наблюдали за ним, хотя он с самой Юмы в Аризоне руководил их усилиями.
— Нужно завести мотор, — сказал Селер.
— Зачем? Она ведь никуда не летит.
— Мистер Белл умеет убеждать. Он уговорит Джозефину передумать. Давайте заполним баки, провернем мотор и прогреем его. — Они переглянулись. Селер сказал: — Не вижу, чтобы механики Джо Мадда сегодня бездельничали. Когда туман рассеется, они будут готовы к полету. А мы? Просто на всякий случай?
Это заставило их взяться за дело. Ведь, в конце концов, это была гонка, и, пусть скорее детективы, чем механики, они отдали состязанию уже сорок восемь дней. Четыре тысячи миль.
— Готовьте горючее. Я сейчас вернусь.
Он сходил в маленькую каюту, отведенную ему в поезде, и вернулся с гофрированной бумажной трубкой ярд длиной и шесть дюймов шириной, запечатанной с обоих концов. Селер просунул ее в кабину аэроплана.
— Что это? — спросил детектив.
— Флаг «Сан-Франциско инквайерер», которым Джозефина должна размахивать, когда сядет на Президио. А что с мотором?
