Макс Кратер - Последний еврей Багдада
«На север от звезды два шага», — что бы это могло значить? Не сказано, какая звезда. Не северная, то есть не Полярная в созвездии Большой медведицы, а «на север от». Что значит «два шага»? Глядя на звезду шагать? — Глупо. «Меж двух холмов два раза». Два холма. Дэвид вспомнил совсем другие «холмы» — там в душевой. Ну, допустим, что это девичья грудь. Репортер непроизвольно шевельнул ладонью правой руки. Не правда, что воспоминания об осязательных ощущениях слабее зрительных, обонятельных или слуховых. Это не так. Он и сейчас ощущал эту тугую пружинистость. Дьявол, как тут вообще можно думать, как можно заниматься разгадыванием всяких шарад. Зачем она все это затеяла!
«И в перевернутую бесконечность». Может быть в бездну? В бездну ее глаз. Но почему тогда перевернутую? Как бесконечность можно перевернуть? «Востоку и западу одинаково открыта» — это понятно, направо и налево, все едино. «Одна она». Ну, допустим, она сейчас, и правда, одна. Это здорово! Ясно сказано — «жду». Но что ему с того, если неясно где.
Если она ждет, значит в тексте зашифровано место. Нет, не подходит. На улицах города сейчас полный хаос. Мародеры грабят магазины и правительственные здания, бронетехника союзников только начинает занимать ключевые позиции, а пехота оборудовать блокпосты. Кое-где еще и постреливают. Стала бы она призывать его на розыски какого-то места? Портье сказал, что письмо принес посыльный. Вряд ли он шел издалека. Ни за какие деньги не согласился бы. Или согласился?
Как же все сложно и запутано! Не проще ли было поступить, как в глупых голливудских комедиях: «Девушка оставьте свой телефон!». Она берет клочок салфетки и… Стоп. Телефон! Так это же он и есть.
Дэвид схватил трубку спутникового телефона. Элиз вышла из бассейна первой. Как поступил он, когда попытался что-то выяснить о ней? Отправился к портье. Девушка могла сделать тоже самое. Пройдоха и рассказал историю про то, как репортер забирал свой телефон. Такая красавица способна разговорить и мертвого.
Почти все клавиатуры телефонных аппаратов выглядят одинаково. «Звезда» — это звездочка в левом нижнем углу. Вот она. На север два раза — цифра «4». «Промеж холмов — два раза» — две выпуклые точки или полоски на цифре «5». Их ведь специально делают производители, чтобы в темноте удобно было находить центр клавиатуры и набирать номер вслепую! И далее — «перевернутая бесконечность», это, конечно, цифра «8». Математический знак бесконечности, только повернутый на 90 градусов. Востоку и западу одинаково открыта: восток направо, запад налево, как на географических картах — «9» и «7». Это же просто, невероятно просто. «Одна она» — единица!
Дэвид затаил дыхание. В трубке раздался гудок. И еще через мгновение голос Элиз произнес:
— Я думала, ты никогда уже не позвонишь! Для выпускника Итона, изучавшего математику в Кембридже, ты слишком долго соображаешь. Иштар, 9-08. Жду через пять минут.
Журналист бросился к лестнице.
«Шератон-Иштар» располагался в двух шагах от «Палестины». Оба отеля стояли напротив друг друга на одной и той же набережной Тигра, оставалось только площадь пересечь. Зеркальные двери гостиницы были распахнуты. На площадке перед ней приземлилась пара «Блэк хоуков». Из них выпрыгнули десятка два морских пехотинцев. Озираясь, они водили из стороны в сторону своими автоматическими винтовками. Рокот вертолетных двигателей заглушал все остальные звуки. В холле никто даже не попытался остановить Дэвида.
Скоростной лифт рванул вверх. Сердце предательски застучало. Репортер попытался справиться с участившимся дыханием. Не получилось. Посмотрел в зеркало — щеки покраснели. Влюбленный мальчишка и есть, — поставил сам себе диагноз Дэвид. Вот он пятый номер. Постучал и рывком распахнул дверь: направо душ, налево спальня, прямо — что-то похожее на кабинет.
Она сидела в глубоком кожаном кресле. Пальцы порхали по клавиатуре ноутбука. Сосредоточенное личико. Выбившийся локон, опоясывающий бархатную щечку. Перламутровые зубки, закусившие нижнюю губу.
Завершив какую-то операцию, девушка захлопнула крышку компьютера, бросила его на соседнее кресло и плавно, как рысь, поднялась навстречу репортеру.
Несколько мгновений они разглядывали друг друга. На Элиз было алое шелковое кимоно. Дэвид обнял девушку, прижал ее к себе и поцеловал. Она даже не попыталась оказать сопротивление. Не было в ней ни приторной скромности, ни жеманства.
— Дай сниму, — выдохнул он.
— Что?
— Вот это, — молодой человек попытался развязать узел на поясе.
— По-русски это называется «халат», — страстно прошептала девушка непонятное слово, — от арабского «хилат». И переводится как «одежда».
— Какое восхитительное слово.
Узел, наконец, поддался. Дэвид распахнул хилат. Так и есть — одежда: другой на девушке просто не было. Она показалась ему еще прекраснее, чем там — в душевой. Юноша подхватил ее на руки и понес в спальню.
Когда спустя час, а может быть и больше, все завершилось, Элиз села на кровати и зажгла сигарету. Силуэт девушки четко вырисовывался на фоне окна. Давно уже стемнело, но площадь между отелями была ярко освещена. Казалось, что и нет никакой войны. Раздающиеся время от времени автоматные очереди — это всего лишь праздничный фейерверк, а далекий грохот канонады — раскаты грома.
— А зачем нужна была эта головоломка в записке? — спросил Дэвид.
— Хотела проверить твою сообразительность. Разве ты не знал, что русским девочкам нравятся умные мальчики. Иванов-дураков, сидящих на печках, у нас и своих хватает.
— Иваны-дураки, это ведь что-то из вашего фольклора? — предположил журналист, — сказочные персонажи?
— И сказочные тоже.
Элиз наблюдала за тем, как сигаретный дым сносит в сторону струей холодного воздуха из кондиционера.
— А откуда ты знаешь про Итон и Кембридж?
— Смекалистость, смотрю, накатывает на тебя волнами. Вечером прилив, ночью отлив, — улыбнулась девушка, — навела справки, конечно же: книга регистрации постояльцев за стойкой, затем запрос в интернете. О тебе там, кстати, немного. Наверное, недавно работаешь в газете, и это твоя первая поездка в Ирак?
— Меня и в штат-то взяли только за сутки до вылета сюда. А так я был стажером.
— Как любопытно. И сразу попал на войну?
— А я не должен был ехать. Наш военкор свалился с лестницы и теперь пару месяцев будет передвигаться в инвалидном кресле. Ты, кстати, тоже не выглядишь матерой журналисткой.
— И, тем не менее, у меня, в отличие от тебя, хватило ума раздобыть видео с камер наблюдения в музее.
— Как?! — подпрыгнул на кровати молодой человек, — то есть, откуда ты вообще узнала о том, что я занимаюсь темой ограбления музея?
— Я и не знала, пока не увидела тебя на записи. Ты попал в объектив той камеры, что была направлена на ворота.
— Бедный охранник, — произнес Дэвид, — там же погиб и еще один человек. Совсем еще мальчик.
Журналист коротко пересказал девушке все, что произошло сначала возле музея, а затем рядом с мечетью. Пока он говорил, смутное сомнение стало закрадываться в его сознание.
— Если ты видела меня на записи, — завершил он свой рассказ, — то, получается, что именно поэтому и позвала сюда. Чисто профессиональное любопытство?
— Не чисто… — ответила Элиз, — и не любопытство.
Она нежно провела рукой по груди юноши.
— Кажется, я начинаю влюбляться.
— Да ну? — девушка бросила недокуренную сигарету в пепельницу.
— А ты не знала, что мужчинам, по статистике для этого достаточно всего лишь восемь секунд.
— Нет. Но я знаю, что Всемирная организация здравоохранения внесла любовь в официальный перечень серьезных заболеваний. Такие, как ты, в этом реестре соседствуют с маньяками-поджигателями, алкоголиками и игроманами. Любовь строго научно и есть заболевание психики: навязчивые мысли об объекте желания, сопровождающиеся жалостью к себе, бессонницей и перепадами настроения. Люди, страдающие этим, могут совершать импульсивные, необдуманные поступки. У них часто скачет артериальное давление, и обостряются аллергические реакции. Не боишься всего этого?
— Напротив, желаю всего этого, — Дэвид перевернулся с живота на спину и потянул к себе Элиз. Девушка села на него верхом и стала целовать его сначала в губы, а затем в грудь, живот. На изогнутой спине выступили капельки пота, и молодые люди вновь погрузились в царство наслаждения.
— Как тебя вообще занесло в музей? — спросил юноша, когда они немного перевели дух.
— Прочитала в сводках агентств о нападении на него и отправилась посмотреть. Ход войны предрешен. Здесь уже не будет происходить ничего интересного, а разграбление крупнейшего на Ближнем Востоке хранилища древнейших ценностей — тема десятилетия, если не больше.
— Так, что там еще было на этих видеозаписях?
