Сергей Зацаринный - Пустая клетка
— Если такое же вкусное — лопну. И так объелся, как верблюд на привале.
Повар замолчал. Печально смотрел вдаль, где далеко за забором и полем начинались пески. Словно пытался разглядеть там волшебный Багдад, сказочный базар с птичьим молоком и свою юность. Уже невозвратную.
— Потом визирь попал в немилость. Был он иудей и на многие должности ставил иудеев. И то правда, они тогда слетались в Багдад отовсюду. Как всякий большой человек имел много врагов. Когда хан слёг, его тут же и казнили. А скоро и хан помер. Ну и пошли под смену власти громить иудеев, да и прочих иноверцев. Христианам досталось, да и остальным тоже. Мой хозяин был мусульманин. Но, так как с визирем дружбу водил и его назвали тайным иудеем. Чего не пограбить, коли заступиться некому? Слуги, кто разбежался, а кто и самого хозяина за бороду ухватил. Я молодой тогда был, горячий, как та сковородка. Вступился. Сказал хозяину, беги через заднюю калитку, я их задержу. Сам за саблю. Только никому и дела не было ни до меня, ни до хозяина, все грабить дом кинулись. Ну, и я с толпой смешался, вывел двух лошадей и догнал хозяина. А народ уже почуял куда ветер дует. И по дороге на Багдад и на Трапезунд стали ловить беглецов, грабить и убивать. Решили ехать горами к Бакинскому морю. Там сели на корабль и попали в Хаджи-Тархан. В улус славного хана Тохты.
— Я бы в жизни не подумал, что ты чужеземец.
— Сорок лет прошло. Тогда много народа бежало сюда за море. Сначала иудеи, потом, кто верит в Будду, потом христиане. Вот и нашей госпожи родители тоже.
— Так ты её давно знаешь?
— Ещё у её отца поваром работал. Он большим купцом был. Корабли за море снаряжал. Деньгами ворочал. Друзей имел и в Египте, и в Йемене. Пряностями торговал, благовониями. Так что в хорошей еде толк понимал. Только купеческая судьба переменчива. Уплыл за море — и пропал. Жена вести дела не смогла — разорили её приказчики. Некоторые теперь сами важными купцами стали, со вдовьих денег.
— Она тебя сюда устроила?
— Она. Я на базаре бешбармаком торговал. Чего ухмыляешься? Думаешь, нарезал мяса с лапшой и всё? Лапша-то она разная бывает. А в ней весь вкус. Мой бешбармак со всего Сарая есть приходили. А потом и просто лапшу покупали для домашнего бешбармака.
— Постой, постой, да не твоя ли часом харчевня была в ясском квартале?
— А-а! — довольно заулыбался повар, — Знаешь!
— Чего же бросил такое доходное место?
— Старый уже становлюсь. Силы не те. Семьи нет, кому деньги копить? А тут место почётное, опять же не только лапшу резать. Искусство ведь тоже жалко.
— А как хатунь с Урук-Тимуром познакомилась?
— Это целая история. Был у отца её бесценный рубин. Яркий, как голубиная кровь, с орех величиной. Всякое про него болтали, когда я ещё у них жил. Говорили, что он счастье приносит и удачу. Вроде как зачарованный. А ещё я краем уха слышал будто у этого камня хозяин есть. Вдова этот камень берегла, как зеницу ока и прятала. Только, когда уже совсем нужда прижала, решила продать. Вышла через какого-то торговца на Урук-Тимура. Говорят его дочка любимая прямо-таки заворожилась этим камнем. Отец и решил детище порадовать. Да увидал дочь хозяйки и сам разума лишился. Хатунь ведь красавицей была, каких поискать. Камень уже в приданое получил. Только Райхан он не достался. Новая жена камень на шапочку пришила и всегда носила. Говорила, что её и саму назвали в честь этого камня — Лала.
Наиб задумался. Шапочка с рубином снова вернула его к мирской суете.
— Значит, говоришь, отец Лалы говорил, что у рубина есть хозяин и, что он заколдованный? Сказки любил?
— Это точно, сказки любил. Я к нему часто своего бывшего хозяина, с которым мы из Тебриза бежали приводил. Он в здешних краях стал сказки на базаре рассказывать. Помнится, про этот рубин тоже что-то говорил.
— Что?
— Не помню.
Повар вздохнул и стал тяжело подниматься.
— Пойду гляну на моего бабу?
— Это ещё кто?
— Баба в кувшине. Сейчас принесу.
Пока он ходил Злат поинтересовался у служанок про убитую госпожу. Но, те только плечами пожали. Скучно ей здесь было, только и всего. Хозяин был уже стар, успел схоронить двух жён. От старшей у него остался сын Мохаммед-ходжа, от другой дочь Райхан. Ещё две старшие жены были сейчас с ним в степи. Они тоже нестарые, да видно хозяин уже (хихикнули) староват — детей нет. Но, баловал их. Поэтому, как молодая жена появилась, начались ругань и скандалы. Вот и не взял её сейчас с собой. Побоялся ославиться. Благо, нужно было кому-то присматривать за больной дочерью.
Сказать, что Лала с Райхан ругались или ссорились они не могут. Просто каждая была сама по себе. Хатунь, конечно, хотела её поскорее замуж спровадить. А чего-то там со сватовством не ладилось, отчего и она, и сам хозяин серчали. Видно поэтому и строго-настрого запретил дочери со двора выходить.
Райхан была девушкой тихой, но своенравной. С самого детства привыкла быть отцовой любимицей. И брат её любил, и отцовы жёны. Новая супруга, конечно здорово старика к рукам прибрала. Но, ссорилась только со старшими жёнами. Вообще, про Райхан лучше старых служанок спрашивать, но они теперь с хозяином в степи. Нынешние же служанки, невольницы несчастной госпожи Лалы, про дочку мало что могут сказать. А уж тем более про её городских знакомых. Последнее время ни она никуда не ходила, ни к ней. Старый ключник тоже был в этом деле плохой рассказчик. Его дело хозяйство, в женские дела не лез. Он и ночевал в другом конце двора. В доме с госпожами спала только одна служанка.
Злату сразу вспомнилась пустая клетка в комнате Райхан. Получается, что и девушка улетела в небо, словно птица.
Вернулся повар с большим высоким хлебом:
— Вот и баба мой. В кувшине.
— А где кувшин? — поинтересовался наиб.
— Не разбив яиц, яичницу не изжаришь. Вы, красавицы сбегайте, принесите чай — он там уже готовый стоит, — Повар стал усаживаться поудобнее. Основательно, с удовольствием. Как человек, которому давно некуда спешить и который знает себе цену. — Это блюдо так готовится. Заливаешь тесто в кувшин, вставляешь в него тростинку и запекаешь. А как испечётся, вытаскиваешь тростинку и в отверстие заливаешь растопленное масло и мёд. Когда настоится и напитается, как следует, кувшин разбиваешь. Можно потом ещё сверху полить.
— Опять всё просто получается.
— Тонкости, конечно, свои есть, но это уже, только повару интересно. Кувшин должен быть новый, выпекать подольше, на самом малом огне. Тростинку и кувшин не забыть маслом промазать.
— Вкусно! Тоже хатунь любила?
— И госпожа Райхан не брезговала. Вчера только после обеда попросила испечь.
— В еде капризна была?
— Да нет. Хотя изредка находило. Раз, помнится, ни с того ни с сего заказала мне андалузский пирог. Мне, чтоб лицом в грязь не ударить пришлось бегать рецепт узнавать. Вчера вот, после обеда бабу попросила.
Наиб оценивающе окинул взглядом уже разрезанное кушанье.
— Такой же испёк или поменьше?
— Один в один. У меня для этого специальные кувшины стоят, чтобы мерки не подбирать.
Злат с сомнением покачал головой.
— Кушанье уж больно сытное. Приторное. Много не съешь.
— К ней как раз сказочница приходила, — откликнулась одна из служанок. — А остальное она мне отдала и ему, — кивнула на привратника.
— Сказочница?
— Ну, да. Вчера около полудня приходила сказочница. Молодая госпожа велела её позвать. Она любила сказки слушать.
— И долго она у вас была?
— Долго, почти до вечера. Сказки — дело неспешное.
Тут уже решил встрять в разговор старый повар.
— К нам часто одна сказочница ходила. Воспитанница моего бывшего хозяина.
— Отца Лалы?
— Нет. Того самого, с которым мы из Персии бежали. Я же говорил, что он стал здесь сказочником на базаре.
— Её, выходит, хозяйка хотела бабой побаловать? Каждый раз, как она приходила, это кушанье заказывала?
— Да нет. Вчера в первый раз. Думаю, бедная девушка его в первый раз в жизни пробовала. Хлеб базарного сказочника не полит маслом и мёдом. Хотя в домах, куда её приглашали, может и угощали.
— А у вас в доме его часто пекли?
— Было дело. Покойная госпожа его любила. Её отец, в своё время даже специально для себя его заказывал по особому. С секретом.
— Раскроешь?
Толстяк рассмеялся:
— Чего тут раскрывать? Просто через дырочку наливал кроме масла с мёдом сладкое вино из изюма. Его хлеб может много впитать. Очень, кстати, вкусно получается. Хозяин ещё смеялся: «Хорошо несговорчивых красавиц этим угощать». Оно ведь и правда, сюда полкувшина войдёт.
— От вчерашнего бабы ни кусочка не осталось?
Служанка сразу встрепенулась:
— У меня! Принести? — и убежала.
— А ты, выходит, всё до крошки съел? — Обратился наиб к привратнику.
