Николай Свечин - Дознание в Риге
Питерец прибыл на Отвоцкую и предложил сыскным свою помощь. Варшавяки хорошо его знали и согласились. В итоге заведение забросали через окна зажигательными патронами. Все заволокло едким дымом, и в этом тумане Алексей проник внутрь и обезоружил дезертира. Заодно сломав ему руку.
И вот теперь поляки сами затребовали столичного богатыря. Опасаются Большого Пана… Один раз упустили, да еще и бока он им намял. Ну, сейчас не выйдет. Как всегда, Лыков был уверен в себе. Да и ребята, что поддержат, вряд ли спасуют. Варшавское сыскное отделение возникло в 1874 году, даже раньше московского. До сих пор местные жулики рассказывают легенды о первом начальнике отделения Карле Витвицком. Кадры в Варшаве опытные и боевые. Город неспокойный, чуть что – здесь сразу берутся за ножи. Так называемые ножевики – бич города. Это люди, которые привыкли все разногласия решать с помощью финки. Сыскное отделение взяло на учет подобных типов аж 253 человека. В последнее время власти наконец-то начали с ними бороться. Всех ножевиков подвергли гласному надзору полиции, дела их велено рассматривать в судах вне очереди. А за рецидиву высылать вон из Варшавы. Бандиты слегка приутихли, но никуда не делись. Поэтому сыщики столицы повидали всякое и крови не боялись.
Заселившись в гостиницу, Лыков поехал представляться обер-полицмейстеру. Его должность исправлял полковник Грессер. Карл Аполлонович приходился братом покойному петербургскому градоначальнику Петру Аполлоновичу, которого Лыков хорошо знал и уважал. Полковник был тяжело болен и даже говорил с трудом.
– Сыскным отделением у нас заведует штабс-капитан Захаров, – сообщил он гостю. – Хороший офицер, но вам он не помощник. Недавно лишь перевелся из «суконной гвардии»[12] и дел пока не знает. Придется идти в бой с поляками.
– А что, и пойду, – ответил питерец. – Храбрые ребята, не хуже русских.
Разговор был недолгим. Шпрингфедер уже четыре дня сидел в притоне на Щеглячей улице и в любой момент мог оттуда убраться. Следовало торопиться.
Лыков отправился в сыскное отделение. Несколько часов они с надзирателями выдела следячи[13] потратили на диспозицию. Захаров сидел рядом и благоразумно помалкивал.
Большой Пан – серьезный противник. И он в притоне не один. По наблюдениям агентов, внутри четверо или пятеро мужчин, не считая прислуги. Польские уголовные отличаются от русских: они не боятся сражаться с полицией, при задержаниях без раздумий хватаются за оружие. Каждая полицейская операция в Царстве Польском – это большой риск для правоохранителей. Во избежание потерь надо тщательно продумывать аресты.
А тут еще хитрый «иван» выбрал такое место для укрытия! Щеглячая улица состоит всего из четырех домов. И кончается глухим тупиком, со всех сторон огороженным заборами. В заборах множество калиток, через которые укромными тропинками можно выбраться хоть на берег Вислы, хоть к газовому заводу, хоть в притоны Доброй улицы. Вокруг густонаселенные переулки из одноэтажных домов с палисадами и дворовыми постройками. Шмыгнул туда человек – и не сыщешь. А на углу Щеглячей и Воробейной, в кавярне[14] сидит караул уголовных. Люди в нем сменяются раз в четыре часа. Если появится полиция, Большого Пана успеют предупредить.
В итоге захват «ивана» наметили на четыре часа пополудни. Потом начнет темнеть, а ночью он может сменить укрытие. Сыщики едва успели подготовиться. Проникнуть в номера они решили через те же потайные калитки. Всего пять человек зашли со стороны Смольной улицы. Незамеченные, они пересекли Фоксал и оказались в тылах Щеглячей. Лыков шел первым, но ему незримо расчищали путь. Возле последних ворот на земле сидел крепкий парень в щегольской венгерке. Руки у него были связаны, во рту торчал кляп. Рядом стоял агент с револьвером и молча указывал на окна второго этажа. Пришли!
Сыщики бесшумно поднялись наверх, прислушались. Из-за двери доносился женский смех. Сколько их там? Лыков различил два мужских голоса и три женских. Обитатели номера беззаботно веселились. Даже дверь оказалась не заперта. Надворный советник жестом дал команду варшавякам остаться на площадке. А сам смело шагнул внутрь.
Он не ошибся в подсчетах. Три смазливые девицы, полуодетые, сидели на диванах с бокалами в руках. Мужчина с напомаженными волосами разливал вино. Возглавлял стол человек могучей комплекции, с огромными кулаками и бычьей шеей. Он застыл от неожиданности, увидев незнакомца. Но не испугался, а просто удивился. Глаза живые, умные, лицо холеное и какое-то особенное, породистое. Большой Пан!
– Ты кто? – спросил «иван» после секундной задержки.
– Выйди, – коротко приказал сыщик напомаженному. Тот посмотрел на бандита, который согласно кивнул. Мужчина быстро удалился.
– И вы тоже.
Девицы не заставили его повторять и мигом сбежали. Сыщик и уголовный остались вдвоем.
– Ну? – сощурился Шпрингфедер.
– Отвечаю на вопрос. Я Лыков. Слышал?
– Почему я должен слышать про всякого лайдака? – презрительно ответил бандит.
– Лайдак – это кто?
– По-вашему будет сволоч[15].
– Ай-ай, как грубо. Придется ответить.
– Уж не тебе ли, пигмей? Смотри – размажу в лоск!
– Покажи, как ты это сделаешь? – ухмыльнулся Лыков.
Гигант встал, подпер головой потолок. Но нападать не спешил. Его обескуражило, что незваный гость совершенно не боится грозного атамана. Может, фараону забыли рассказать, кого он явился арестовывать?
– Я вижу, ты нездешний.
– Ага.
– В выделе следячем тебе хорошо объяснили, кто я?
– Известно кто – бандит. Что ж тут нового? Я вас, мазуриков, много видел.
– И таких, как я, тоже много?
– Что ты все якаешь? Думаешь, что один такой на весь белый свет? И нет на тебя управы? Забыл, сукин сын, про русскую силу? Так я напомню.
Шпрингфедер ощерился:
– Это я сейчас напомню! Сколько вас там? Дюжина? Две? В тот раз не хватило! Лезьте, сколько ни есть, – всем достанется.
– На тебя, дурака, и одного Лыкова хватит, – язвительно ответил Алексей. И Большой Пан тут же кинулся в атаку.
Никакой особой свалки не получилось. Очень сильный, но и очень самонадеянный, Шпрингфедер ошибся в тактике. Он попытался снести сыщика с ног – и промахнулся. Алексей был опытный боец. Наверное, самый опытный сейчас во всей полиции. И немало уже повязал богатырей. Так произошло и в этот раз. Он ловко увернулся, подставил противнику ногу, и тот с грохотом свалился на колени. И не успел опомниться, как его рука уже была заломлена за спину. Сыщик стоял сзади и выворачивал огромную клешню. Еще секунда – и Большой Пан закричал от боли. Он попытался вырваться – куда там. Словно в тиски попал…
– А это тебе за лайдака, – сказал сверху Лыков. И приложил «ивану» в ухо что есть силы.
Раздался грохот, еще более оглушительный, и Шпрингфедер во весь огромный рост распластался на полу. У агентов за дверью не выдержали нервы, и они ворвались в комнату. Питерец стоял над поверженным бандитом, совершенно целый и непотрепанный.
– Скуйте ему руки браслетками, но обязательно назади, – сказал он варшавякам. – Так никто не вырвется. Даже я.
Сыскные, опасливо косясь на Большого Пана, надели на него наручники. Но тот был в полубессознательном состоянии и сопротивления не оказывал.
– Ну пошли.
– Через калитку? – спросил сыскной надзиратель Емец.
– Зачем? По улице. На углу Воробейной стоят наши экипажи, туда и поведем.
– Э-э… Пан Лыков…
– Что?
Варшавяки закричали сразу в несколько голосов:
– Их там двадцать отчаянных людей! Нам и выйти не позволят! Зачем так рисковать – пойдемте через калитку!
Действительно, у знаменитого налетчика были в Варшаве многочисленные сторонники. Только что полдюжины головорезов обчистили сберегательную кассу на Панской, покалечив городового. Но Лыков скривился:
– Вам не хочется пройтись у всех на виду с таким пленником? Не узнаю гордых поляков.
Сыщики переглянулись и разом расправили плечи. Вольнонаемный агент Стржебовецкий сказал:
– Панове! А ведь он прав. Когда еще такое выпадет?
Шляхетский гонор общеизвестен. Варшавяки загорелись мгновенно, как керосин от спички. Они вывели атамана на Щеглячью и погнали, обступив со всех сторон и держа оружие наготове. Один Лыков шел беззаботно, сунув руки в карманы. Проходя мимо кавярни, он увидел прилипшие к стеклу лица. Это караул смотрел на своего главаря и не решался его отбить. Шпрингфедер тоже заметил сообщников и встрепенулся. Лыков молча нахмурил брови. Угрозы оказалось достаточно…
Никто на них, конечно, не напал. Силы, подведомственные Рудольфу Шпрингфедеру, не были отмобилизованы. Надворный советник помахал караулу, затем вежливо подсадил Большого Пана в полицейскую пролетку. Щелкнули бичи, и колонна экипажей рванула на Сенаторскую, в управление полиции. Лишь тогда все, включая и Алексея, выдохнули. Операция прошла без крови. Варшавские сыщики потом долго с гордостью вспоминали, как вели знаменитого громилу под дулами револьверов…
