Дэвид Лисс - Компания дьявола
— Я хочу, чтобы мистера Франко выпустили из тюрьмы Флит, — сказал я.
— Представляю, что вы чувствуете, мистер Уивер, — сказал Кобб, — но вы должны понять нас. Вы не были с нами полностью откровенны.
— А мы ему еще и платили. Вот что меня так возмущает, — сказал Хаммонд. — Получается, что мы и не заставляли его выполнять наши указания. Понимаешь, дядя? Так нет, он получал деньги, и неплохие, надо заметить. И от Ост-Индской компании тоже. А теперь у него хватает наглости обвинять нас, потому что мы наказали его за то, что он не выполняет свои обязанности. Скажу, что ему еще повезло — не он будет подыхать там от тюремной лихорадки, пока парламент не примет какой-нибудь дурацкий закон об амнистии.
Кобб кашлянул в кулак.
— Вы должны войти в мое положение, мистер Уивер. Мистер Хаммонд склонен утрировать. Я не склонен. Тем не менее даже у терпеливого человека есть предел терпения. Надеюсь, вы это понимаете. Вы носитесь по Лондону, задаете вопросы, что-то узнаете и ничего не докладываете нам о своих находках. Вы даже покусились на мою собственную сеть связи, что очень прискорбно.
— Это когда ваш человек попытался украсть мои письма? — спросил я.
— Да. Вы обошлись с ним довольно грубо, и я был возмущён.
— Откуда мне было знать, что это ваш человек, а не кто-нибудь из Крейвен-Хауса? — сказал я, сознавая, что довод несколько слаб.
— Только посмотрите на него, — сказал Хаммонд. — Прямо как ребенок, которого поймали, когда он залез в кладовку, а он говорит, что просто хотел убить мышь.
Кобб откусил яблочного пирога и начал его методично жевать. Проглотив, он посмотрел на меня мрачно, будто директор школы, который отчитывает лучшего ученика ради проформы.
— Думаю, мистер Уивер, вам следует рассказать нам все, что вам удалось выяснить. И отныне я хочу, чтобы вы посылали нам регулярные отчеты. Я хочу знать в подробностях все, что касается ваших дел в Ост-Индской компании, а также вашего расследования, — даже то, что не принесло плодов. Если вы целый день допрашиваете портного, который, как вам казалось, что-то знает, и обнаруживаете, что он не знает ничего, будьте добры сообщить мне его имя, адрес, что он мог, по-вашему, знать и что ему в самом деле известно. Надеюсь, вы меня понимаете.
Я сжал кулаки и почувствовал, как кровь приливает мне к лицу, но все же кивнул. Оставались Элиас и тетя. И конечно, мистер Франко, которого я все-таки надеялся увидеть на свободе. Поэтому я последовал совету тетушки и спрятал свой гнев. Я запер его в кладовку, и придет время, когда я открою эту дверь, но это будет не сегодня.
— Боюсь, я был слишком занят, чтобы регулярно отчитываться, — сказал я вместо извинений, — но если вы предложите систему, с помощью которой я мог бы, к вашему удовлетворению, посылать вам отчеты, я, разумеется, подчинюсь. Что касается моего нынешнего отчета, надеюсь, мистер Франко будет освобожден, как только я отчитаюсь.
— Не думаю, — поспешно сказал Хаммонд, не давая дяде ответить на вопрос. — Мы не можем этого допустить. Уивер ослушался нас, и мы наказали его друга. Если мы освободим этого друга, как только Уивер исправится, у него не будет стимула быть с нами честным в дальнейшем. Он будет делать что захочет, отчитываться по принуждению и продолжать обманывать нас, пока это будет сходить ему с рук. Нет, я настаиваю на том, чтобы Франко оставался в тюрьме в качестве напоминания, что ожидает остальных, если Уиверу еще раз покажется, что он слишком умен.
— Боюсь, я вынужден согласиться с племянником, — сказал Кобб. — Я не сержусь на вас за то, что вы попытались нас обмануть. Думаю, это естественное желание. Вам не нравится положение, в котором вы оказались, и вы ищете способы выйти из него. Все это можно понять. Но теперь вы должны уяснить, что, хоть я не желаю вам зла, мне придется его причинить, если не будет другого выхода. Нет, мистер Уивер, ваш друг останется в тюрьме Флит, хотя, вероятно, не навсегда. Если по прошествии некоторого времени я решу, что вы с нами честны, я подумаю о том, чтобы отпустить его. Как вы понимаете, он должен там оставаться до тех пор, пока это будет вас беспокоить. Иначе, как сказал мой племянник, вы все равно будете поступать так, как вам хочется, вместо того чтобы делать так, как надо нам. А теперь, сэр, извольте рассказать во всех подробностях, как вы проводили свое время и что именно вы от нас утаили. Иными словами, мне не терпится услышать, что вы нашли такого интересного, что предпочли скрыть, рискуя свободой своих друзей.
— Хватит с ним цацкаться, ей-богу, — сказал Хаммонд. — Это чертово собрание акционеров уже на носу, а мы понятия не имеем, что задумал Эллершо. Не знаем ничего о Пеппере и его…
— Уивер, — перебил его Кобб, — расскажите нам все, что вам известно.
У меня не было выбора. Я стоял перед ними, как школьник, которого вызвали к доске спрягать латинские глаголы или зачитывать сочинение. И мне предстоял трудный выбор — я должен был определить, что рассказать об Абсаломе Пеппере, или вообще ничего о нем не говорить. Я чувствовал, что этот мертвый паршивец — ключ к тому, что нужно Коббу, и если мне удастся найти истину в конце этого темного и запутанного лабиринта, я смогу погубить своих поработителей. Потеряй я осторожность, они без всяких колебаний погубят меня.
Поэтому я стал отвечать вслух свой урок. Я рассказал им об Эллершо и его загадочной болезни, граничащей с безумием. Рассказал о Форестере и его тайной связи с женой Эллершо и о странном вечере в доме Эллершо. На ум приходили омерзительные подробности, с помощью которых я пытался скрыть то, что не хотел рассказывать. Я поведал о том, как меня заставляли запугивать мистера Турмонда, лоббиста производителей шерсти, об общей гнетущей атмосфере в доме мистера Эллершо и даже о печали по поводу пропавшей дочери, которую миссис Эллершо вынуждена скрывать. Я рассказал им об Аадиле — как он ведет себя враждебно и угрожающе, но не приводит угрозы в действие. В этом месте я запнулся, причем намеренно. Я припас для них кое-что еще — пускай думают, будто я колеблюсь и выдаю столь ценные сведения с большой неохотой.
— Извольте объяснить, — сказал Хаммонд, — что было в письме, которое вы послали своему другу-хирургу, и какое отношение оно имеет к вашим частым посещениям таверн, в которые ходят ткачи шелка.
— Я как раз собирался об этом рассказать. Приберег напоследок, так как уверен: в этом таится разгадка всей головоломки, по крайней мере той ее части, которая мне уже известна. Видите ли, я узнал, что Форестер держит на одном из складов тайный груз, но никто не знает какой. При помощи одного из охранников я проник на этот склад, но, когда мы там были, нас заметили. Мне удалось скрыться, но моего товарища схватили и убили, причем все выглядело так, будто он погиб в результате несчастного случая. Я почти уверен, что убил его этот индиец, Аадил.
— Прибереги молчание для другого случая, — бухнул Хаммонд. — Здесь не литературные чтения «Гондиберта».[5] Что было на этом тайном складе? Это связано с Пеппером?
— Не знаю. Но именно это я хотел выяснить, встречаясь с ткачами. Видите ли, я сам не знаю и не понимаю, зачем это нужно было так тщательно скрывать и даже убивать ради этого.
— Выкладывай! — крикнул Хаммонд.
— Шелк-сырец, — соврал я, надеясь, что этого будет достаточно, дабы направить их по неверному пути. — Шелк-сырец из американских колоний. Форестер и группа заговорщиков внутри компании нашли дешевый способ производить шелк в колониях.
Хаммонд с Коббом изумленно переглянулись, и я понял, что попал в точку. Я заменил таинственный форестеровский склад обычных ситцев на то, о чем слышал от Диваута Хейла, — шелк, который не надо везти с Востока, своего рода святой Грааль британской ткацкой промышленности. Я лишь уповал на то, что мой обман достаточно поразит их воображение и усыпит бдительность.
Как только я закончил свой рассказ, Кобб и Хаммонд тотчас обо мне забыли. Я перестал для них существовать. Они начали спорить, причем вполголоса — явный знак, что мое присутствие стало нежелательным, — о том, что все это могло означать и что им с этим делать. Поэтому я распрощался и незаметно удалился — пусть себе ломают голову и преследуют вымышленную добычу. Что до возможных последствий моего поступка, я решил об этом не тревожиться. Если они обнаружат, что я сказал неправду, — свалю все на ткачей. Пусть Хаммонд разбирается с людьми, сплотившимися под началом Диваута Хейла, если отважится. Я был уверен, что он не отважится.
Следующим неприятным местом, которое мне предстояло посетить, была тюрьма Флит, поэтому я отправился в Клеркенуэлл — печально известный ад для должников. Это громадное здание из красного кирпича выглядело величественно, однако считалось самым ужасным местом для бедноты. Даже те, у кого были при себе какие-то деньги, могли рассчитывать лишь на сносные условия, но и тот, кто попадал сюда еще не полностью разорившимся, вскоре становился банкротом, ибо крошечный кусочек хлеба здесь можно было купить только за несусветные деньги. Так что угодивший в тюрьму должник не имел надежды выбраться на свободу, если не мог опереться на финансовую помощь друзей.
