Валерий Введенский - Сломанная тень
– Не убили, – оборвал Яхонтов. – Застрелился. А вы, сударь, откуда про то знаете?
Угаров не выдержал тяжелого взгляда, отвел глаза в сторону, покраснел. Избавил его от необходимости отвечать генерал Лаевский, неожиданно вошедший в гостиную:
– Что здесь происходит? Кто вы? И что делаете в моем доме? – Андрей Артемьевич так торопился, что не снял в прихожей шинель.
– Следственный пристав Яхонтов! – отрапортовал Петр Кузьмич. – Вас пытались ограбить, господин генерал…
– Ограбили, ограбили, белорыбицу ограбили, – заверещала с кресла Марфуша.
– Как это пытались? – грозно спросил Андрей Артемьевич. – Забрались, а красть передумали? Доложите, как положено, пристав!
– Отряд полицейских под моим руководством прибыл, когда вор еще находился в доме. Услышав требование сдаться, преступник попытался спастись бегством и в панике бросил украденное. Взгляните…
– Мамина брошь! – воскликнула Ольга Змеева. Она выглядывала из-за плеча Андрея Артемьевича. – Единственная память!
– Молодцы! – похвалил генерал. – Как вас там…
– Яхонтов, ваше высокопревосходительство.
– Вор где? В участке?
– Нет, господин генерал.
– Ах! Вот он! Сразу и не заметил! – подслеповатый Лаевский увидел лежавшего на оттоманке Рооса. – Ну, вы его и отделали! Поделом! Будет знать…
– Хм! Господин генерал! Это иностранец! Пытался помочь нам…
– Иностранец? – не удивился Лаевский. – Эй, полковник! Не об этом ли господине вы толковали дорогою?
Терлецкий вошел в гостиную и не смог скрыть радости:
– Боже! Мертв!
– Роос жив! – повернулся к полковнику Угаров.
– Господи, а с Филиппом что случилось? – генерал разглядел швейцара.
– Ограбили, ограбили, белорыбицу ограбили, – снова завела Марфуша.
– Я не закончил доклад, ваше высокопревосходительство! – продолжил Яхонтов. – Преступник при задержании оказал яростное сопротивление! Ранил в ногу надзирателя Пушкова – его на телеге в хирургическую академию повезли, а швейцара и господина иностранца ударил по голове.
– Чем? – с интересом спросил Терлецкий.
– Кастетом, наверное…
Федор Максимович снова обрадовался. Даже если Роос к утру очнется, с таким синяком к императору явиться не посмеет.
– Безобразие! – возмутился генерал. – Я буду жаловаться, пристав! Полиция для того и создана, чтобы не допускать подобного! Грабителям место на каторге! А у вас они разгуливают, вламываются в дома! Слыханное ли дело? Генерала ограбить!
– Вор проник к вам в дом не сегодня! – мягко возразил Яхонтов.
– Что?
– Он жил здесь! Вор – слуга вашего племянника, Тихон.
Марфуша знай блажила:
– Обворовали, обворовали белорыбицу…
– Не волнуйся! – попыталась успокоить блаженную Ольга Змеева. – Все, что украли, нашлось. Вон на столике…
– Деньги! Деньги мои украл! Все, что на церковь копила…
– Денег мы не нашли, господин генерал, – признался Яхонтов.
– Так что вы тут делаете? – возмутился Лаевский. – Езжайте, ищите! Ловите вора!
– Слушаюсь! Один лишь вопрос! Где ваш племянник?
– Не знаю! Зачем он вам?
– У меня предписание доставить его к обер-полицмейстеру! – объяснил Яхонтов.
В гостиную вплыла Софья Лукинична.
– Сашенька – талант, не то, что некоторые! – Софья Лукинична не отказала себе в удовольствии поддеть Угарова. – Ему сам Великий князь картины заказал, аванс сегодня прислал…
– Что? – вскочил Денис со стула.
– Что слышал!
– Аванс большой?
– Тридцать пять тысяч!
– Господа! Быстрее! В спальню! Александр деньги в бюро хранит!
И подъезд тот же самый… Нехорошие предчувствия терзали Тоннера. Вдобавок заныло правое колено, всегда предвещавшее Илье Андреевичу свежий труп.
В этом подъезде жил Верхотуров. «Пятый к первому придет!» Нет, нет! Ерунда! Бред юродивой!
– Вот ихняя фатера, – сообщил дворник на площадке третьего этажа, осветив обитую кожей дверь.
Кислицын дернул шнурок колокольчика.
– Давно Попугаева тут живет? – поинтересовался Тоннер у дворника.
– Аккурат сегодня поселилась! Два месяца фатера пустовала. Жилец предыдущий из окна выпрыгнул, вот никто снимать и не хотел!
– А звать капитаншу как? – спросил Тоннер.
– Аграфена… Аграфена Ильинична! – с трудом вспомнил дворник.
– Молодая, старая?
– А кто их под вуалем разберет?
– Не открывают! – озадаченно сказал Кислицын. – Может, подшутили надо мной?
– Дома ли капитанша? – спросил Тоннер.
– Как заехала, не выходила! Вы обождите чуток! – подмигнул дворник. – Одеваются они! За час до вас к ним хахаль пожаловал! Молодой, с усиками…
– С усиками? – переспросил Кислицын.
Сердце Тоннера сжалось в комок. «Пятый к первому пойдет!» Первый – Верхотуров. Второй – Репетин. Третий – Ухтомцев. Баумгартен был четвертым! Господи! Кто пятый? Господи, кто?
– Постой, не уходи. Боюсь, понадобишься, – бросил Тоннер дворнику и толкнул дверь. Она была не заперта.
Ящики бюро оказались пусты. Только конверт с надписью: «Володе и Денису». Печать была сорвана.
Дрожащими руками открыл. Внутри два листка.
Первый:
«Дорогие друзья! Надеюсь, это письмо вы не прочтете. Пишу на всякий случай, чтобы знали, паче чаяния, где меня искать».
Второй:
«Рада, что не ошиблась и желание жить пересилило вашу жадность. Приходите сегодня в полночь ко мне. Живу я в доме Молчановой на углу Вознесенского, Средней Мещанской и Екатерининского канала. Спросите квартиру капитанши Попугаевой. Вход ко мне со двора, дворник покажет. Стучать не надо – заходите, дверь будет открыта. Если задержусь – обождите! В предвкушении!»
– Где? Где нашли Рооса? – быстро спросил Угаров.
– Полторацкий переулок! – ответил Яхонтов.
– Средняя Мещанская далеко оттуда?
– Минут пять пешком!
– Тихон туда пошел! – Угаров сунул Петру Кузьмичу листки. – Скорее за ним!
– Свет у капитанши в столовой горит! Я со двора приметил! – тихо сказал дворник. Кислицын с Тоннером шли за ним по коридору.
– Где столовая?
– Сейчас повернем… – дворник с поклоном отворил дверь.
– Господи! – Матвей Никифорович остолбенел на пороге.
Посреди комнаты над круглым обеденным столом болтался в петле человек.
– Дуй за полицией, милейший, – скомандовал дворнику Тоннер.
– Это… Это Тучин. – Кислицын схватил доктора за рукав.
– Вижу! – Тоннер снова обратился к дворнику: – Этот человек сегодня к капитанше приходил?
– Я, господин хороший, лица не разглядывал. Может, и он!.. Нет! Тот в сюртуке до пят был.
Испуганный Кислицын попытался примоститься на краешке стула. И сразу вскочил, словно ужаленный.
– Смотрите, Илья Андреевич! Сюртук!
Кислицын осторожно, двумя пальцами приподнял вещь. Дворник обрадовался:
– Получается, он! Сюртук тот самый.
– Кто еще заходил ночью в дом? – строго спросил Тоннер дворника.
– Кроме вас, никого, – ответил тот. – Я в девять завсегда ворота закрываю.
Тоннер принялся осматривать квартиру. Все шкафы и ящики были пусты.
– Капитанша, что? Без вещей въехала? Без слуг? – продолжил он допрос дворника.
– Сказала, вскоре обоз из деревни подъедет.
– Во что одета была?
– Платье и жакет. На голове шляпка с вуалью.
– Платье черное?
– Виолент!
– Ничего не путаешь?
– Нет, барин! Сестра моя у модистки пристроилась. Швеей! Я разбираюсь…
– Точно капитанша из дома не выходила?
– Истинный крест! Сама сказала: «Я пока прилягу с дороги. А после полуночи ко мне гости потянутся! Ты уж не спи». Рублик серебряный дала. Вот! Господин хороший, не знаю чина-звания! Полицию звать надо…
– Обожди…
Фиолетовое платье и жакет нашлись на кухне, в нижнем ящике буфета.
– Дамы незнакомые после приезда Попугаевой из дома выходили? – спросил Тоннер.
– А как же! На втором этаже князь Ивантеев квартирует, у него просители с утра до вечера…
– А после Тучина… После покойника никого не впускал? Может, в ретирадник кто просился?
– Гришка! Нищий, у Троицкого собора пасется! А после службы непременно в кабак. Вот до ночлежки донести и не успевает.
– Может, еще кто? Монах, к примеру!
– О! Верно!
– Часто заходит?
– Второй, может, третий раз. Постойте, барин! Когда господин Верхотуров выкинулся, тот монах тоже нужду справлял. Ох! Не зря говорят, чернецы к несчастью!
– В лицо узнаешь?
– У них клобук…
– Беги за полицией!
Несмотря на зажженную от лампы свечу, Тоннер налетел на какое-то ведро в коридоре. Упасть не упал, но стукнулся локтем об стенку. Зайдя в столовую, увидел бледного Кислицына:
– Его повесили? Он ведь не сам?
Тоннер, не снимая сапог, влез на стол:
– Да! Тучина задушили струной и лишь потом подвесили. Имитация самоубийства.
Матвей Никифорович обхватил голову руками.
– Вы меня спасли! Капитанша услышала, что я не один, и сбежала…
– Вы в своем уме, Матвей? Разве женщине такое под силу? Нет! У капитанши есть сообщник! – Тоннер кинул на стол найденное платье.
