Расплата - Пётч Оливер
– Это несправедливо, черт возьми! – вспылил Матис и стукнул ладонью по лееру. – Мы должны были победить в этой войне! Сколько еще беднякам гнуться под ярмом своих господ? Триста лет? Или, может, все четыреста?
– Возможно, время крестьян еще не настало, – вставила Агнес. – Книг теперь становится все больше, и все больше народу умеет читать. Люди многое узнают, чего до сих пор не знали. Скоро знати не так просто будет дурить их.
– Ерунда! Просто знать вооружена лучше, и предводители у них умнее, вот и всё. Если бы нас только объединил кто-нибудь вроде Флориана Гейера под общим знаменем… Мы бы…
Матис вдруг замолчал и наморщил лоб, как всякий раз, когда над чем-то раздумывал.
– Копье, – пробормотал он наконец. – Мельхиор говорил, что оно способно объединить курфюрстов. Но ведь то же самое можно сказать о крестьянах?
– Прошу тебя, Матис, не начинай опять! – взмолилась Агнес.
– Да ты послушай сначала! Ты говоришь, что не желаешь быть игрушкой в руках властей. Это твое законное право. Но с этим копьем все иначе! Оно могло бы стать значимым символом и для крестьян. Ты только представь, Флориан Гейер со святым копьем собрал бы крестьян на решающую битву… Все за ним последуют! Святейшая реликвия, предвестник победы. Победы над несправедливостью, ростовщичеством и крепостным правом. Нет символа более значимого! – Матис распалялся все сильнее. – Прошу тебя, Агнес! Подумай не только о себе. Подумай о том, чего сможешь добиться! – Он схватил ее за плечи. – Эти твои сновидения… Ничего в них не наталкивает на мысль, где может находиться это копье?
– Я… не знаю, – растерялась Агнес. – Помню, что мне снилось бегство. Иоганн нес ребенка, а… а Констанция – сверток…
– В нем и было копье! – взволнованно воскликнул Матис. – Точно! Агнес, постарайся вспомнить! Может, мама рассказывала тебе, где они его спрятали?
– Мне было всего пять лет, Матис! Или забыл? – Агнес с горечью отвернулась. – И вообще, я же сказала, что больше не желаю об этом слышать! Сначала ты говоришь, что любишь меня и не хочешь связываться с оружием, а теперь у тебя только копье на уме!
– У меня не копье на уме, а справедливость. Агнес, пойми, наконец! Возможно, ты единственная, кто еще может изменить исход войны. Прошу тебя, только вспомни, больше ничего!
Агнес медлила. Больше всего ей хотелось просто спрыгнуть в воду, захлебнуться в холодном течении и избавиться от всего. Но и Матиса можно было понять. Она и сама за последние месяцы увидела немало страданий и произвола. Хотя ей мало верилось, что простое копье, каким бы святым оно ни было, могло что-нибудь изменить, она с уважением относилась к добрым намерениям Матиса.
– Ладно, – сказала она наконец. – Я попробую вспомнить. Но на этом всё, пообещать я ничего не могу.
– Спасибо. Большего я и не прошу, – Матис по-мальчишески улыбнулся и погладил ее по волосам, как всегда, растрепанным. – Главное, помни, Агнес, что я люблю тебя. Не легендарную наследницу Гогенштауфенов, а упрямую девчонку, с которой играл в прятки в крепостных подвалах.
Он сжал ее руку, и Агнес почувствовала, как по ее щекам покатились горячие слезы.
Вопреки всем надеждам, сновидений не было и в следующие две ночи. Агнес спала глубоким, крепким сном, и с каждым днем, чем ближе они подплывали к Трифельсу, в душе ее росло странное беспокойство. Она сознавала, насколько опасно появляться в этих местах, пока мстительный супруг, вероятно, еще помышлял о расправе. С другой стороны, Агнес не могла противиться зову крепости. Когда они миновали Шпейер и оказались в тридцати милях от Анвайлера, Агнес поняла, что должна решиться.
Она молча сидела рядом с Матисом на пристани и всматривалась в силуэт города и нависающих над ним башен собора. Мельхиор между тем отправился в один из трактиров, раздобыть припасов. Находясь в непосредственной близости от Трифельса и, соответственно, во владениях Шарфенеков, все понимали, что задерживаться в городе дольше необходимого слишком опасно.
– Я в последнее время много думал о нас с тобой, – произнес наконец Матис; он уставился в черную, зловонную заводь порта и разминал руки.
– Ну и?.. – спросила Агнес. – К какому выводу пришел?
Снова наступило молчание. Только теперь женщина обратила внимание, какая тишина стояла в оживленном обычно портовом районе. Ей вспомнилось, как они с отцом приезжали сюда в прошлом году. Тогда самоуверенность горожан буквально бросалась в глаза. Теперь в городе царило подавленное настроение. Снующие мимо люди смотрели себе под ноги, точно боялись, что их в любую секунду могли схватить прихвостни епископа или курфюрста.
– Даже если мы не отыщем святое копье, мне придется вернуться в Трифельс, – продолжил Матис и вздохнул. – Пока меня разыскивают как мятежника, остаться я здесь не смогу. Но хоть напоследок должен повидаться с мамой и сестрой. Если они еще живы, – добавил он мрачно.
Матис вопросительно посмотрел на Агнес. Перед нею снова был юный, немного неуверенный мальчишка, который так полюбился ей в детстве.
– Ты пойдешь со мной? – спросил он наконец. – Когда с этим будет покончено… отправимся, куда бы ты ни пожелала. Обещаю!
Агнес поджала губы. Она по-прежнему не представляла, куда ей податься после всего, что ей довелось пережить, столько потерять и столько обрести. Ее родиной был Трифельс, но путь туда был закрыт навсегда. И в отличие от Матиса или Мельхиора, ей нечем было заработать себе на хлеб.
«Разве что врачеванием, – подумала она. – Хорошо хоть отец Тристан научил меня лечить».
– Не знаю, Матис. Слишком опасно возвращаться обоим, – начала она. – Мне там не с кем прощаться. Может, мне лучше подождать тебя здесь…
– А потом снова пропадешь, и я снова потрачу месяцы на твои поиски? – Матис улыбнулся. – Не думаю, что это хорошая идея.
На другом конце пристани показался Мельхиор; в руках он держал несколько дымящихся паштетов и кувшин кислого вина.
– Я немного поспрашивал жителей, – сказал менестрель с набитым ртом, когда подошел к друзьям и с поклоном протянул Агнес один из ароматных пирогов. – В окрестностях Анвайлера сохранились последние из очагов сопротивления. Похоже, там заправляет наш старый приятель, Пастух-Йокель.
– А Трифельс? – спросила Агнес, позабыв от волнения о еде. – Что стало с Трифельсом?
– Йокель превратил его в свое логово и правит оттуда железной рукой. Возможно, поэтому крестьяне и не смеют сдаться. Ко всему прочему, один из трактирщиков утверждает, что юный граф Фридрих сбежал к своему отцу в окрестности Хайльбронна. Похоже, ему удалось пережить штурм Шарфенберга.
– Ну хоть так мы от него избавились, – сказал Матис и впился зубами в паштет. – По мне, так пускай и дальше тухнет в своем Хайльбронне. Главное, что в Васгау он не вернется.
Покончив с едой, юноша вытер рот и огляделся в ожидании.
– Что скажете? – начал он. – Новости не такие уж и плохие. Может, с Йокелем получится договориться и мы попадем в крепость. Ведь я в свое время был его правой рукой…
– Матис, забудь об этом! – вскинулась на него Агнес. – Этот человек сумасшедший и не знает пощады. Может, ты и святое копье ему вручишь, когда мы его отыщем?
– Мы? Я не ослышался? – Мельхиор восторженно хлопнул в ладоши. – Так вы по-прежнему с нами, благородная сударыня? Это хорошо, просто замечательно!
– Подождите, я… я этого не говорила, – возразила Агнес. – Я только…
– Твои сновидения, – перебил ее Матис. – Может, они вернутся, когда мы окажемся ближе к Трифельсу. Может, знакомые впечатления помогут тебе вспомнить, – он сжал ее руку. – Агнес, без тебя мы это копье ни за что не найдем! Констанция с Иоганном где угодно могли его спрятать. Это все равно что иголку искать в стоге сена. Подумай о бедных крестьянах, которым мы смогли бы помочь!
Агнес упрямо молчала, и Матис в конце концов тяжело вздохнул.
– Ладно, мы подберемся поближе к Трифельсу, и я попытаюсь разузнать что-нибудь о матери с сестрой. Если из этого ничего не выйдет, мы уйдем. Согласна? Начнем новую жизнь, обещаю!
