Ева Прюдом - Завещание Тициана
Прячась в тени домов, Тинторетта на цыпочках кралась за Олимпией. Ее кошачьи бесшумные движения пока замечены не были. Как долго это будет продолжаться? Что скажет Олимпия, если наконец догадается? И главное, как выманить у нее камень? С головой уйдя во все эти вопросы, Мариетта вдруг с испугом убедилась, что упустила куртизанку сразу после того, как та завернула за угол. Она огляделась. Никакая другая улица не пересекала эту, слишком длинную, чтобы можно было так быстро одолеть ее. Приходилось смириться с очевидным: куртизанка вошла в один из домов. Но в какой? Она двинулась по улице, ища хоть каких-нибудь признаков присутствия Олимпии. И дошла уже до середины, когда чья-то железная длань схватила ее за волосы и рванула назад. Она покачнулась, но упасть ей не дали. От боли и испуга Мариетта закричала. Ей тут же закрыли рот. Решив защищаться, она постаралась укусить державшую ее руку, но лишь поцарапала ее. За это ее так дернули за волосы, что слезы выступили на глазах. Она подняла руку к поясу, где висел кинжал, с которым она не расставалась после того, как чуть не умерла в подвале Кары Мустафы. Но стоило нащупать рукоять кинжала, тигриные когти впились ей в руку и чуть не разодрали. Тинторетта непроизвольно разжала пальцы, и нападающий воспользовался этим, чтобы завладеть клинком. В следующую секунду Мариетта ощутила его холод кожей своей шеи. Она откинула подбородок и замерла. При малейшем движении ей могли перерезать сонную артерию ее же собственным оружием.
Еще один бутон гвоздики лежал у ног Виргилия при входе на улицу Бакалейщиков. С тех пор, как он вытащил из-под себя первый засохший бутон цветка, он нашел еще два. И они привели его к этой улице. Он не знал, что и думать. Может, у кого-то прохудился мешок со специями. Но откуда тогда этот запах апельсина? Нет, он явно шел по следу своей возлюбленной. Было ли это игрой? Или получилось случайно? Виргилий переминался с ноги на ногу, ни в чем не уверенный. В случай он давно уже перестал верить. Превратившись в этакого Мальчика-с-пальчик, он пошел по улице Бакалейщиков.
Да и название улицы какое! Улица Бакалейщика! Поди скажи, что это не случай!
Он нахмурился: а вдруг и впрямь не случай…
По новому знаку, оставленному на углу улицы Убийц, он понял, что здесь надо повернуть. Что он и сделал. Название улицы как-то тревожно отозвалось в нем. Память подсказала: в стародавние времена улица эта по ночам была пустынна и опасна, часто по утрам на ней обнаруживали трупы. Однажды в кулаке одного из Маккавеев[117] нашли накладную бороду. Вследствие чего в 1128 году Сенат издал указ о запрете ношения накладных бород, с помощью которых всякая сволочь могла маскироваться. Была принята еще одна мера: улица Убийц должна была постоянно освещаться факелами. Когда Виргилий ступил в нее, факелы были погашены, и сентябрьское солнце освещало мостовую перед ним. Он стал искать бутон гвоздики.
Мариетта и Олимпия взглянули друг другу в лицо.
— Синьорина Робусти! — выговорила сквозь зубы куртизанка. — Более привычная к тому, чтобы писать портреты, чем выслеживать людей, насколько мне известно. Если ты думаешь, что я не слышала, как ты скакала за мной по пятам, то ты просто безмозглая курица! Сейчас мы с тобой поговорим по-свойски. И ты мне объяснишь, почему преследуешь меня. А также выложишь, где вы прячете три других камня. Это ты и твои парижские друзья завладели ими после смерти Лионелло и Кары, не так ли?
Мариетта стояла ни жива ни мертва с приставленным к горлу кинжалом. Ее молчание разгневало Олимпию. Она слегка надавила на кинжал, и он впился в шею девушки.
— Это вы завладели тремя камнями? Отвечай: да или нет? — взревела она.
Чувствуя, как капля крови течет по ее шее, скатываясь на грудь, Тинторетта кивнула. Ее ответ несколько успокоил ночную красавицу. Она медленно отвела кинжал от трепещущего горла Мариетты и спрятала его в складках своей душегрейки.
— Вот видишь, тебе есть что рассказать мне. Но не здесь. Слишком много ушей. — Олимпия скривилась. — Следуй за мной, без разговоров. Если по дурости решишь сбежать, закричать или напасть на меня, я не колеблясь проткну тебя насквозь. Будь спокойна, уж я-то сумею пришить тебя со знанием дела. Ты пожалеешь, что не утопла год назад в канале Сенса!
Мариетта испугалась не на шутку и была не в силах даже пикнуть. Страх заполонил все ее существо, помутил рассудок, единственное, что она еще успела сообразить: не перечить куртизанке и продолжать ронять гвоздику.
Когда Виргилий поднял один из бутонов, он и не подозревал, при сколь драматических обстоятельствах тот был обронен. Он решил, что Мариетта затеяла с ним игру в Ариадну и Тезея и таким образом вела его по лабиринту венецианских улочек. Следующий знак лежал у входа в галерею Вольто. Но там его ждал неприятный сюрприз. Лакей тащил за собой широкую тачку, груженую дровами. Появившись в галерее с другого конца, он занял весь проход. Разойтись не было никакой возможности. Разве что взобраться на тачку и спрыгнуть с другой стороны. Виргилий топтался на месте, не зная, что предпринять. Кто-то из них двоих должен был дать задний ход и пропустить другого. Виргилию не терпелось поскорее закончить игру и получить в награду поцелуй, и потому он предложил слуге уступить ему дорогу. Тот покорно подчинился: повернулся, взялся за ручки тачки и толкнул ее. Увы! То ли в силу невезения, то ли по неловкости, то ли из-за подвернувшегося под колесо камушка, то ли из-за неверно приложенного усилия, но только гора дров, до того пребывавшая в состоянии относительного равновесия, рухнула с ужасающим грохотом наземь. Предом закричал от досады. Но что было делать? Только выбираться обходным путем по прилегающим улочкам до другого конца галереи: ведь ему непременно нужно было подобрать следующий бутон гвоздики.
Глава 18
Олимпия задумала сбросить Мариетту с высоты лестницы Улитки. Жертва догадалась об этом, когда они миновали церковь Сан-Патерньян[118]. В конце площади стояло здание, в котором прежде собирались члены академии Альдо Мануция. «Боже, сделай так, чтобы Чезаре шел сейчас к одному из своих пациентов, живущих в этом квартале!» Но Мариетта не была услышана на небесах, и дядя Виргилия не появился перед ней как по волшебству. Кончик кинжала в руках куртизанки был приставлен к ее спине. Чтобы справиться со страхом, она пыталась убедить себя, что ничем, кроме пары царапин да воспоминаний о пережитом ужасе, не рискует. «Олимпия — не убийца, — повторяла она себе. — Она только хочет попугать меня, как тогда, когда столкнула в канал». И тут же память подсовывала ей слова самой проститутки: «Будь спокойна, уж я-то сумею пришить тебя со знанием дела». В сознании Тинторетты произошел переворот: а что, если Олимпия как раз и была убийцей… убийцей Атики? «Пришить со знанием дела, пришить со знанием дела…» — эти слова бились в висках художницы. Угроза Олимпии, сопоставляемая с обстоятельствами смерти египтянки, приобретала все более мрачный смысл. Они подошли к лестнице Улитки.
Виргилий заблудился. Однажды приснившийся ему кошмар — как он бродит под дождем по Венеции — теперь осуществлялся наяву. Тупики, площади-звезды со множеством берущих на них начало улиц, выводящих к каналам, ощущение, что ты уже здесь был, — все как в том кошмаре. Он крутился на одном месте, и конца этому, казалось, не предвиделось. И вдруг, уже свирепея, он словно по волшебству оказался у выхода из галереи, где застрял слуга с тележкой. Сколько времени потратил он на блуждание? Ждала ли его еще Мариетта? Игра в лабиринт была ему не по нутру. Он хотел поскорее покончить с нею и потому пустился бежать.
Теперь Тинторетта знала наверняка: Атаку убила Олимпия. Вернувшись после ухода гостей, она привязала египтянку красными бантами к кровати и мучила, требуя указать тайник с письмом Фламеля. Да, она и впрямь знала толк в искусстве приканчивать себе подобных. Удалось ли ей выведать что-нибудь у Атики? Узнала ли она тогда же или позже, что рукопись у Тициана? После смерти маэстро она обшарила его мастерскую, но ничего не нашла. И, видно, решила ждать, когда кто-нибудь другой сделает это, а уж она завладеет документом в подходящий момент. Она умела ждать. Она ждала долго. Как паук, следила за своими соперниками и за тем, как они, словно мухи, подыхают один за другим: Зорзи Бонфили, Жоао эль Рибейра, Кара Мустафа и Лионелло Зен. Последнего она любила, но не так горячо, как Изумрудную скрижаль. Паучиха плела свою паутину, а бабочка угодила в нее и обломала свои крылышки. И вот теперь паучиха тащила свою жертву в гнездо на лестницу Улитки, которую надо было бы в этот день, 23 сентября 1577 года, окрестить лестницей Паука. Вообще же лестница получила название благодаря своей винтообразной форме. Она была заключена в круглую башню, прилегающую ко дворцу, выстроенному сразу в двух стилях: готическом и Возрождения. В здании было пять этажей, на каждом этаже имелась лоджия с колоннами и сводчатыми арками. Лоджии сообщались между собой с помощью спиралеобразной лестницы. Мариетта с приставленным к спине кинжалом вступила на первый марш. Одной рукой она ощупала апельсин и с ужасом убедилась, что бутонов гвоздики на нем больше не осталось.
