Стэл Павлоу - Троянский конь
Норт вспомнил, как наступил на комок модельной глины, яростно брошенной на мраморный пол. А в большой луже духов с запахом жасмина плавали стеклянные глаза.
«Ген уничтожил модель лица».
Норт с содроганием вспомнил, как впервые вошел в музей и встретился с Геном в тени статуй. Он вспомнил, как Ген судорожно стискивал пальцами разбитый череп – как будто тоже был раздавлен ужасным пониманием и его мысли крошились, словно кость в пасти собаки, жаждущей добраться до жирного костного мозга.
Человек возрождается снова и снова, просыпается в новой жизни и понимает, что его мысли переходят по наследству из одной телесной оболочки в другую. Может быть, Ген понял, что держит в закаменевших руках свой собственный череп?
«Или мой?
Но у меня нет врожденной отметины. Значит, я – не Киклад? Значит, Портер солгал?»
Но почему Портер не рассказал ему об этом? Почему утаил?
Дрожащими руками Норт положил журнал обратно в сумку. Чемодана у Портера не было. Он путешествовал налегке.
6.36Норт, оказавшись в плену четвертого участка, цеплялся за свой рабочий стол, как за спасительный якорь. Он цеплялся за сводки новостей, сложенные стопками на столе. Цеплялся за факс из ЦСУ, в котором ясно и недвусмысленно черным по белому было написано, что отпечаток пальца из дома Кассандры Диббук в Трое идентичен отпечаткам с окровавленных осколков стекла из музея.
Ген – это Эжен Диббук. Маленькая, но все же победа.
Норт посмотрел на рабочий стол Мартинеса. На нем кипой лежали карандашные наброски портретов нападавших из Чайна-тауна, созданные на основе свидетельских описаний. Некоторые наброски были очень похожи. Один портрет пожилого мужчины получился удачнее всех и казался очень знакомым.
Почему ему проще разбираться с портретами, чем с сообщениями, которые Нэнси, секретарша, прилепила к телефону у него на столе? Вчера несколько раз звонила его мать. Наверное, из-за отцовского барбекю?
«Мой отец. Который отец?»
Норт не мог сейчас разбираться с матерью. И в любом случае, еще слишком рано. Он оставил записку на месте, встал со стула, подошел к столу Мартинеса и собрал портреты.
Разложив рисунки у себя на столе, Норт принялся внимательно их изучать, всматриваясь в форму глаз, очертания губ, носов.
Что так поразило его во всех этих портретах? Может быть, то, что они все кажутся похожими друг на друга, как родственники?
«Есть ли у меня братья?»
И дело было не только в их сходстве. Норт достал бумаги из сумки Портера и отыскал журнал, на глянцевой обложке которого красовался череп.
Неровная дыра на виске, в том месте, где был проломлен череп, явственно выдавалась над наружным краем глаза – в том самом месте, где у Портера и Гена были одинаковые врожденные отметины.
Однако ни у одного из изображенных на рисунках такой отметины не было. И, что гораздо важнее, у Норта ее тоже не было.
«Портер соврал мне».
Норт устало откинулся на спинку кресла. Ветер утих, и паруса бессильно обвисли.
«Значит, он просто использовал меня, чтобы добраться до Гена?
Я должен был увидеть этот череп».
Он пролистал журнал и узнал, в какие часы работает музей. До десяти утра музей не откроется.
– Ты нашел череп?
Норт поднял голову и увидел, что над ним нависает Мартинес. Мартинес принес ему чашку с черным кофе, и Норт с благодарностью ее принял.
– Да, наверное. Через пару часов все выясню.
– Понятно…
Мартинес сел на свое место, но ему тоже было неуютно. Беспокойство отражалось на его лице, под глазами виднелись темные круги.
Норту показалось, что он снова смотрит в зеркало. Он отложил журнал и привлек внимание Мартинеса к рисункам.
– Что мы знаем об этих людях? – спросил Норт.
– Ничего.– Мартинес отхлебнул горького кофе. Такой ответ Норта не удовлетворил.– Серьезно, никто ничего не знает. Просто чудеса какие-то. Я прочесал, наверное, целых три квартала. И никто ничего о них не сказал. А твой приятель, Джимми Пен? Исчез с лица земли.
Норт не удивился.
– Кем бы ни были эти парни, они крепко запугали Чайна-таун. Даже не знаю, потешаться над этим или тревожиться.
– Молчание можно купить за деньги.
Мартинес понял намек. Они искали не только Гена. Норт посмотрел на часы на стене.
– Я думал, у тебя сегодня выходной. Зачем ты явился сюда в такую рань?
Мартинес поморщился, потом снова отхлебнул глоток кофе.
– Да просто не спалось, вот и все.
Неуклюжая отговорка.
Мартинес молчал и нервно покачивал ногой в безупречно начищенной туфле из черной кожи. Эти туфли он надевал редко, не каждый день.
«Парадные туфли…– подумал Норт.– Наверное, в шкафчике у него висит и костюм к этим туфлям. Через несколько часов – похороны Мэнни Сиверио».
Норт склонил голову.
– Как я мог забыть…
– Ну, у тебя своих проблем хватает.
«Ты даже не догадываешься, насколько ты прав»,– подумал Норт. Мартинес смотрел на него, ожидая услышать в ответ какую-нибудь ничего не значащую фразу, но так и не дождался. Норт решил не отвечать.
Маринес не стал к нему цепляться. Он потянулся через стол, взял один из журналов Портера и пролистал старые, потрепанные страницы.
– Значит, твой приятель ведет дневник?
Записи, сделанные небрежным почерком, ничего для него не значили. Зато запах, который донесся от журнала, возбудил его любопытство. Мартинес поднес старый журнал к носу и принюхался. Что бы он там ни учуял, это явно было не то, чего он ожидал.
– Кажется, пахнет дешевыми духами…
«Мне надо бы поменять рубашку».
Норт забрал у него журнал и аккуратно положил в стопку, к остальным журналам Портера.
Но отделаться от Мартинеса оказалось не так просто.
– Ты что, все это прочитал?
– А ты прочитал все записи дорожного движения?
Мартинес пожал плечами.
– Большую часть.
– Ну и что?
Молодой детектив достал из кармана куртки три черно-белые фотографии и разложил на столе перед Нортом. Снимки были нечеткие, смазанные, но на них все-таки можно было разглядеть человека, очень похожего на Норта, который столкнулся на велосипеде с машиной.
Норт почувствовал, как в нем забурлил адреналин.
– У тебя есть четкие снимки номерных знаков? Мартинес покачал головой.
– Я оставил пленку в лаборатории, они сейчас пытаются улучшить картинку. Если что-нибудь получится, они проверят номера и выяснят, на кого зарегистрирована машина. Но пока рано на что-то рассчитывать.
Норт побарабанил пальцами по твердой и холодной стальной поверхности стола и сказал:
– Спасибо. Хорошая работа.
– Эй, это еще не самое лучшее. Вчера я съездил в Колумбию. Поговорил с деканом. Ты знаешь, что Эжен Диббук получал стипендию от спонсора, когда учился на бакалавра?
Норт пошел на поводу у любопытства.
– И кто этот спонсор?
– Биотехнологическая компания под названием «А-Ген». Слышал когда-нибудь про такую?
Норт ничего подобного не вспомнил.
– Это была не просто стипендия. Они оплатили все расходы на его обучение, оплатили жилье и, как полагает декан, даже выделяли деньги на карманные расходы. Неплохо, правда?
– И как он учился?
– Средний балл – три и девять из четырех. Почти круглый отличник.
– Значит, «А-Ген» не зря вкладывала в него деньги.
Мартинес отставил кружку с кофе и потянулся за своими записями.
– Понимаешь, по бумагам выходит, что зря.
– То есть как это – по бумагам?
– Обычно заключаются такие соглашения – фирма спонсирует студента, а после обучения студент отрабатывает в фирме сколько-то лет или возвращает деньги. Так вот, Ген не пошел к ним работать. Сначала он попал на интернатуру в «Колд-Спринг Арбор» на Лонг-Айленде. Потом вернулся в альма-матер, получил степень магистра и начал работать в «Мемори фармацевтикалс» у Эрика Кендела. Разрабатывал лекарства, которые замедляют, останавливают или даже восполняют потерю памяти.
«Память!»
Все встало на места.
Норт открыл свой черный блокнот на чистой странице.
– А что там в «Колд-Спринг Арбор»?
– Лаборатория.
– И чем они занимаются?
– Генетическими исследованиями. Там у них целый комплекс. Декан рассказал мне, что основал школу один из тех парней, которые открыли ДНК.
Норт отчетливо вспомнил множество зачитанных книг по генетике, которые стояли на полках в старой комнате Гена в Трое. Так ясно вспомнил, как будто только что листал их пыльные страницы. Кто открыл ДНК? Уотсон и Кендел.
– Авторитетные люди.
– Джеймс Уотсон? Эрик Кендел? Он знаком с нобелевскими лауреатами.
– Знаком – да. Но он не один из них. Значит, он ушел из лаборатории «Колд-Спринг Арбор»…
– А ты не хочешь узнать, чем он там занимался?
Норт не понимал, какое это может иметь значение. Ген – генетик, это и так понятно.
– Он исследовал ЭРВЧ.
Норт понятия не имел, что это может означать. Мартинес пояснил:
