Алексей Фомичев - Сам без оружия
– За консульством следят? – спросил Белкин.
– Да. – Щепкин перехватил внимательный взгляд Дианы и добавил: – Они никуда не денутся.
Холодова мягко улыбнулась, чуть прищурила глаза.
– Тогда на боковую, – сказал Белкин, вставая. – В сон клонит. В Питере утро, а тут еще и ночи нет. Ходишь, как опоенный.
– Пошли, опоенный. – Гоглидзе хлопнул его по плечу и первым пошел к дверям.
Белкин кивнул Щепкину и Диане и последовал за ним. Холодова подождала, пока за ними не закроется дверь номера, потом встала напротив сидящего в кресле капитана и пристально на него посмотрела.
Щепкин не понял взгляда, вопросительно развел руками.
– Что?
– Странный вы какой‑то, мон капитан. И на меня смотрите, как…
– Как?
Диана подошла ближе, наклонилась. Щепкин почувствовал аромат ее духов. Холодова провела ладонью по его щеке. Прикосновение было приятным, но не вызвало ровным счетом никаких чувств. Капитан ощущал только пустоту внутри.
– Вы где‑то далеко, мсье, – с огорчением заметила Диана. – Я вас не интересую. Почему, Василий?
Щепкин в очередной раз подивился женской проницательности, пожал плечами.
– Видимо, мне лучше оставить вас одного. А жаль… – Диана вздохнула. – Я хотела с тобой поговорить.
– О чем?
– О нас, – она неопределенно качнула головой, не сводя глаз со Щепкина. – О будущем, о жизни… о любви.
Щепкин едва заметно нахмурился, Диана уловила его мимику.
– Вот‑вот. Я и говорю – вы где‑то далеко. Что ж, спокойной ночи, мон капитан. И приятных снов. Надеюсь, завтра вы обратите на меня благосклонный взгляд?!
Она послала ему воздушный поцелуй и пошла к дверям. В проеме обернулась, подмигнула.
Щепкин посмотрел на ее стройную фигуру, почти черную в слабом свете лампы, и вдруг ощутил смутное беспокойство. С недавних пор темный неподвижный силуэт на фоне света вызывал у него неприятные ощущения.
Диана махнула рукой и вышла из номера. Замок едва слышно клацнул, показывая, что дверь закрыта.
Щепкин медленно подошел к двери, закрыл ее на замок, потом, повинуясь внутреннему желанию, задвинул небольшой засов.
Он был в ванной, когда раздался телефонный звонок.
– Господин капитан? – глухо проговорил незнакомый голос. – Максаков из полицейского управления. Докладываю, экипаж японцев, проследовавший в порт, пытался уйти от наблюдения. Но неудачно. Однако в переулке из экипажа выскочил мужчина. Он ушел дворами, наши люди не успели проследить за ним. А экипаж доехал до порта и вернулся обратно, заехав в торговые ряды. Возчик купил полфунта говядины и овощей. Потом экипаж проследовал до консульства.
– А ушедший от наблюдения?
– Он не появлялся.
– Благодарю, – ответил Щепкин. – Следите за консульством, он обязательно вернется.
– Слушаюсь!
Щепкин положил трубку и пошел в ванную.
Значит, они что‑то задумали. Вывезли документы из консульства? Вряд ли. А если бы человек не ушел из‑под наблюдения? Вывел бы на тайник. Рискованно. Связь с нелегальными агентами? Возможно, но зачем? А может, это местные дела, не связанные с документами? Но японцы работают в городе крайне осторожно. Все же здесь союзники. Нет, тут что‑то иное. И нечего гадать, никаких данных нет. Надо ждать. И готовить операцию. Последнюю. Больше шанса никто не даст. Но это завтра, все завтра. Утром надо быть бодрым и сильным. И больше не тянуть жилы воспоминаниями. На боковую, как говорили в детстве. На бок и спать!
…Ушедший от наблюдения филеров человек был нелегальным агентом, жившим во Владивостоке под легендой повара в небольшом китайском ресторанчике. Он получил простое задание – уйдя от возможного наблюдения, найти своего коллегу – такого же агента‑нелегала и передать ему послание.
Щепкин ошибся, полагая, что «повар» должен вернуться в консульство. Агент после выполнения задания ушел обратно в ресторанчик, где его отсутствие никто и не заметил.
Приказ «повар» выполнил, послание коллеге передал. Оно было устным: «Используя связи в преступном мире, руками русских уголовников организовать похищение некоего Скорина Григория – художника из съемочной группы – и провести дознание на предмет наличия у него украденных бумаг. Результат доложить по обычным каналам связи».
На этом варианте настояли Идзуми и Кинджиро. Такеда возражал – столь недружественный акт по отношению к союзнику ставил консульство в крайне неприятное положение. Но подчинился доводам Идзуми.
Пришлось вспоминать времена войны с Россией, когда японская разведка работала здесь очень активно и не стеснялась применять силу. Это было совсем некстати, но если надо…
Идзуми доказал, что надо. Такеда пошел навстречу, но предупредил помощника посла о том, что собирается поставить в известность о действиях Идзуми руководство. Тот только развел руками: пусть так!
Консул выполнил просьбу, но потерял покой. Он привык к тому, что здесь всегда тихо. А приезд из Петербурга личного помощника посла это спокойствие нарушил. Что будет дальше? Будда, дай силы пережить эти дни!..
3
К трактиру с романтическим названием «Шахерезада» Щепкин вместе с Белкиным подъехали с небольшим опозданием. Судя по пролеткам и авто, стоявшим неподалеку, по толпе зевак и бродившим рядом городовым, съемки фильма уже шли. Или вот‑вот должны были начаться.
– Весело у них тут, – заметил Белкин, обходя поставленные в ряд экипажи. – Что они там снимают? Вавилонское столпотворение?
У входа тоже стоял городовой и заглядывал внутрь раскрытых дверей. Оттуда доносились шум, гам и ругань. Щепкин подошел ближе, кашлянул.
Городовой отошел, посмотрел на капитана и откозырял:
– Пожалте…
Щепкин миновал небольшой вестибюль, в котором тоже хватало людей, и вошел в зал.
Это было большое помещение с высоченными потолками, широкими окнами и тремя рядами столов. Часть столов скрыта за цветастыми раздвижными ширмами. Широкая лестница в левом углу помещения вела на второй этаж. Там были отдельные кабинеты, а еще дальше ход во вторую половину здания.
Насколько помнил Щепкин, трактир соединял в себе две ипостаси. И если первая выставлена напоказ, то вторая скрыта от посторонних глаз за надежными дверьми. Эту скрытую часть именовали на иностранный манер борделем. Сиречь притоном.
Сейчас нижний зал был заполнен людьми почти до отказа. Взгляд капитана выхватил моряков с иностранных судов, среди которых затесались несколько чернокожих и с пяток азиатов. Тут же сидели здоровые мордатые грузчики, работяги, мелкие дельцы, чьи доходы наполовину, а то и больше состояли из торговли опиумом, фальшивым золотом, а также контрабандой.
Репутация у трактира всегда была не самой благопристойной, и непонятно, почему именно здесь Зинштейн решил проводить съемку. Кто его навел на этот вертеп?
– А тут и впрямь весело, – присвистнул Белкин. – Пяти городовых, пожалуй, мало будет. Как бы подмогу вызывать не пришлось.
Поручик полностью разделял точку зрения командира. Обстановка в трактире ему категорически не нравилась.
Щепкин нашел взглядом Зинштейна. Тот стоял в углу у стойки и что‑то втолковывал Диане и своим помощникам. Рядом крутился Леня Бровников, новый оператор Палевский и несколько работников.
Капитан отметил установку со съемочной камерой в левом углу, еще одну, на подставке под лестницей, осветительные приборы под потолком. Мельком подумал, что они будут лишними, зал и так хорошо освещен.
– Господин Браун, мое почтение! – раздался рядом голос Белкина. – Какими судьбами?
Американец подошел ближе, вытащил сигару изо рта и вежливо кивнул поручику и капитану. Вид у него был не очень довольный, на губах играла брезгливая улыбка.
– Я сопродюсер фильм. Я имею интерес…
– Ах да! Конечно…
– Джек, что тут происходит? – спросил Щепкин американца, обводя зал взглядом. – Странная публика для съемок, не так ли?
Браун усмехнулся.
– Я предупреждал рэжиссэр, что этот сброд сорвет съемка. Но Зинштейн сказал – нужна реальность. Что его… директор договорился.
– Ах, договорился. А где этот директор?
Браун пожал плечами.
– Новый наряд. Одежда.
Щепкин не понял ответа, но переспрашивать не стал, а направился к Зинштейну.
Режиссер был взвинчен и явно не горел желанием общаться на посторонние темы. Он усадил Диану за столик, подозвал Бровникова и какого‑то молодого парня и стал им разъяснять.
– Княжна угодила в плен. Ее в отместку за упрямство продали в бордель для утехи пьяным матросам и прочим… ну, понятно. Вы, Никодим, сутенер. Подлый проходимец, похотливый и жадный. Вы хотите забрать княжну себе. Но тут появляется князь Урусов и предлагает большие деньги за княжну. Вы колеблетесь, вас гнетут сомнения. Жадность борется со страстью. Княжна вам нужна, но отказаться от денег вы не способны. Вы приводите княжну сюда… вон оттуда выведете… усадите за столик и начнете торг. Торг! Торговаться азартно, но все время поглядывать на княжну! Покажите эмоции! Зритель должен понять, что внутри вас идет борьба. Вы видите, что княжна не сводит глаз с князя, она его любит. И вы хотите разрушить их связь… Понимаете? Княжна… то есть Диана, вам надо показать отчаяние… Василий Сергеевич, сейчас совсем некогда! Извините ради бога!
