Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак
— Приведите настоятеля и приора! — крикнул один из них. — Им следует видеть чудо собственными глазами.
Самый молодой из монахов распахнул дверь и бросился наружу, навстречу истомленной ожиданием толпе.
— Дароносица! Она там, внутри, это чудо! Сама из часовни в лес вылетела… Чудо! — вопил он на бегу.
Симон вздохнул и снова запер дверь тяжелым засовом. Теперь самое большее через час о странной находке будут знать все верующие до самого Пайсенберга. Что ж, по крайней мере, святыня нашлась. Хотя какую роль при этом сыграл наставник Лаврентий, пока оставалось только догадываться.
Симон спешно вернулся к кровати тяжелораненого. Тот уже впал в какое-то дремотное состояние. Когда лекарь склонился над ним, монах резко открыл глаза и снова забормотал. Симону пришлось наклониться к самому его рту, чтобы разобрать хоть какие-то слова.
— Авт… автомат… — прохрипел брат Лаврентий. — Он там, внизу… Пламя… Пламя…
Фронвизер почувствовал, как сердце забилось чаще. Он вспомнил белый платок с монограммой, найденный на кладбище. Могло ли в самом деле быть так, что по Андексу бродил голем? Возможно ли такое? Он приложил дрожащую руку ко лбу монаха: горячий. Не исключено, что наставник лишь бредил.
— Вы говорите об автомате Виргилиуса? И что значит «там, внизу»? — изумленно спросил Симон. — Дароносицу вы тоже оттуда вынесли? Говорите же!
— А… автомат… она была у него… И он изрыгает пламя, белое пламя… Языки пламени, они тянутся ко мне… Там, во тьме, бушует чистилище…
Голос наставника начал постепенно слабеть; потом монах и вовсе замолчал, голова его завалилась набок. Симон пощупал пульс: сердце еще билось, но лекарь сомневался, что брат Лаврентий переживет ближайшие часы. Слишком уж страшными были его ожоги.
— Именем церкви, откройте дверь!
Нетерпеливый стук заставил Симона обернуться. Один из монахов уже откинул засов; дверь отворилась, и внутрь вошли приор со старым библиотекарем. Настоятеля, к изумлению лекаря, с ними не было.
Святые отцы тотчас бросились к дароносице. Расторопный монах уже поставил ее на небольшой сундук. Брат Иеремия упал на колени перед простым ящиком, точно перед алтарем, и воздел руки к небу.
— Пресвятая Дева Мария, Богородица, как нам благодарить тебя за это чудо? — затянул нараспев приор. — Проклятые воры попытались похитить святую дароносицу, но были наказаны Господним пламенем.
Он показал на израненного брата Лаврентия и пальцами вывел в воздухе крестное знамение.
— Наконец-то их злые умыслы открылись свету! — продолжил он зычным голосом. — Брат Йоханнес и нечестивый Лаврентий навлекли несчастье на монастырь, но Господь сам осудил их. Теперь все обернется к лучшему, и возблагодарим Бога. Аминь!
— Аминь.
Монахи и больные хором забормотали благодарственную молитву, а Симон между тем переводил растерянный взгляд с дароносицы на раненого Лаврентия. Что, если наставник и есть тот самый похититель, которого они разыскивали? Может, это он и похитил брата Виргилиуса? И куда вообще девался Маурус Рамбек?
Когда голоса верующих наконец смолкли, Симон обратился к настоятелю тихим голосом:
— Вообще-то я думал встретить здесь настоятеля. Все-таки ему тоже было бы интересно, как дароносица оказалась посреди леса, да еще при наставнике, которого вы уже называете главным подозреваемым.
— Настоятель отдыхает, — холодно ответил приор. — Ему в последнее время нездоровится, как вам наверняка известно. Я счел за лучшее пока его не будить.
«И присвоить себе звание великого спасителя святых облаток! — пронеслось в голове у Симона. — Свинья ты коварная; на все готов, лишь бы скорее стать новым настоятелем».
— Почему вы так уверены, что брат Лаврентий вздумал украсть облатки? — поинтересовался лекарь.
Дряхлый библиотекарь все это время молча стоял рядом с приором и только теперь прокашлялся.
— Я вас умоляю, здесь же все как на ладони! — сказал он так громко, чтобы рядом стоящие тоже могли его слышать. — Мешок с дароносицей лежал рядом с ним, а тело его покрыто ранами, нанести которые возможно лишь внеземными силами.
— Такие же раны, кстати, были у послушника Виталиса, — заметил Симон. — Может, Господь и на него свой праведный гнев обрушил?
Брат Бенедикт вперил в него колючий взгляд.
— Не насмехайтесь, — пригрозил он. — Лучше вспомните об откровении святого Иоанна. Как оно гласит?
Он выдержал паузу, затем по лазарету пронесся его раскатистый голос:
— И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясения![16]
Библиотекарь помолчал немного, чтобы слова его должным образом подействовали на монахов и больных. Лишь после того, как воцарилось благоговейное молчание, он продолжил с серьезным видом:
— Вообще-то я хотел сохранить это в тайне, но обстоятельства, похоже, вынуждают меня пролить свет на тайну. Мы давно уже подозревали, что нечестивый Виталис вступал с наставником в… скажем так, в противоестественные связи.
Последовали взволнованные крики, но брат Бенедикт поднял руку, чтобы говорить дальше.
— Да, оба они были проклятыми содомитами! Поэтому не исключено, что Господь или кто-то из его ангелов наказал этих еретиков священным огнем.
— Ну да, а послушника Келестина Господь из предусмотрительности утопил? — возмущенно вмешался Симон.
— Да нет, конечно. Что вы такое выдумали!
Библиотекарь был невозмутим, по лицу его блуждала тонкая улыбка: ему явно доставляло удовольствие прилюдно поучать неверующего цирюльника.
— Бедного Келестина убил его наставник, брат Йоханнес, только и всего. Послушник, вероятно, узнал о том, что Йоханнес замыслил убить брата Виргилиуса. Они, как мы все знаем, часто ругались. Йоханнес просто не смог вынести того, что Виргилиус добился в науках большего. Поэтому он убил часовщика, а прежде утопил свидетеля Келестина.
Брат Бенедикт поднял руку, точно преподаватель за кафедрой, а монахи молча внимали каждому его слову.
— Теперь все, похоже, прояснилось, — заключил он громким голосом. — Преступлений в итоге оказалось два. Виталис и Лаврентий предавались разврату, и Господь сам их наказал. Послушник Келестин и брат Виргилиус умерли не от колдовства, а пали от руки безжалостного убийцы.
— Этого вы не сможете пока доказать, — вставил Симон. — Ведь труп часовщика до сих пор не найден. Может, он еще жив?
Теперь настала очередь приора улыбаться. Брат Иеремия насладился моментом, прежде чем нанести решающий удар.
— А вот тут вынужден вас разочаровать, дорогой цирюльник, — ответил он самодовольно. — Останки бедного Виргилиуса уже нашлись. Брат Йоханнес утопил их в колодце на кладбище; там их и нашли. Как нарочно, сегодня утром…
Он показал в сторону двери.
— Можете сами взглянуть, мастер Фронвизер. Брат Бенедикт с удовольствием вас проводит. В любом случае нам следует поблагодарить Господа за то, что все наконец прояснилось и безумным поискам пришел конец.
Приор торжественно шагнул к дароносице, низко перед ней поклонился и, подняв высоко над головой, вышел на улицу. Толпа встретила его ликованием.
Три святые облатки вернулись в лоно церкви.
Колодец располагался на кладбище, у самого монастыря.
Симон вспомнил, как приходил сюда вчера. Среди ветхих крестов и поросших плющом могильных холмов царило то же спокойствие, столь непривычное после шума и суеты по другую сторону стены. Надгробия стояли залитые ярким солнечным светом, и травы в проходах росло больше, чем где-либо еще в округе.
«Говорят, из костей выходит отличное удобрение, — подумал Симон. — Сколько же монахов было похоронено здесь за сотни лет?»
Труп положили на траву прямо у колодца и накрыли полотном, всюду кружили мухи. Тело показалось лекарю таким маленьким, что походило скорее на детское, чем взрослого человека. Когда библиотекарь кончиками пальцев стянул покрывало, лекарь понял причину.
Тело под полотном обгорело дочерна и сморщилось до сходства с высушенной сливой. Дыра, что осталась ото рта, зияла, точно в последнем крике, и в ней бледно-желтым виднелись зубы. Брат Бенедикт наклонился и поднял обугленную палку, и, только приглядевшись внимательнее, Симон узнал прогулочную трость Виргилиуса, когда-то украшенную слоновой костью. Под слоем сажи еще просматривалась серебряная рукоять, теперь уже оплавленная.
— Полагаю, это достаточное доказательство, — произнес брат Бенедикт и брезгливо отшвырнул трость на цветущую лужайку.
Два монаха, которые его сопровождали, испуганно отскочили.
— Я рад, что мы разобрались наконец с этими ужасными убийствами, — продолжал библиотекарь. — Теперь людям не нужно бояться голема в подземельях, автоматов в монастырских подвалах или еще чего бы то ни было. Из ненависти к коллеге брат Йоханнес просто сжег автомат вместе с его создателем и сбросил все в колодец. Ну а теперь идемте, дадим ему последнее отдохновение.
