Расплата - Пётч Оливер
– Нет… сейчас, – простонал декан. – Я чувствую… что конец близок.
– Господи, святой отец… Не умирайте, только не сейчас!
Агнес склонилась над отцом Домиником. Взглянув на его худое лицо, она невольно подумала об отце Тристане, который столь же ужасным образом расстался с жизнью. Декан схватил ее за руку и сжал из последних сил.
– Агнес, помните! Я… говорил о наследии. О символе, который вновь объединит раздробленную империю. Вы… должны разыскать его! Вот ваша миссия!
– Что именно разыскать? – Матис тоже склонился над деканом, которого, несмотря на пекло, била дрожь. – Прошу вас, святой отец, говорите скорее! У нас действительно не так много времени!
Отец Доминик застонал. Голос его звучал так тихо, что пришлось наклониться почти вплотную, чтобы разобрать слова.
– В тот день, когда… Иоганн и Констанция сбежали с малолетним Зигмундом из Трифельса, они прихватили с собой кое-что, – шептал священник. – Это стало бы их залогом, если с ними что-нибудь случится. Их поймали, но залог… он пропал!
Декан снова схватил Агнес за руку и притянул к себе, так что губы едва не касались уха.
– По этой причине Габсбурги подвергли Констанцию таким ужасным пыткам, – прохрипел он. – Они… пытались выяснить не только, где находится ребенок, но также где она спрятала ту неизмеримой ценности реликвию. Однако Констанция упорно молчала. В конце концов они замуровали ее в подземелье, оставив лишь небольшую щель, чтобы пленница могла назвать своим мучителям место. Но не услышали ничего, кроме стихающих стонов и пения. Наконец воцарилось безмолвие. Констанция… унесла тайну с собою в могилу.
– Да что же это? – спросил Матис, поглядывая краем глаза, как рядом один за другим рушились стеллажи; в библиотеке бушевал уже настоящий огненный шторм. – Говорите же, святой отец! Пока мы сами не унесли тайну Констанции в могилу!
– Что спрятали Констанция с Иоганном? – спросила следом Агнес. – Что там было такого ценного, чтобы умереть погребенным заживо?
По лицу отца Доминика снова пробежала легкая улыбка.
– А ты не догадываешься, Агнес? – прошептал он. – Самое ценное, что есть в Священной Римской империи? Важнейший символ всех германских кайзеров и королей?
Священник прикрыл глаза, и ответ последним вздохом сорвался с его губ:
– Это же… святое копье.
В следующий миг библиотеку сотряс мощный взрыв. Прямо над ними обрушился горящий балкон и, окруженный снопами искр, рухнул на Агнес.
Каспар чувствовал, как сердце колотится все быстрее.
Порох! Мне нужен порох!
Он отложил мешочек вместе с пистолями, чтобы не мешали в бою, и теперь лихорадочно его искал. Если положить мешочек под дверь и вовремя укрыться, то взрывом, возможно, разворотит дверь, и Каспар сможет спастись. Если же не разыскать его вовремя, порох скоро воспламенится от жары.
В худшем случае – там, где стоял сейчас Каспар.
Где же он? Где он, черт его подери!?
Агент ползал на коленях по огненному хаосу и рылся обожженными, окровавленными руками среди книг, пепла и тлеющих пергаментных свитков. Дым вязкой, тяжелой жидкостью затекал в легкие. Дышать в охваченной пламенем комнате стало почти невозможно. Чтобы удержать хоть часть дыма, Каспар повязал лицо лоскутом своего плаща. Глаза горели и слезились так, что он ползал по полу почти вслепую. И непрерывно шарил перед собой.
Каспар помнил, что оставил мешочек где-то рядом с большим столом, от которого теперь остались лишь горящие обломки. Оттуда он и начал искать, постоянно увеличивая радиус. Во время отчаянных поисков агент наткнулся на два своих пистоля, раскаленных, словно только что из кузни. Каспар тут же отбросил их. Вот и дальняя стена. Там стояли несколько стеллажей, до которых еще не добралось пламя.
Каспар продолжал лихорадочно шарить по полу. Порох лежал в мешочке из толстой кожи, устойчивой к огню. Но агент живо представил себе, что будет, если мешочек окажется погребенным под горящей полкой. Каспар никогда не молился и не собирался делать этого сейчас. Но чувствовал, как губы беззвучно бормочут слова, точно заклинания, словно это могло помочь ему отыскать порох, прежде чем дым и жара убьют его.
Ищи! Ищи дальше, дьявол тебя забери! Он должен быть где-то здесь!
Между тем Каспар снова оказался возле стола. Он лихорадочно разорвал плащ на лоскуты, замотал ими руки и разворошил несколько горящих балок, чувствуя, как жар проедает тонкую материю и обжигает пальцы. Огонь впивался в кожу тысячами иголок. Вскоре ткань и плоть спеклись в сплошную почернелую корку.
Ищи, ищи! Не сдавайся!
Неожиданно Каспар нащупал что-то мягкое, что, вероятно, не заметил вначале. Поднял сожженными руками, приоткрыл глаза и что-то неразборчиво просипел.
Это и вправду был мешочек с порохом!
По щекам бежали слезы облегчения – и тут же высыхали. Еще не все потеряно! Оставалось только положить мешочек под дверь, кинуть сверху несколько головешек и…
Вскрикнув от боли, Каспар выронил мешочек. Тот оказался до того горячим, что держать его не было сил. К своему ужасу, агент увидел, что мешочек упал на одну из горящих книг. Тот самый фолиант, над которым разговаривали девица со священником. С открытой страницы на него смотрел Энцио. Сначала лицо любимого сына Фридриха стало коричневым, затем пламя побежало к краям страницы…
Наконец огонь добрался до мешочка.
Каспар издал гортанный вопль, в котором не осталось ничего человеческого. Он принялся лихорадочно хлопать по мешочку в надежде сбить пламя.
Нет! Не смей…
Порох взорвался с оглушительным грохотом [19], вспыхнув гигантским огненным шаром. В считаные секунды бывшая библиотека превратилась в ад.
Последнее, о чем успел подумать Каспар, что вместе с ним обратится в пепел и значительная часть человеческой мудрости.
Обе потери были весьма прискорбны.
Взрыв сотряс подземелье, словно мощное землетрясение.
В последний момент, когда на нее рухнула балюстрада, Агнес удалось увернуться. Горящий балкон с грохотом похоронил под собой декана, и Матис скрылся за стеной искр и пламени.
– Матис! Матис! – закричала Агнес.
Прошло несколько секунд, показавшихся ей вечностью, затем послышался сиплый кашель.
– Я… в порядке! – прохрипел юноша. – Стой, где стоишь. Я иду!
Искры наконец улеглись, и Агнес заметила, как Матис выбрался из груды дымящихся обломков. Лицо у него почернело, одежда тлела в нескольких местах, но сам он, похоже, не пострадал. Между ними лежали доски, горящие книги и останки балкона, который до недавнего времени нависал над входом. Отца Доминика нигде не было видно.
– Господи, декан… – прошептала Агнес.
– Предстал перед Творцом, – перебил ее Матис, шагнув к ней и расшвыряв ногой обломки. – И если мы не поторопимся, то скоро сами окажемся в лучшем мире, – он закашлялся и поднял связку ключей, которую в последний момент сумел уберечь от падающих обломков. – Чертова дверь открывается вовнутрь. Придется расчистить…
Матис вдруг замолчал. По подземелью к ним приближался, пошатываясь, черный от копоти человек. Он нес стопку книг, до того высокую, что та скрывала его лицо. Только когда их разделяло всего несколько шагов, Агнес убедилась, что это Мельхиор.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Я уж думала, этот черный дьявол утащил вас в преисподнюю…
– Если я не обманулся со взрывом, то он отправился обратно в ад, – отозвался Мельхиор, покачиваясь под тяжестью книг. – Зря он испортил мою лютню. Я ему ясно сказал…
– С удовольствием послушаем вас наверху! – вмешался Матис. – Будет мило с вашей стороны, если вы поможете нам сейчас расчистить завалы… – Он покачал головой, глядя на стопку книг в руках менестреля. – Что вы вообще такое притащили?
– Тут «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха в чудесном иллюстрированном издании. Также собрание старинных баллад, Книга турниров кайзера Максимилиана и еще кое-какие труды, которые заслужили, чтобы их сберегли для грядущих поколений, – Мельхиор вздохнул. – Но вы правы. Пора убираться отсюда.
