Николь Апсон - Эксперт по убийствам
Насколько Джозефина помнила, она Марте ничего не предлагала — та сама попросила ее помочь, но спорить она не хотела.
— От Лидии были какие-нибудь вести?
— Нет, я же вам сказала: Лидия в полиции. Не думаю, что она скоро вернется. А мне сейчас срочно надо уйти. Увидимся, наверное, завтра.
Больше объяснений не последовало, и на другом конце повесили трубку. Господи, до чего же Марта непостоянна! Как она могла в столь короткое время измениться? Словно это был совсем другой человек.
Джозефина уже хотела броситься вдогонку за подругами, в чьем отсутствии больше не было нужды, как вдруг взгляд ее упал на зловещий цветок, неуместно торчащий из мусорной корзины между бутылками «куантро» и мятного ликера. Вдовий ирис. Господи, в волнении за Лидию она совершенно забыла сказать Арчи, что Марта была вдовой! А вдруг это важно?! Она попыталась вспомнить, что же именно ей рассказала Марта, но припомнила совсем немного — только то, что брак ее оказался несчастливым, а муж умер. Тогда Джозефина предположила, что он погиб во время войны, но теперь, оглядываясь назад, поняла, что Марта ничего такого не говорила. Интересно, когда у них испортились отношения? Она стала вспоминать письма, которые в свое время получала от Лидии, в надежде, что в них было что-то о прошлом Марты, но фактов вспоминалось ничтожно мало. Но разумеется, женщина, несчастная в замужестве, не стала бы сочинять истории для своего мужа и посылать их ему на фронт — это было бы скорее проявлением любви. А может быть, эти письма посылались в полк ее мужа, но не ему самому?
Джозефина присела, не сводя взгляда со вдовьего ириса. Она и прежде не раз пыталась начинать с необычной отправной точки и выстраивать возможную череду событий, но ни один из сюжетов, использованных ею в романах, не мог сравниться с тем, что сейчас разыгрывался у нее в голове. Возможно ли, что интерес Марты к Винтнеру глубже обычного интереса одного автора к другому? Но разве могла Марта быть женой Винтнера и любовницей Артура? Во-первых, она не из тех, кто станет бездействовать, узнав о совершенном преступлении: если бы Марта только заподозрила, что это был не несчастный случай, она бы, несомненно, подняла настоящую бурю… Хотя вряд ли. Ведь независимость, которой Джозефина наслаждалась всю свою жизнь, являлась скорее исключением, чем правилом, и положение молодой замужней женщины двадцать лет назад было совсем иным. Марте, связанной узами с таким человеком, как Винтнер, постоять за себя, не говоря уж за кого-то другого, было очень трудно. Если он применял к ней насилие, к чему явно имел наклонность, кто знает, каких мучений она от него натерпелась и в каком постоянном страхе жила. Тем более что и общество обычно настроено против неверной жены. Беременная ребенком от другого мужчины, она скорее всего оказалась совершенно одинока и целиком во власти Винтнера.
Но после его смерти Марта должна была все вокруг перевернуть, чтобы найти свою дочь, — может, именно поэтому она и оказалась здесь? И Марта вошла в жизнь Лидии единственно для того, чтобы приблизиться к Обри, а потом и к Элспет? Тогда получается, что она просто использовала Лидию? Джозефина вспомнила, какая боль отразилась в глазах Марты прошлым вечером, когда та сочла, что не играет особой роли в жизни своей любовницы. Джозефине казалось, что боль эта была неподдельной; но, возможно, на Марту нахлынули чувства, которых она вовсе не ожидала, чувства, которые все усложнили, если цель ее заключалась лишь в том, чтобы дождаться удачного момента — открыться Обри и войти в жизнь своей дочери. Джозефина вдруг подумала о том, что Марта чуть было не встретилась с Элспет на вокзале: не поэтому ли Марта поспешила уйти, что хотела увидеться с ней в более подходящей обстановке?
Джозефина так увлеклась развитием сочиняемого ею сюжета, что не сразу обнаружила в нем явный дефект. Какая все это нелепость — если бы Марта была матерью Элспет, она бы вела себя сейчас совсем по-другому. С вечера пятницы Джозефина видела Марту предостаточно, чтобы понять, скорбела ли она по утерянной дочери, ведь такого не скроешь. Но никаких признаков тяжкого горя в поведении Марты не наблюдалось. Она притворялась? Но зачем? После смерти Элспет у Марты не было никакого смысла хранить тайну.
И все же чем-то Марта беспокоила Джозефину. Может быть, она попросту сочинила прошлое Марты, но отголоски первого романа Винтнера в ее рукописи — это факт, так же как и ее странное поведение, и их последний телефонный разговор. Все это надо прояснить, для чего есть только один способ.
Она взяла со стола перчатки и сняла с крючка пальто, а потом, сама не зная почему, вернулась за цветком. Проходя по мощенному булыжником дворику к Сент-Мартинс-лейн, Джозефина вдруг с внезапной ясностью ощутила: сейчас в опасности не Лидия.
Пятиминутная дорога до Скотланд-Ярда показалась Пенроузу одной из самых долгих в его жизни, и, оказавшись наконец на месте, он вздохнул с облегчением. Пока инспектор шел подлинным коридорам полицейской штаб-квартиры, он пытался спланировать предстоящие несколько часов расследования. Главным теперь было изучить прошлое Винтнера и разыскать его сына, рассказать последние новости Биллу и поговорить с Лидией. После этого следовало собрать всю команду и обсудить убийства со всех возможных позиций, сделать обзор проведенной работы и изучить отчеты экспертов. Пенроуз любил такие собрания: они давали ему возможность проверить собственные версии и выслушать мнения других детективов, а также выработать оптимальный путь расследования, который в процессе обмена суждениями мог возникнуть совсем неожиданно.
Он нашел Фоллоуфилда изучающим карту Лондона. Одновременно сержант что-то рассказывал Седдону, который внимал каждому его слову, и уже не в первый раз Пенроуз благословил небо за своего толкового помощника. Фоллоуфилд умел обращаться с подчиненными ему людьми совершенно по-дружески, но при этом никогда не теряя авторитета.
Как только он увидел Пенроуза, то поднялся и двинулся между десятками столов и зеленых шкафов с картотеками ему навстречу. Сержант был явно возбужден.
— Как раз вовремя, сэр! Мы только что получили очень важную информацию. Констебль Седдон все-таки дозвонился по тому номеру телефона, что мы нашли в письменном столе Обри, — тому телефону на юге, по которому никто не отвечал.
— И что же?
— Это номер телефона одной домовладелицы в Брайтоне, сэр, — с молчаливого дозволения Фоллоуфилда начал объяснять Седдон. — У нее два дома на съем, и она сдает их актерам на гастролях. Бернард Обри связался с ней недавно с просьбой подтвердить имена ее постояльцев, которые пару лет назад у нее останавливались, когда играли в Брайтоне «Сенную лихорадку».[26] Он послал ей программку и попросил посмотреть на нее и сказать, не узнает ли она кого-нибудь из актеров, и домовладелица узнала. Она позвонила Обри в субботу вечером и сказала об этом.
Седдон на секунду запнулся, и его сразу же поторопил Пенроуз.
— И кто же это был?
— Рейф Суинберн, сэр. Она узнала его фотографию на программке, посланной Обри, но его имя ее смутило. Видите ли, когда он играл в «Сенной лихорадке», то не значился Рейфом Суинберном. Он значился Рейфом Винтнером.
— Рейф Суинберн?! Вы хотите сказать: только что сынок Винтнера улизнул у нас из-под носа?! — Пенроуз был в ярости на самого себя. — И сумка, которую он собирал у меня на глазах, вовсе не предназначалась для очередного ночного приключения! — Какой же наглости нужно было набраться Суинберну, чтобы, зная, чем он рискует, отвечать на его вопросы с таким небрежным самодовольством. Но ведь точно с такой же дерзостью были совершены и оба убийства. — Каким, однако, я оказался идиотом!
— Сэр, но вы ведь тогда не знали, кого именно мы ищем, — сказал Фоллоуфилд, но его логичное объяснение рассердило Пенроуза еще больше.
— Срочно сообщи о нем всем участкам! — крикнул он Седдону, чей триумф угасал с каждой секундой. — И поместите его фотографию в газетах вместе с описанием его мотоцикла. Это «ариэль-скувер». Знаете, как он выглядит?
Седдон кивнул.
— Боже, на этой штуковине он может доехать куда угодно! Искать его на вокзалах нет никакого смысла. Этот тип не такой дурак, чтобы рисковать, — общественным транспортом он не поедет, так что надо вывести на загородные шоссе все свободные патрульные машины. — Седдон помчался выполнять поручения, но Пенроуз тут же вернул его: — Констебль, вы отлично разобрались с телефонным номером. Прекрасная работа. — Он повернулся к Фоллоуфилду: — Лидия все еще здесь?
— Да, сэр. Она внизу: ждет встречи с Уайтом.
— Хорошо, — кивнул Пенроуз и сообщил сержанту последние новости: — Если Суинберн — или, вернее, Винтнер — удрал, Лидия пока в безопасности, но я с ней все же хочу поговорить. Скажите ей, пожалуйста, что я к ней спущусь через минуту или две, и успокойте ее насчет Хедли. А потом пойдите к Хедли: узнайте, что ему известно о прошлом Суинберна, и выясните, подговорил ли Суинберн его на это алиби. — «Если Суинберн окажется преступником, — подумал он, — представляю, что переживет Хедли, когда узнает, что жил бок о бок с убийцей Элспет». — Нам важно это выяснить, так как получается, что алиби в пятничный вечер выгодно им обоим.
