Антон Чиж - Пять капель смерти
Ни один служащий или посетитель не обратил на нее внимания. Мужчины, опустив глаза, занимались деловыми бумагами. Даму это насторожило.
Прошло больше минуты, а она так и стояла на пороге операционного зала. Один из клиентов встал из-за конторки, подошел к служащему и принялся усердно с ним беседовать, перебирая бумаги. Другой продолжал писать.
Решившись, дама пошла к кассиру.
Услужливый господин привстал и улыбнулся.
— Добрый день, чего изволите? — спросил он, вцепившись в край столика.
В окошечко просунули чек с подписью Санже.
— У меня заказаны деньги на сегодня.
— Сию минутку-с!
Приняв чек, кассир записал его в учетную книгу, проверил номер по книге выдачи и сделал пометку в карточке клиентского счета.
Дама следила за манипуляциями.
Вчера в этом окошечке сидел другой господин, и она почти уговорила его выдать всю сумму. Кассир удалился, очевидно, чтобы получить разрешение. Но, вернувшись, заявил, что такую наличность банк может подготовить только к завтрашнему дню.
Кассир убрал бумажку в папку выданных сумм и вытащил из-под стола пачку ассигнаций. Вскоре перед ним выросла горка из пятидесяти упаковок. Он пересчитал, отщелкивая каждую пачку, и, убедившись, что сумма сложена правильно, пододвинул к даме. Раскрыв объемную сумочку, она скинула в нее пачки.
— Благодарю вас! — сказала она волнующим голосом.
Замок щелкнул.
С разных сторон к ней придвинулись господа, которые изображали клиентов, а за стеклом вместо кассира появились рослые клерки.
— В чем дело? — спросила дама, пытаясь освободить руки. Но было поздно. Ее держали крепко за локти и запястья.
— Что вы делаете, мне больно! — закричала она.
Курочкин взял сумочку и передал настоящему банковскому служащему.
— По какому праву! — закричала дама. — Я буду жаловаться!
— Попрошу не шуметь, госпожа… Как-Вас-Там, — сказал Афанасий. — Здесь банк, почтенное заведение. Вы задержаны сыскной полицией.
— Это беззаконие! Отпустите немедленно! Как вы со мной обращаетесь!
— Повели, — приказал Курочкин агентам. — Покажем птичку Родиону Георгиевичу.
Агенты подтолкнули даму. Она уперлась, вдруг охнула и обмякла, повиснув на руках. Без сомнения, женщина потеряла сознание. Растерянные агенты смотрели на старшего филера.
Курочкин почесал затылок.
— Ах ты, незадача! Ладно, кладите на пол и найдите где-нибудь нашатыря.
Барышню опустили на мраморные плиты. Кто-то снял пиджак и положил ей под голову.
На мгновение Курочкин отвернулся, чтобы посмотреть, не идет ли Ванзаров.
Никто ничего не успел понять. Афанасий увидел ствол крохотного браунинга, инстинктивно отшатнулся, но ощутил сильный удар, от которого упал.
Барышня нажала на курок еще раз. Агент согнулся пополам. Третьим выстрелом она ранила в шею еще одного сотрудника. Остальные присели. Агенты пребывали в замешательстве. Она вскочила и побежала, стреляя на ходу, не целясь. Две пули ушли в стекло, на пол посыпался дождь осколков.
Ванзаров с Джуранским выскочили со служебной лестницы в зал как раз в тот момент, когда беглянка скрылась за дверью. Оглушенные филеры не двигались. На полу в луже крови корчился один из агентов. Ванзаров знал его в лицо, но не помнил имени. Другой, прислонившись к стойке, зажимал рану в животе. Сам Курочкин, стоя на коленях, держался за разбитое плечо и закусил губу, чтобы не стонать от боли. Банковские служащие с нескрываемым интересом разглядывали последствия боя.
Выхватив наган, Джуранский бросился в погоню. Ванзаров его остановил. Не хватало, чтоб ротмистр перестрелял случайных прохожих.
От полного бессилия Мечислав Николаевич выругался по-кавалерийски и закричал на служащего, который застыл над одним из раненых:
— Вызвать карету медицинской помощи! Чего смотришь?! Шевелись! Пристрелю!
Клерк бросился к телефонному аппарату.
Такого унижения Ванзаров еще не испытывал. Разгром был полный и бесповоротный. Нельзя было убирать с улицы филерский пост. Но ведь расчет был разумный: подъезжая к банку, Медоварова могла заметить филеров и проехать мимо. И ведь, кажется, взяли, уже была в силках. И вдруг такое. Хладнокровие надо иметь особенное, чтобы перестрелять лучших агентов, как куропаток.
— Это моя вина, — сокрушался Джуранский. — Нельзя было уходить. Так бы хоть пристрелил эту гадину. А то ведь у наших даже револьверов не было. Нечего сказать, перестраховались на всякий случай!
Нужно найти выход из полного тупика. Выход есть. Выход всегда есть. Его надо только увидеть. Даже в такой ситуации он должен быть. То, что пришло Ванзарову на ум, было не только нелогичным, безумным, но и просто опасным экспериментом. Он в этом честно мне сознался. Но тогда это был единственный выход. И другого не осталось.
В банковском зале появились санитары с носилками. Ротмистр поплелся за ними, Ванзаров его окликнули:
— Здесь мы ничем помочь не сможем. Не будем терять время.
— А как же Курочкин?
— Нашей помощью Афанасию будет арест Медоваровой.
— Каким образом? Где ее теперь искать?..
— Есть один шанс, совсем призрачный, — сказал Ванзаров. — Надо его испытать на прочность. За мной, ротмистр, аллюром…
Папка № 36В половине одиннадцатого Софья Петровна уже сидела в «Польской кофейне». Перед ней остывала чашка шоколаду, к которой она не притронулась. Она пошла на это без возражений и слез, заявив, что готова на все ради безопасности дочек. Такого мужества трудно было ожидать от избалованной дамы.
За соседним столиком просматривал утреннюю газету худощавый господин. Револьвер лежал у него на столе, прикрытый другой газеткой, либерального направления. То и дело он поглядывал на входную дверь. Ванзаров надеялся, что Джуранского в лицо не узнают. Сам он остался в пролетке на углу Михайловской улицы, у отеля «Европа». Находиться в кафе не имел права: призрачный шанс становился эфемерным.
Сидя на кожаной подушке, Ванзаров не замечал холода. Он старался не думать, чего стоило его сестре согласиться на роль наживки. Несмотря на абсурдность идеи, у него крепла уверенность, что Медоварова придет. Хотя бы ради дерзкого интереса. Пока она опаздывала.
Другая сторона Михайловской просматривалась как на ладони. Ванзаров мог отследить каждого, кто приближался к окнам кафе. Забастовка не коснулась служащих контор Невского проспекта. Они спешили с деловым видом, кутая носы в меховые воротники. Среди прохожих не было ни одной дамы в черной вуали.
Без четверти двенадцать мимо окон кофейни прошелся седой старичок в длиннополом пальто. Ванзаров обратил на него внимание только потому, что дедушка незаметно оглядывался по сторонам. Так делали не очень опытные жулики, чтобы засечь филерское наблюдение. Пройдясь туда и обратно, старичок завернул за угол и пропал из виду.
Время неумолимо истекало. Пробило полдень. Затем — четверть первого. Как вдруг с Невского проспекта завернули сани с колокольчиками и на всем скаку встали у кофейни. Стройная дама в вуали вышла из саней и исчезла внутри. В руках она сжимала черный ридикюль. Лихач остался ждать, поигрывая кнутом. От разгоряченных лошадей валил пар.
Ванзаров сошел на тротуар. Он был спокоен. Рядом с Софьей Джуранский. Ротмистр, не задумываясь, пойдет под пули, чтобы спасти женщину. Все должно развиваться по намеченному плану. Сейчас она напряжена, как тигр на охоте, может среагировать на любую мелочь. Софья Петровна должна отвлечь и успокоить ее разговором. Когда бдительность зверя притупится, вступит сыскная полиция.
Папка № 37В этот час посетителей было мало. В дальнем углу дамы пили чай. Влюбленная парочка ворковала у окна. Невдалеке расселся незначительный господин с газетами. Сжимая ридикюль, Елена подошла к столику и, обняв за плечи Софью Петровну, прижалась к ее щеке:
— Дорогая, что с вами? На вас просто лица нет.
— Ох, Вера Павловна, не спрашивайте, у нас дома такое…
Дама была вынуждена сесть на свободный стул — спиной к входной двери и господину с газетой. Она приподняла вуаль, чтобы разглядеть страдания «госпожи Ванзаровой».
— Что случилось?! Расскажите мне все, милая…
— Мои дети и мой… Родион Георгиевич что-то съели, они… Они… — Софья Петровна не смогла говорить из-за рыдания.
— Они отравились? — спросила подруга.
Борясь со слезами, Софья Петровна кивнула.
— Какой ужас! Они живы?
Софья Петровна промокнула слезинку кружевным платочком.
— По счастливой случайности — да, — сказала она и слишком прямо посмотрела в глаза Холодовой.
— О! Как хорошо… Надеюсь, им лучше?
— Безусловно. Родион Георгиевич настолько пришел в себя, что хотел с вами познакомиться.
— Я с удовольствием познакомлюсь с господином Ванзаровым, — сказала Холодова с улыбкой. — Только, боюсь, дорогая, в этот приезд мне уже не успеть. Сегодня вечером возвращаюсь в Ревель.
