Валерия Вербинина - Фиалковое зелье
Владимир открыл было рот, чтобы спросить, не имеет ли к гибели обоих дипломатов отношение тот бурбон, которого они давеча видели в приемной, но встретил предостерегающий взгляд Балабухи – и прикусил язык.
– Что ж, господа, должен сказать, вы меня разочаровали, – вздохнул Чернышёв. – Несомненно, вы пали жертвой заблуждения… возможно, ловкой провокации этих паразитов-англичан…
Да-а… Не зря покойный агент Жаровкин в своих донесениях так осторожничал… Несомненно, он знал, с кем ему приходится иметь дело.
– Тем не менее, поскольку вы все же добились некоторых успехов… в частности, пролили свет на исчезновение господина Жаровкина, я согласен пока закрыть глаза на ваше возмутительное поведение.
– Но ведь мы… – начал ошеломленный Балабуха.
Владимир со всего маху наступил каблуком ему на ногу.
– Ваше превосходительство, – пылко проговорил он, – наша благодарность… у нас нет слов, чтобы ее выразить. Мудрость вашего превосходительства, его великодушие… Мы будем вечно молить за вас Бога!
Балабуха открыл рот и вытаращился на своего приятеля, который никогда прежде не выражался подобным стилем.
– Впредь рекомендую вам принять за образец одного из наших лучших агентов, господина Сотникова. Вы ведь встретились с ним в приемной, не так ли? Невероятное трудолюбие… а какая исполнительность! Кстати, он уверял меня, что именно он в свое время вышел на след господина Жаровкина, и в доказательство даже предъявил его одежду, которую нашел в каком-то пруде…
Балабуха открыл рот.
– Но ведь мы…
Владимир пребольно пихнул его в бок, и артиллерист, закашлявшись, умолк.
– Значит, на след Жаровкина вышел Сотников? – промолвил Владимир, выдавив из себя подобие улыбки. – А мы и не знали…
– Да, господа, – кивнул министр. – Вам не повезло, что рядом с вами оказался опытный профессионал! Разумеется, никакого заговора не было и в помине… Вы, господа, стали жертвами своего расстроенного воображения.
Нет слов, у Гиацинтова было слишком много воображения, но ведь Балабуха был лишен его напрочь. Жертвой чего тогда пал он?
– Итак, венское задание вы провалили. – Министр сухо улыбнулся и сложил кончики пальцев в домик. – Но, учитывая смягчающие обстоятельства и проявленное вами рвение, я, пожалуй, оставлю вас в службе. – Он немного помедлил. – Кстати, кто этот господин, которого вы всюду таскали с собой? Этот Добротворский или как его?
– Добраницкий? – удивился Владимир. – Это не господин… Это мой слуга. Чрезвычайно исполнительная личность… А какое трудолюбие!
Министр слегка нахмурился, но молодой офицер стоял перед ним навытяжку, глядя на него хрустально прозрачными глазами, в которых не было даже намека на издевку. Тем не менее его превосходительство довольно кисло сказал:
– А, я так и подумал… Вы свободны, господа. Можете идти.
Балабуха прочистил горло.
– Великодушие вашего превосходительства… – начал он. Но тут Владимир наступил ему на вторую ногу, и офицеры, кланяясь, вышли из кабинета.
– Ты мне все ноги отдавил, ей-богу! – пожаловался Балабуха в приемной. – Ну в чем дело, а?
– Ни в чем, – беспечно ответил Владимир. – Слышал такую пословицу «знай сверчок свой шесток»?
– Ну, слышал, – буркнул артиллерист.
– Ну а мы с тобой, похоже, полезли куда-то не туда, куда надо. Вот нам и указали на наше место.
– Но ведь мы своими ушами слышали… – начал Балабуха.
– Значит, ничего не слышали. Ничего не было, ничего не будет, а граф Адлерберг со своим сыном погибли по чистой случайности. Вот так.
– Чудеса! – пробормотал артиллерист.
– Ладно, пошли будить Добраницкого, – распорядился Владимир. – Час уже поздний, и вообще я проголодался.
Они растолкали Августа, который видел уже десятый сон.
– Ну что? – спросил тот, потягиваясь. – Наградили вас?
– Ага, наградили, – буркнул Балабуха. – Еще хорошо, что по шее не накостыляли… Идем!
И они вышли из дворца в город грез – блистательный, заманчивый имперский Петербург.
Глава 31
– Я должен извиниться перед вами, Полина Степановна, – сказал граф Чернышёв.
Полина Степановна, без черного парика вновь принявшая вид обыкновенной барышни, выделяющейся разве что своими изумительными незабудковыми глазами, вышла из-за потайной двери и тщательно прикрыла ее за собой.
– Должна признаться, ваше превосходительство, я ничего не понимаю, – проговорила она. – Допустим, вы хотели отвлечь внимание наших врагов и прислали этих двух офицеров с вполне определенной миссией, которая казалась более чем уместной. Но Сотников? Зачем он нужен был в Вене?
– Я допустил ошибку, – с некоторым раздражением промолвил министр. – Единственной задачей Сотникова было прийти вам на помощь, если вы по какой-то причине не справитесь с поручением.
– Не справлюсь? Я? – оскорбилась Полина Степановна.
– Ну да, ну да… Однако Никита Андреевич – человек самолюбивый, и поэтому я сказал ему, что его основная задача – найти пропавшего Жаровкина и предателя, потому что недотепы присланы только для отвода глаз. Еще он должен будет помочь вам, конечно… Кстати, Полина Степановна, почему вы так и не обратились к нему?
– Мне не нужна была ничья помощь, – сухо ответила Полина Степановна, и ее прекрасные глаза из незабудковых стали прямо-таки сапфировыми. – И уж менее всего – господина Сотникова, который не справлялся даже с обязанностями кучера. Да!
Конечно, Полине Степановне не хотелось признаваться, что она попросту забыла мудреный пароль, которым ее снабдил граф. Но стоит отметить, что пока она находилась в Вене, в ее планы действительно не входило просить чьей бы то ни было помощи.
– А из-за того, что вы отрядили в Вену господ офицеров, – продолжала Полина Степановна, – мне пришлось прятаться от них в рыцарских доспехах, уничтожать улики, которые они необдуманно оставляли, отваживать их, когда они стали оказывать мне знаки внимания, спасать, когда их стали убивать… и для этого опять прятаться в рыцарские доспехи! А потом еще ждать их в карете, чтобы увезти с собой! И они чуть не убили Сандерсона, который был мне нужен живым, чтобы узнать кое-какие детали…
– Уверяю вас, Полина Степановна, больше такое не повторится, – примирительно молвил министр. – Что именно вам удалось узнать от мистера Сандерсона?
– Я раздобыла подлинники, – сказала Полина Степановна, кладя на стол два документа. – Подлинники бумаг, которые удостоверяют личность претендента.
Граф Чернышёв слыл человеком сдержанным, но тут даже он не смог воспрепятствовать вполне законному восхищению заблистать в его взоре.
– Полина Степановна! – вскричал военный министр. – Как вам это удалось?
– Неважно, – отмахнулась Полина Степановна. – Читайте, господин граф, читайте, эти бумаги стоят того, чтобы их прочесть.
Прочитав бумаги, Чернышёв крякнул и как-то обмяк в кресле.
– Я надеюсь, это фальшивка? – едва ли не с мольбой промолвил он.
– Нет, – стальным голосом ответила Полина Степановна. – Я навела справки, хотя это и было очень, очень непросто. Похоже, Константин Павлович действительно был женат.
– До княгини Лович? – вырвалось у министра.
– До княгини Лович. То есть до отречения.
– А-ах! – простонал граф. – Я надеюсь… с этим… с претендентом произошел какой-нибудь несчастный случай?
– Несчастные случаи – прерогатива господина Сотникова, – холодно отозвалась Полина Степановна, и глаза ее колюче сверкнули, точь-в-точь как у тетушки Евлалии. – Нет, насколько мне известно, претендент жив и здоров.
– Полина Степановна!
– Но без этих бумаг все его притязания равны нулю. Над ним просто будет смеяться вся Европа.
– Конечно, – слабым голосом согласился министр, незаметно ослабляя воротник, – но все-таки…
– Господин граф, я полагаю, покамест нам нечего бояться. С чего все началось? С того, что растущее могущество нашей империи стало внушать тревогу некоторым державам. Их представители заключили союз и заручились поддержкой предателя в нашем посольстве. Поначалу они собирались поднять в Польше очередной мятеж, чтобы отвлечь нас и расстроить наши планы, но однажды старая фрейлина императорского двора проболталась – то ли Розалии, то ли Изабелле, этот момент я до конца не прояснила, – что покойный Константин Павлович был когда-то тайно женат, и от этого брака родился сын. Заговорщики заинтересовались и стали искать этого сына. Одновременно посол граф Адлерберг, который тогда не подозревал о роли своего секретаря в этом деле, заметил, что секретные сведения стали доступны тем, от кого они, собственно говоря, должны были держаться в секрете, встревожился и дал знать в Петербург. Вы послали на место Жаровкина, и он почти сразу же понял, что речь идет не о банальном предательстве, а о чем-то куда более серьезном. Он успел прислать в Петербург два донесения, одно – достаточно общее, а уже во втором напрямую назвал имя графини фон Рихтер, урожденной Бельской. Еще до этого, поскольку она уже давно была у нас под наблюдением, Алексей Каверин вышел на сводную сестру Розалии, которая поправляла здоровье на Мадейре. Предполагалось, что через нее он сумеет узнать важные сведения, однако, поскольку Жаровкин погиб, решено было действовать иначе и заслать меня под видом этой Антуанетты. Полагаю, что свою миссию я выполнила…
