"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна

— Федорович, — подсказал Никитин.

— Простите, Степан Федорович, я, конечно, знаю, что существует капиталистическое окружение, что к нам засылали и будут засылать вражескую агентуру, но то, что говорите вы… Словом, все это отдает приключенческой романтикой. Трудно поверить, что ты становишься участницей подобного приключения.

— Я бы очень хотел, Татьяна Николаевна, чтобы это «приключение», миновало вас стороной.

Почувствовав искренность в тоне собеседника, Татьяна спросила:

— Почему?

— Потому, что агент не знает о вашем существовании. Столкнувшись с вами лицом к лицу, отлично понимая, что вы разоблачите его, он уберет вас со своей дороги.

— Вы говорите маловероятные вещи, — с недоверием сказала Татьяна.

— «…Говорят, что правда удивительнее вымысла. Это потому, что вымысел боится выйти за пределы вероятного, правда — нет». Не помню, кто это сказал. Вот карточка Ладыгина, которого завтра вы собираетесь встретить, — закончил Никитин, извлекая из кармана фотографию.

— Это Гриша! — сказала она, лишь взглянув на карточку, затем, все больше сомневаясь в правильности первого впечатления, открыла альбом и, сравнивая фотографии, нерешительно сказала:

— Они очень похожи, но…

— На этом случайном, казалось бы, сходстве и построен весь тактический ход врага, — пояснил Никитин.

— А где Ладыгин? Настоящий Григорий Ладыгин? Что с ним? — встревожась, спросила Таня.

— Пока мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос, — уклончиво сказал Никитин и добавил: — Вы не могли бы показать мне имеющиеся у вас фотографии Ладыгина, очевидно, они здесь, в этом альбоме?

Таня смутилась. Ей не очень хотелось открывать перед этим чужим человеком страницы своего прошлого. Но Никитин вызывал к себе доверие, к тому же она понимала, что это не праздное любопытство. Она подумала и молча пододвинула к нему альбом.

Никитин, перелистывая страницы, выбрал фотографию, где Ладыгин был снят в профиль, и попросил ее на один-два дня.

— Завтра как инспектор ЖКО заводоуправления я встречу Ладыгина на вокзале. Прошу вас, Татьяна Николаевна, ничем не выказывать своего отношения ни ко мне, ни к Ладыгину. А в обеденный перерыв, если вы ничего не имеете против, давайте встретимся в библиотеке Дворца культуры.

Они условились о встрече, и Никитин простился.

— Покойной ночи, — пожелал он уже в дверях и ушел.

Конечно, была ночь, но покоя не было. Взволнованная предстоящей встречей, Таня не спала. Встав раньше обычного, она с трудом подняла Светлану, накормила ее, отвела в детский сад и поспешила на вокзал. Поезд приходил в девять тридцать утра.

Южноуральский вокзал был построен в дни войны. Высокая башня посередине и две по бокам делали его похожим на небольшую, но грозную крепость. Зубцы на парапетах башен дополняли это впечатление, смягченное лишь светлыми тонами окраски и мозаичным витражом над входом.

На запасных путях станции стоял грузовой состав, уже совсем готовый к отправке. На больших платформах состава крытая тентами продукция завода вызывала чувство гордости. Угадывая под бесформенными складками брезента грозные машины, Таня с еще большим чувством ответственности думала о предстоящей встрече.

Поезд приходил с севера. День был солнечный и морозный. Вот далеко, едва видный, из туннеля в Кабан-Тау показался серый султан дыма. Вытягивая длинное металлическое тело, сверкая стеклами окон на солнце, показался поезд и исчез, огибая поросшие ильмой и березой отроги Иырндыка. Спускаясь по Сакмарской террасе, поезд еще долго то показывался, то исчезал, пока совсем близко не вынырнул у семафора станции.

Таня увидела на перроне Никитина. Выражение его лица было спокойным и даже скучающим. Только по острому взволнованному взгляду в ее сторону она поняла то напряжение, которое он сейчас испытывает.

Пассажирский состав подошел и остановился. Не торопясь, они подошли ко второму вагону. Первой вышла женщина с ребенком и значительным количеством чемоданов. При помощи проводника вагона, испытывая терпение пассажиров, женщина медленно выбиралась из тамбура.

Затем на поручне входа показалась рука со знакомыми буквами — «Таня». Баскакова улыбнулась и торжествующе посмотрела на стоящего рядом Никитина. Ее взгляд как бы говорил: «…Видите, это он, Гриша! Но пусть вас не огорчает ваша ошибка. Это хорошо, что приехал он, а не тот, кого ждали вы!» Посмотрев опять на его руку, она увидела мелкие рыжеватые волосы, покрывающие тыльную часть руки. «Странно, — подумала она, — я раньше их никогда не замечала…» Когда женщина сняла последний чемодан со ступеньки вагона, он шагнул вперед, и Таня, улыбаясь, двинулась к нему навстречу. «Ну, конечно, это он!» Но вот Ладыгин поднял глаза и, скользнув по ней безразличным взглядом, сошел на перрон. Это был Гриша, но глаза… Чужие, невыразительные глаза, похожие на две капли мыльной воды, заставили ее насторожиться. Он не узнал ее. С рюкзаком за плечами, связанными лыжами и чемоданом в руке, он прошел мимо, озираясь по сторонам.

— Кто здесь инженер Ладыгин? — громко спросил Никитин.

— Я инженер Ладыгин, — ответил пассажир с лыжами и рюкзаком.

— Очень приятно. Я из ЖКО заводоуправления. Приказано вас встретить и отвезти в дом приезжих. Вы пока поживете там, а квартиру вам уже ремонтируют. Познакомьтесь, это по поручению заводского коллектива вас встречает инженер Баскакова, — сказал Никитин, указывая на Татьяну.

— Рад познакомиться! — произнес Ладыгин, протянув руку.

Таня ощутила пожатие влажной, холодной руки — чужое пожатие — и с трудом произнесла:

— Конечно, моя фамилия вам ничего не говорит, я рядовой член коллектива. Мы приветствуем вас со вступлением в нашу дружную заводскую семью и желаем вам творческих успехов!

— Спасибо! — поблагодарил Ладыгин, обнажив в улыбке крупные желтые зубы.

Подхватив чемодан приезжего, Никитин устремился вперед, Ладыгин и Баскакова пошли за ним. Заводская машина доставила их в дом приезжих.

— Я тоже живу временно здесь, напротив вас, — сказал Никитин, открывая дверь комнаты. — Здесь окна выходят на двор и открывается чудесный вид на Кабан-Тау. А у меня уличный шум, солнце…

— Вы со мной в заводоуправление или будете отдыхать? — спросила Баскакова.

— Я не устал. Только умоюсь с дороги и поеду с вами, — ответил Ладыгин.

Таня, совершенно обескураженная происходящим, была молчалива всю дорогу и с трудом отвечала на вопросы. Около заводоуправления она простилась и пошла к проходной.

Спустя некоторое время Никитин зашел к директору завода и спросил, усаживаясь в кресло:

— Ну, Митрофан Кузьмич, рассказывайте.

Директор завода, мужчина лет пятидесяти, седой, стриженный ежиком, с кустистыми усами и живыми карими глазами, то и дело поглядывая на вспыхивающие сигналы диспетчерского коммутатора, рассказал:

— Пользуясь тем, что я тоже кончил Бауманское училище, в порядке воспоминаний я задал ему десяток вопросов о педагогах, профессуре, аудиториях, общежитии…

— Ну? — с нескрываемым интересом спросил Никитин.

— Ни одной ошибки. Он отлично знает училище, педагогов, здание, программу. Больше того, он… Вы не специалист, и вряд ли вам это будет понятно.

— Я инженер, кончил Ленинградский инженерно-строительный институт, — пояснил Никитин.

— В таком случае вы меня поймете. Негерметичность конусов засыпного аппарата вызывает прорыв раскаленного доменного газа, несущего мельчайшие частицы абразивно-рудной пыли, которая разъедает стенки конусов. Борясь с этими явлениями, мы осуществляем электродуговую наплавку сверхпрочных сталей. Учитывая наш с вами, Степан Федорович, разговор, я поручил инженеру Ладыгину, как одному из первых специалистов, ставивших опыты с бальминитом, осуществить эти работы у нас на месте посадки конуса в седло засыпного аппарата.

— И что же он?

— Он выказал отличное знание наплавки вокаром и сормайтом, но в части бальминита ответил уклончиво, сказав, что этот сплав еще мало проверен.

— И это все? — с удивлением опросил Никитин.