Антон Чижъ - Аромат крови
Причина смерти не вызвала сомнений: груба и наглядна. Но вопросов от этого меньше не становилось. Наоборот, их рой жужжал густым облаком. И первый, быть может самый важный: кто она такая? Родион готов был присягнуть на томике Сократа, что нигде и никогда, ни вскользь, ни случайно не встречался с этой очаровательной брюнеткой. Он бы не смог ее пропустить. А уж забыть – тем более. Барышня была совершенно незнакома коллежскому секретарю Ванзарову. В этом можно не сомневаться. Тогда откуда намеки Вендорфа и коллег?
Брезент опустился, дверцы потайных фонарей скрыли еле теплящиеся огонечки. Родион вылез из палатки:
– На обход жильцов кого-то послали?
– Дом пустой еще, недавно после ремонта, – ответил старший городовой Зыкин.
Не самая приятная новость. Значит, опознать быстро надежды нет.
– Кто нашел тело?
Вперед подался не самый крупный детина, назвавшийся младшим городовым Патлиным. Но и только.
– Ну, так докладывайте, – раздраженно сказал Родион.
– С час назад делал обход, – начал Патлин без огонька и задора. – Около третьего дома по Косому переулку увидел пострадавшую…
Ванзаров тут же перебил:
– Позвольте, но это же девятый…
– Так точно.
– Вы что, перенесли тело с места преступления?!
Большее святотатство придумать сложно. Все следы, важные детали, мелкие подробности, даже положение тела – все пропало. Закипавший гнев грозил обварить городового, но Патлин равнодушно объяснил:
– Господин полицеймейстер лично приказали. Чтобы людей не пугать… Иду, вижу – лежит, бедная, думал, выпившая. Тронул, а она холодная, ну, я шинель скинул, накрыл ее, засвистел, прибежал Зыкин, послал за подмогой. Они все прибыли. И господин Вендорф прискакал. Велел подальше отнести.
Родион потребовал указать место немедленно. Без особой охоты Патлин поплелся, придерживая неудобную саблю, так что Ванзаров далеко обогнал его.
Тщательный осмотр в подворотне обнаружил только засохший лед. Следов – никаких. Городовой, неторопливо добравшись, уверял, что барышня лежала вдоль стены, головой к переулку, а ногами во двор. Но показать наглядно на себе отказался. Оставалось вообразить.
– Что здесь? – спросил Родион, кивая на трехэтажное строение.
– Доходный дом, что ж еще…
– Со стороны набережной Фонтанки концертный зал «Помпеи»?
– Так точно. Тылом в этот двор выходит…
Повернув назад, Ванзаров снова опередил городового, как призовая лошадь ишака. Кажется, возвращению его было радо только одно живое существо. За парадный подъезд соседнего дома прятался Николя Гривцов. Юный чиновник так вытягивал шею, стараясь проникнуть на место преступления, что грозил потерять фуражку. Мальчишка был подозван пальчиком. Отведя его в сторону, Родион дал поручение: разбиться, но разыскать любую афишную тумбу и кое-что проверить в афишах. В отличие от городовых, Николя бросился выполнять указание бегом и с удовольствием. Вот бы так все в полиции старались… Ну, да что напрасно мечтать.
Работа логики требовала глубокого вздоха, чтобы унять расшалившиеся страсти. Медленно втянув морозный воздух, Ванзаров закашлялся. Тонкое обоняние уловило омерзительный запах, какой могут издавать посланники преисподней на земле, а именно сигарки никарагуанского табака. Курить их хватало мужества лишь избранным, а запах не выдерживал, кажется, никто. От этой вони падали в обморок лошади и барышни, а бездомные собаки бросались под нож мясника. Ну, или что-то вроде того… Среди знакомых Родиона курил их только один человек, который был нужнее всего именно сейчас: великий и ужасный Лебедев. Главный эксперт и криминалист достиг такой непогрешимой репутации, что одно его появление на происшествии обещало победу. И ведь еще недавно их связывало с Ванзаровым что-то вроде дружбы. Впрочем, не будем о грустном…
Величественная фигура с сигаркой возвышалась на фоне подворотни. Городовые жались в сторонку, вежливо прикрывая носы ладошками.
– О, ваше превосходительство великий сыщик, – провозгласил Лебедев без всякой радости и даже цинично не вынул сигарку из зубов.
– Добрый день или вечер, Аполлон Григорьевич, счастлив вас видеть, – покорно ответил Родион и даже взгляд опустил, как покорная овечка.
– А вот я несчастлив созерцать вашу негодную личность, да! – прогремел глас, так что переулок содрогнулся. – Если бы не приказ Вендорфа, с места бы не сдвинулся. Только ради вас. Так и знайте.
Городовые одобрительно захихикали.
– Молчать! – рявкнул Лебедев. – Это вас не касается.
Набравшись смелости, Родион приблизился к грозному коллеге, но руки подавать не посмел. Его физиономия была рассмотрена и критически оценена:
– Что это вы выглядите как жертва научного эксперимента? Помирать собрались?
– Страдаю от любви.
– Вы?! От любви?! Хо-хо. У вас же ничего человеческого, одна логика. Такой любить не может. Сухарь. Да еще и жулик.
– Аполлон Григорьевич, помогите, мне очень трудно, – тихо проговорил сухарь и жулик. – И нужна ваша помощь…
– Вот как? Ладно, даю последний шанс: рассказывайте, чем закончилось дело бильярдиста, и так и быть – будете прощены.
– Не могу. Это не мой секрет, уже сколько раз повторял вам, поймите. Я слово дал.
– Ах, вот как?! – опять взревел Лебедев и швырнул об лед сигарку, так что городовые в ужасе посторонились. – Значит, лучший друг должен два месяца разрываться от любопытства, а вы слово дали? И кому же?
– Вы прекрасно знаете…
– Ну, раз так… – грозно начал великий Аполлон.
Родион зажмурился, ожидая проклятий и разрыва дружбы уже навечно.
– …тогда примите мое уважение вашей стойкости. Такое не часто встретишь. И вообще, идите-ка сюда, обниму вас, соскучился ужасно. Столько не общаться с умным человеком – это пытка, да.
Трогательная сцена объятий произошла на виду городовых. Впрочем, восстановлению суровой мужской дружбы такие мелочи – не помеха. Но какое неописуемое счастье испытал Родион! Столько переживаний и мук, столько страхов. И все закончилось. Необъяснимое облегчение. И как вовремя. Теперь у логики есть надежная опора. Научная и точная.
Отстранив упитанное тело, которое еле дышало после стальных объятий, Лебедев строго спросил:
– В самом деле, Ванзаров, выглядите чуть лучше трупа. Совсем доходяга. Что с вами?
– После, ерунда, давайте займемся, мало времени…
– Деловой вы наш. Ну, давайте… Брезент поднять, фонари включить! – последовал грозный окрик.
Городовые бросились выполнять без промедлений.
В палатке с Лебедевым было… почти уютно. Если бы не холод и мертвое тело. Именно оно требовало немедленных ответов. Опершись на походный чемоданчик, Лебедев многозначительно посматривал то на Родиона, то на мраморный лик.
– И что вас смущает? – наконец спросил он. – Создание молодое и роскошное, но причина смерти очевидна и тривиальна. Мороз, конечно, путает, но уверен: смерть наступила часа два назад. Улик – масса. Выводы готовы. Хотите прямо сейчас или сами сообразите?
– Выводы подождут, – попросил Ванзаров. – Другое странно: мне намекают, что к этому делу я имею личное отношение. Слово даю: эту барышню первый раз вижу. Понятия не имею, кто она.
– Не бросайтесь словами, а взгляните-ка сюда… – Лебедев с некоторым усилием приподнял правую руку жертвы и чуть развернул на свет. Ниже локтя на идеально гладкой коже виднелись порезы с засохшей кровью. Ровные черточки ясно складывались в слово из латинских букв: vanzarov
Рядом с ним виднелись значки, написанные чем-то вроде химического карандаша с красным грифелем: кус логики.
Пришлось разочаровать обретенного друга. Родион признался: понятия не имеет.
– Неужели ни о чем не говорит такая простая комбинация: «а» с закорючкой, галочка, пять с точкой и восклицательный знак?
И опять пришлось выкинуть белый флаг.
– Ну, это ведь так просто!
– Буду рад, если откроете. Я не способен.
– Это значит: «Ванзаров, вам придется ломать голову». – И Лебедев нагло улыбнулся. – Не будьте таким мрачным, коллега, прямо рыцарь печального образа. Перед вами убийственная красота. И вообще: disce gaudere![3]
Родион вспомнил, что с его гениальным другом ухо надо держать востро. Всегда. И что обидно: быстрого ответа не нашлось.
Из-за брезента послышалась возня, мальчишеский голос обиженно закричал:
– Пустите, я к господину Ванзарову!
Николя безуспешно таранил кордон городовых. Рвался вперед, но его держали за шкирку. Мальчишка болтался, как кукла в гражданской шинельке Министерства внутренних дел.
Родион приказал отпустить. Счастливо запыхавшийся Гривцов сообщил:
– Есть! Нашел! – И, горячо дыша в ухо, выложил детали. Они обнадеживали. Но на всякий случай строгий коллега переспросил:
