Средневековые убийцы - Проклятая реликвия
Поскольку ворота еще не открывали и никто пока не мог покинуть город, Джеффри решил навестить Пичарда. Он хотел спросить монаха, почему тот решился взять в свой долгий путь к Риму такую опасную реликвию. Кроме того, он хотел сказать Пичарду, что тот мог бы выбрать более подходящего спутника, чем нечистого на руку Юлия. Джеффри дошел до небольшой гостиницы у церкви святого Иакова, где остановился Пичард. Крупный бенедиктинец, прохлаждавшийся на скамье у гостиницы, сказал, что монах еще не ушел, но собирался сделать это в течение часа.
Джеффри поднялся по неровным деревянным ступенькам на верхний этаж и постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал снова, на этот раз сильнее. Когда никто не ответил и в третий раз, Джеффри вытащил из-за пояса короткий кинжал, взялся за ручку и распахнул дверь.
Пичард был в комнате. Полностью одетый, он лежал на кровати. Сначала Джеффри решил, что монах мертв, потому что тот лежал неподвижно и лицо у него было странного серовато-белого цвета. Потом он заметил, что грудь несчастного слабо вздымается и опускается. Джеффри быстро осмотрелся по сторонам, желая убедиться, что нигде в тени не притаился Юлий с оружием в руках, но комната была пуста. На скамье лежали два собранных в дорогу мешка, на них — аккуратно свернутый дорожный плащ Пичарда. Похоже, он уже собирался уходить.
Джеффри подошел к кровати и взял монаха за запястье. Под пальцами билась жизнь. Пульс был сильнее, чем Джеффри ожидал, поэтому он схватил монаха за плечи и как следует встряхнул. Бенедиктинец открыл тусклые глаза, облизал губы и даже сумел слабо улыбнуться.
— Джеффри! Я думал, что уже никогда не увижу живого лица!
— Что ты имеешь в виду? — сердито спросил Джеффри. — С тобой ничего не случилось — нет ни раны, ни болезни. Вчера ты прекрасно себя чувствовал, и я не знаю ни одной болезни, которая с такой скоростью может убить человека.
Это была ложь. Джеффри мог перечислить несколько отвратительных заболеваний, которые превращали здорового человека в труп за несколько часов, но в основном они были обусловлены сырым, нездоровым воздухом или начинались, если человек пил отравленную воду. Пичард был опытным путешественником и знал, как избежать подобного риска.
— Реликвия, — тихо произнес Пичард. — Вчера вечером она лежала в мешочке у меня на шее, а утром, когда я проснулся, — исчезла. Кто-то ее забрал. И теперь я умру.
— Не умрешь, — решительно сказал Джеффри. — Здоровые люди не умирают просто так.
— Проклятье, — прошептал Пичард. — Проклятье Барзака. Он сказал, что любой, кто прикоснется к реликвии, а потом расстанется с ней, умрет.
— Чушь, — возразил Джеффри, пытаясь усадить монаха. Пичард безвольно повалился обратно. — Барзак мог заявить все, что угодно, но разумные божьи люди не должны верить в такую ерунду. Нечестивцы проклинали нас всю дорогу от Константинополя до Иерусалима, но мы этого не замечали. Чем этот Барзак отличается от них?
— Дело в Истинном Кресте, — шепнул Пичард. — Я почувствовал, что мои силы угасают, как только с меня сняли мешочек. Я не сумел этого предотвратить.
— Если ты веришь во всю эту чепуху, зачем вообще согласился взять реликвию в Рим? — раздраженно спросил его Джеффри.
— Потому что это мой священный долг, — прошептал Пичард. — Оно должна попасть в Рим, где ее могут спрятать куда-нибудь, чтобы никто не использовал ее во зло. Я знал, что умру, если возьму это на себя, Петр повел себя честно и все рассказал, но я надеялся, что буду в безопасности, пока не доберусь до дома.
— Думаю, тебя ограбил Юлий, — с омерзением произнес Джеффри. Он жалел, что не остался с Пичардом вчера ночью и не придумал какую-нибудь причину, по которой Юлий не мог бы пойти с монахом. Он просто не предполагал, что нормандец украдет обломок креста так быстро.
— Это не Юлий, — возразил Пичард. — Это был друг Петра — Марк. Я очень хорошо разглядел его лицо в лунном свете. Думаю, Братство передумало и решило оставить реликвию здесь, а не отправлять в Рим, как хотел Петр. Я не могу их за это винить.
— Мне показалось, что они считали эту штуку опасной и хотели убрать ее из города. — Джеффри вспомнил разговорчивого монаха, с которым беседовал только сегодня утром.
Монах совершенно точно не жалел о том, что проклятая реликвия исчезла.
— Так считал Петр, но, возможно, не все братья соглашались с ним. Неважно, моя роль уже сыграна. Я должен был ее доставить, и я обречен.
— Нет, — сказал Джеффри. — Если ты допустишь, чтобы эта мысль завладела тобой, тогда, конечно, умрешь. Но ты можешь с этим бороться. Нет никаких причин, по которым ты не должен сном увидеть Рим.
— Я бы хотел увидеть Тибр, — прошептал Пичард. — Нет в мире другой такой реки, как Тибр.
Джеффри подхватил его подмышки и поставил на ноги.
— Значит, пойдем со мной на улицу. Увидишь солнце и небо, и тебе станет лучше. Твое время умирать еще не пришло.
Он повел Пичарда по комнате, спотыкаясь под его немалым весом, с трудом спустился по лестнице и выволок монаха на свежий воздух. Пичард поднял голову, сощурился, глядя на светлеющее небо, и его губы тронула улыбка. Он отпустил плечи Джеффри и прислонился к стене.
— Может быть, ты и прав, — сказал он. Джеффри заметил, что на лицо монаха возвращаются краски. — Здесь я чувствую себя лучше.
— Дыши глубже, — посоветовал Джеффри. — И сядь на лавку рядом со своим товарищем.
Тот услужливо подвинулся, давая Пичарду место, и пробормотал что-то про тех, кто пьет больше, чем следует, перед долгим путешествием. Пичард не стал его поправлять. Он сидел, закрыв глаза и наслаждаясь утренним солнцем, и чувствовал, что к нему возвращаются силы.
Джеффри скоро надоело стоять на одном месте, и он прошелся до конца улочки. Там остановился, глядя на солнечные лучи, косо падавшие на пыльную дорогу. По всему городу звонили колокола, улицы сделались оживленными. Внезапно из-за угла с грохотом выкатилась повозка, с которой сыпались фрукты. Возницы не было, за повозкой бежали люди и кричали тем, кто впереди, чтобы ее остановили. Но Джеффри вряд ли смог бы удержать понесшую лошадь, и он совершенно не собирался рисковать жизнью, хватаясь за вожжи: существовала опасность, что он попадет под колеса или лошадь растопчет его копытами. Он прижался к стене, и повозка прогрохотала мимо. Прямо возле лавки, на которой сидели Пичард и толстый монах, у повозки треснула ось.
Она накренилась, а потом с оглушительным треском рухнула набок. Лошадь споткнулась и упала на колени, громко заржав от боли и ужаса. Во все стороны полетели фрукты, к ним кинулись люди, стараясь подобрать как можно больше, пока не появился хозяин. Джеффри побежал к лавке и в ужасе остановился.
Or повозки отломился кусок, похожий на копье, и насквозь пронзил гревшегося на солнышке Пичарда. Рядом с ним сидел, распахнув рот, потрясенный толстый монах. По его мясистому лицу текли струйки пота. Джеффри увидел, что монах не пострадал, и обернулся к Пичарду.
Бенедиктинец был мертв. Он сидел в позе, в которой оставил его Джеффри, с закрытыми глазами, и на губах его играла удовлетворенная улыбка. Рыцарь отшатнулся, в голове бушевал вихрь мыслей. Что это — ужасное совпадение? Или проклятье Барзака на самом деле действует? Он дрожащей рукой потер лицо, не зная, во что верить. Пичард погиб. Петр умер. Реликвия исчезла, вернулась в Братство, и Джеффри надеялся, что там ее сумеют сохранить, чтобы она больше никогда не губила жизни хороших людей.
В маленьком домишке, в бывшем еврейском квартале города, Марк снял с шеи небольшой кожаный мешочек и протянул его Юлию. Юлий с улыбкой взял мешочек, ослабил завязки и заглянул внутрь. Потом потряс, и на его ладонь выпал кусочек дерева длиной с палец.
— Я прослежу, чтобы она добралась до Рима, — пообещал Юлий, положив реликвию обратно в мешочек и засунув его в свою суму. — Пичард был жадным и продажным, он мог бы сплавить ее первому попавшемуся бесчестному торговцу реликвиями, предложившему хорошие денежки, но я не подвержен подобным слабостям.
— Смотри, чтобы с тобой этого не случилось, — предостерег его Марк, упав на колени. Внезапно им овладела странная вялость. Реликвия была готова забрать свою третью жертву, и Марк знал — если Юлий не сумеет доставить ее в Рим, где реликвию спрячут в самые глубокие подвалы вместе с мощами святых, то будут еще жертвы. К проклятью Барзака следовало отнестись серьезно, и Петр был прав, устроив так, что реликвию заберут из города. Он просто выбрал не того человека. Какая удача, что рядом оказался Юлий, сумевший дать совет и предложить помощь. — А теперь иди.
— Я уже ушел, — сказал Юлий, взяв дорожный мешок и направляясь к двери. — Допей вино, которое я тебе принес, прежде чем пойдешь и расскажешь братьям о нашем успехе. Оно подкрепит тебя, ты что-то очень бледен.
