Николай Свечин - Убийство церемониймейстера
– Я же вас предупреждал! Чуть-чуть, и не сидели бы здесь сейчас. Нашли, с кем шутки шутить! Ладно, пишите. Как только закончите, я еду за ордером и арестовываю нашего абрека. Тогда вам нечего станет бояться.
Тут открылась дверь, и просунулась усатая физиономия дежурного:
– Ваше высокоблагородие! Вас на подъезде дожидаются.
– Кто?
– Не могу знать! Баба какая-то.
Что еще за баба? Богатую вдову дежурный так бы не назвал. Анютка? Нет, она не дура, чтобы ходить к нему на службу. Недоумевающий Лыков оставил арестанта под надзором и спустился в вестибюль. К своему удивлению, он увидел там подняню Серафиму.
– Что случилось?
– Вот, – девушка протянула ему клочок бумаги. – Барыня велели передать.
Алексей прочитал и изменился в лице. Рукою Вареньки там было написано всего два слова: «Срочно приходи». Что-то случилось, негаданное и дурное. Первая мысль была, что захворали дети. Или произошла какая беда, на прогулке или дома. Но тут же следом вспомнился свистящий шепот Арабаджева, обещавшего всех зарезать. Кандидат права бегал по Одессе с кинжалом. Неужели он опять? А охрана?
Лыков бросился домой, не разбирая дороги. Беда, конечно, беда… Но пусть лучше это будет корь или неугомонный Николка снова зашиб себе ножку. Только бы не нападение Арабаджева! Господи, смилуйся! Только не это!
Но как его пропустили? Запросто. Пришел вежливый господин с манерами и спросил у швейцара, где здесь живут Лыковы. Парень, что охраняет семью, и подумать не мог. Или просто отлучился с поста. Или, того хуже, они оба уже мертвые… Черт! Сыщик был без оружия, но желал порвать татарина на части голыми руками. Ах, почему он не принял настоящие меры после той угрозы? Но какие? Без показаний Яновича – никаких. Увезти семью на день-два, пока злодея не арестуют? Но кто мог предположить, что слова его сказаны всерьез? Да к тому же понадеялся на охрану.
Подбежав к дому, Алексей взял себя в руки. Может, еще и обойдется… Мало ли что случилось, из-за чего Варенька срочно вытребовала его домой. Отдышавшись, он вошел в подъезд и сразу окаменел от ужаса. Из комнаты швейцара доносился стон… В приоткрытую дверь были видны чьи-то ноги – человек лежал на полу. Так и есть, беда! Но сейчас сыщику было не до помощи этим людям. Он бегом поднялся на второй этаж. Дверь оказалась не заперта. Сыщик толкнул ее и вошел в шинельную. Там было пусто и непривычно тихо.
– Варвара! Я пришел!
Из гостиной раздался шорох и какой-то звук: то ли кашель, то ли стон. Алексей ринулся туда и замер на пороге. Всю жизнь он потом помнил ту картину…
У самой стены застыла Лидия Павловна Таубе. Лицо у нее было как маска. Не отрывая взгляда, баронесса смотрела на Вареньку и ее обидчика.
Сама Варвара Александровна сидела на стуле посреди гостиной. Белее мела, с неприбранными волосами, в глазах слезы. За ее спиной устроился Арабаджев. Этот торжествовал! Щеки раскраснелись, осанка сделалась горделивой, а лицо – самодовольным. Черные агатовые глаза, казалось, мечут искры. Коллежский асессор сжимал большой кухонный нож, каким повара режут мясо. Он держал его так, что широкое лезвие почти упиралось женщине в шею.
Увидев мужа, пленница ойкнула и начала протягивать к нему руки. Бедная, она просила защиты… Но клинок тут же оказался у нее на горле, и резкий голос скомандовал:
– Сиди!
Лыков сделал шаг вперед и остановился. До негодяя оставалась еще сажень. Как ее преодолеть? Ведь между ними, словно барьер, Варенька. Пока обогнешь, тот чиркнет лезвием. Ах, если бы она догадалась упасть! Со стула вбок, уходя от удара. Сразу бы ему стало легче. Но как объяснить, как подсказать? Жена ничего не понимает от страха, у нее сейчас в ушах шум, все плывет перед глазами. А она еще беременна!
– Для чего ты впутал женщин? – в сердцах высказал Лыков Арабаджеву. – Отпусти их и объяснись со мной. Сойдемся на жизнь или смерть как мужчины!
– Это было бы для тебя слишком хорошо, – ответил бакинец. – Вдруг ты победишь? Нет. Своими поступками ты заслужил самое страшное наказание – увидеть, как умирает твоя жена. А там пусть Аллах решает. Мне жизнь червяка не нужна.
– Это я заслужил? – вскинулся сыщик, а сам незаметно подвинулся к противнику на вершок. – А ты? Ты погубил пять человек – для чего? Для химеры, чтобы ошиваться возле государя?
Арабаджев скривился:
– Это для тебя химера! А для меня смысл и цель. При моих талантах я бы вышел в первые чины Двора. Я могу! Я особенный! И так хорошо было все придумано… Ну откуда ты взялся на мою голову? Теперь отвечай за это! Повезет – так еще и детей твоих зарежу!
«Только бы он отвел клинок от горла, – думал Лыков, – ведя эту бессвязную беседу. – Только бы отвел… Тогда я допрыгну раньше, чем он ударит. Если не отведет, всему конец. Одно скользящее движение – и гортань разрезана. Быстро и просто». Сколько турецких часовых снял так вольноопределяющийся Лыков! Варенька захлебнется собственной кровью до прихода врачей.
– Вот, гляди, – Алексей стащил сюртук и бросил его на пол. – Я безоружен. А у тебя нож! Все козыри на руках. В тесной комнате мне не увернуться. И не убежать, потому что я не побегу. Ну, решайся! Так приятно вонзить клинок в тело врага… В сердце, прямо в сердце! Пока ты будешь резать женщину, я до тебя доберусь. Ее не спасу, но тебя удавлю, не сомневайся. Казнить нас обоих ты не успеешь, только кого-то одного. Так уж лучше меня! Что это за месть, если убил не того человека?!
Арабаджев задумался, а Лыков между тем приблизился еще на вершок. Отсюда он мог уже прыгнуть и попробовать перехватить нож. Но шансов – половина на половину! Слишком опасно. Если бы кто-то хоть на миг отвлек негодяя…
Вдруг от стены заговорила баронесса Таубе:
– А при чем здесь я?
– Что? – удивился Арабаджев, поворачиваясь к ней.
– При чем здесь я? – холодно повторила Лидия Павловна. – Вот уж ни сном ни духом… Зашла на пять минут в гости, а попала вон во что! Нет, меня ваша распря не касается. Дайте мне спокойно уйти, а там делайте что хотите.
Коллежский асессор смотрел и не понимал.
– Или вы и меня желаете зарезать? – сердито осведомилась баронесса.
– Нет, я…
– Так позвольте мне удалиться!
– Собственно, почему нет… Против вас, как лица постороннего, я ничего не имею. Можете идти.
Лицо Вареньки дрогнуло. В глазах появилось удивление и сразу же затем – отчаяние. Но Лыков воспрянул духом. Он-то понял замысел храброй женщины. Еще по Дагестану сыщик помнил, какие у нее сильные пальцы. А суровый опыт? Учеба на хирурга, арест, тюрьма, ссылка. Выживание в глухом ауле, где тебе никто не поможет. Уж чего-чего, а самообладания Лидии Павловне было не занимать. Только Варенька могла поверить, что эта женщина способна бросить ее в такую минуту. У нее совсем другая была молодость, и она сейчас напугана. Да еще поверит Арабаджев, для которого все люди – черви. И сыщик изготовился, перенеся вес тела на одну ногу.
Между тем противник стоял уже вполоборота, глядя на Лидию Павловну. И самопроизвольно отвел руку с ножом чуть в сторону.
Баронесса сделала шаг к двери – и вдруг бросилась на бакинца, вытянув вперед обе руки. Раз! Ей не удалось сбить мужчину с ног, он только пошатнулся. Но Лыкову этого хватило. Он мгновенно оказался рядом. Нож выпал, словно сам собой, потом в воздухе мелькнули ноги. И татарин улетел кувырком к двери, хватившись спиной об пол. Еще через секунду Алексей уже встал ему коленом на грудь. Левую руку он подвел под затылок, правой взял негодяя за челюсть – и резко повернул… Раздался хруст ломаемого позвоночника, и Арабаджев умер.
Сыщик в ярости плюнул в угасшее лицо бакинца, вскочил и бросился к жене. Та лежала на полу и билась в судорогах. Над ней хлопотала Лидия Павловна.
– Там все? – спросила она, не оборачиваясь.
– Все.
– Бегите немедля за извозчиком.
– Я…
– Она сейчас выкинет плод, и может начаться сильное кровотечение. Ее надо скорее в больницу, здесь я кровь не остановлю. Бегом!!!
И Лыков побежал.
Лидия Павловна Таубе дважды спасла Вареньку. Первый раз, когда прыгнула голыми руками на нож, а второй – когда довезла ее после выкидыша до Повивального института. Там больную принял сам директор профессор Баландин. Лучшие акушеры столицы выходили ее. Но пережившая страшные минуты женщина впала в нервную горячку и надолго лишилась рассудка. Ее перевели в больницу Святого Николая Чудотворца. Алексей три недели провел у кровати жены, возвращаясь домой только ночевать. Он обещал психиатрам любые деньги, лишь бы лечили как следует. Но те денег не брали. Они объясняли, что делают все возможное, но гарантий нет. Дома Лыков целовал детей и уходил в спальню молиться, а утром снова ехал на Пряжку.
То ли доктора помогли, то ли Бог услышал молитвы сыщика, но Варенька выкарабкалась. Сначала она стала узнавать мужа, только плакала не переставая. Потом попросила привести детей и при них уже держалась. Первое, что она сказала Алексею, когда вернулась в разум, была просьба выйти в отставку.
