Александр Теущаков - Путь "Чёрной молнии"
Проходя мимо коренастого парня, сидящего на соседней койке, Чуркин приостановился и спросил:
— Пацан, курехой не богат? Мы в БУР (Барак усиленного режима (помещение находящееся в ШИЗО. Администрация называет его ПКТ — помещение камерного типа) собираем братве.
— Я не курю.
— Может носки новые есть или трусы?
— Слышь ты, барахольщик — шел бы ты мимо.
— Чё сказал?! — возмутился Чуркин, — ты кто такой?
— Ты глухой? Я говорю иди отсюда, ходишь тут побираешься. Знаю я ваши сборы, придете в отряд и все вещи с куревом по своим тумбочкам заныкаете.
— Ладно умник, вечером побазарим, готовься, — со злостью произнес Чуркин.
Бойким и оборотистым парнем оказался Сашка Воробьев. Его тоже, как и остальных привезли из тюрьмы. Наслышан он был об этой зоне, где гуляет беспредел со стороны псевдоблатных, и от администрации пощады тоже не стоило ждать.
Полгода назад его арестовали за групповую драку, и пока велось следствие, он поднимался среди заключенных в тюрьме за счет собственного ума и умения вести переговоры, но если возникала ситуация, требующая применения физической силы, то Сашка всегда указывал место хаму, наглецу или беспредельщику. Боец он был отменный, да и попал за решетку по хулиганской статье, хотя, как считал сам «Воробей», менты его пустили крайним. На самом деле он защищал жизнь своего друга, суд не объективно разобрался в его уголовном деле — пять лет: очень большой срок за обоюдную драку.
Пока он сидел под следствием, то улавливал основную суть тюремной жизни, да и родной отец, часто «гостивший» за решеткой, рассказывал ему, как нужно вести себя в зоне. Но разговор шел о строгих режимах, где гопстопников, насильников и прочих ловкачей не особо жаловали, а на общем режиме «двойке», куда пришел Сашка, их было не счесть. Он не знал, найдет ли в зоне земляков, встречающих своих соседей по району, как братьев, которые в последствие делятся крохами из скудного, продуктового магазина. Конечно, хорошо бы найти таких: они всегда помогут и поддержат в трудную минуту.
Но Сашка Воробьев знал еще о другом конце палки, когда блатные земляки, ища выгоду, поддерживают вновь прибывших. Определяют тепленькое место в отряде, на работе помогают увильнуть от трудовой повинности, но за такую поддержку нужно платить. Если у парня голова на своем месте, то будет первое время исполнителем воли блатных: разные поручения выполнять, кулаки тоже пригодятся, надо же, как-то статус блатных в отряде держать, а то вдруг мужики распоясаются и начнут «шерсть» на место ставить, вот и охраняют бдительно своих паханов шестерки разные и пристибаи.
Но Сашка — парень, мозговитый, смелый и разборчивый. Еще в тюрьме, встречаясь с бывалыми людьми, он слушал их наставления, и для себя определился: ни за что не будет играть роль безропотной шестерки, крепко встанет на ноги и познакомится с нормальными людьми.
И вот на тебе! Первый казус: пришлось сцепиться с «управляемой торпедой», как любил отзываться о шестерках его отец.
«Да, незадача, послал я подальше этого радетеля братской семьи. Интересно, как отреагируют на мою выходку блатные? Ладно, там видно будет», — успокаивая себя, Сашка вышел на свежий воздух. Еще издали он увидел, как со стороны деревянного барака в его сторону идет компания зэков — человек шесть. Как только группа приблизилась, Сашка увидел впереди всех того самого Чуркина и идущего рядом с ним слонообразного вида — детину. Воробьев понял, что они направляются по его душу. В области живота пробежал холодок, в голову ударила кровь, и он почувствовал себя, как когда-то перед боем на ринге или дракой. Сашка встал спиной к стене здания, ожидая приближающихся зэков.
— Вот он, — Чуркин показал пальцем на Воробья.
Здоровый парень со шрамом на лице прищурился и, сплюнув на асфальт, сделал шаг вперед. Выпятив нижнюю челюсть, он начал противно изъясняться:
— Чё земляк, порядки наши не нравятся? Если ты по жизни босяк, то обоснуй свой наезд на нашего пацана. Короче, пошли к нам в отряд, там и побазарим.
Сашка, чувствуя нутром, что это заманивание, ответил отказом:
— Нет, мужики, когда распределят по отрядам, тогда и приглашайте в гости.
— Ты чё хорек, борзый что ли? Тебе сказали по бырому (быстро) пошли в отряд, — с ядовитой ухмылкой и, шипя, произнес Чуркин.
— Рот закрой, — бросил Воробей обидчику, — ты, что себе позволяешь? Извинись за «хорька», или эти слова я тебе назад в глотку заткну.
— Я, извиняться! Да кто ты такой? — Чуркин было кинулся с кулаками на Сашку, но перед его глазами, словно смерч, пронесся кулак Воробья. Чуркин отступил, и его место тут же занял здоровяк.
— Слышь ты, земляк, не буди во мне зверя, тебя братва просит. Не хочешь по-хорошему?
— А что, еще и по-плохому бывает, может, покажешь как? — иронизировал Сашка, но ждать повторного приглашения не стал, — ладно, пошли.
Миновали одноэтажную столовую и спустившись вниз по плацу, оказались около деревянного барака, в котором размещались осужденные шестнадцатого отряда. Всей толпой завалились в так называемую — Ленинскую комнату, где по понедельникам начальник отряда собирает осужденных на политзанятия. Воробей увидел, как десять человек окружили его полукольцом. Посредине комнаты, положив ногу на ногу, на стуле сидел парень, лет двадцати пяти: лицо симпатичное, взгляд наглый. Видимо он и был главным среди этой толпы. Зэк прищурился и с издевкой бросил Сашке:
— Ты, чьих будешь? Холоп!
— Давай без оскорблений, — как можно спокойнее, ответил Сашка.
— Слышь ты! Ты чё не догоняешь, куда попал? Я щас только «фас» скажу, и тебя здесь разорвут, как собака рукавичку, — опять с оскорблениями набросился на Воробья, сидевший на стуле наглец.
— За что же мне такие милости, ведь я еще и суток не нахожусь в зоне, — усмехаясь, ответил Сашка. По лагерной неопытности, и по незнанию о происходящих здесь вещах, он не думал, что его кто-то тронет.
— «Горелый», всеки ему, — произнес вышедший из себя главарь.
— Щас Жека, отреставрируем.
Из ряда вышел, как видимо тот самый Горелый со шрамом от ожога на лице.
— Стой, где стоишь, — предупредил его Сашка и принял боксерскую стойку. Здоровяк не реагировал и продолжал приближаться.
Вокруг все заулюлюкали, загалдели, засмеялись. Горелый не успел подойти вплотную к Сашке, как последний, сделав резкий выпад влево, со всей силы врезал кулаком ему в солнечное сплетение. Следующий удар пришелся в челюсть рядом стоящему зэку. Разворот на сто восемьдесят градусов, и Сашка успел ударом ноги угодить еще одному в пах.
Жуткие матерки полетели со всех сторон, и все зэки скопом кинулись на Воробья. В толчее и суматохе: кто кого бил, не понятно, все старались угодить в лицо Сашке, но иногда удар доставался своему. Когда рассыпались в разные стороны, Воробей стоял на одном колене и по инерции размахивал кулаками. Лицо его было в кровоподтеках, рассечена нижняя губа и бровь. На голове проступало бурое пятно крови. Сашка находился во власти драки и, не вполне соображая, что ему грозит смертельная опасность, быть затоптанным ногами, он с резким криком бросился на Жеку. Удар бычком (удар лбом), направленный в нос противника, опрокинул того на пол. Но в следующий момент, нога какого-то зэка врезалась в область печенки Воробья, заставив его припасть на колено. От нестерпимой боли в боку лица и стены поплыли перед глазами, и теряя сознание, он услышал, как кто-то крикнул:
— Шухер! Менты!
Первым в помещение отряда вбежал работник режимной части — лейтенант Брагин, за ним два прапорщика — контролеры надзорной службы и помогавшие им активисты из числа заключенных. Несколько минут назад кто-то позвонил на вахту по внутреннему телефону и сообщил, что в шестнадцатом отряде в комнате отдыха убивают заключенного. Но в комнате, на полу сидел только один человек и отплевывался кровью, и по всей вероятности, те, кто его избил, скрылись в спальных секциях. Зрелище было ужасным: стены и пол, были забрызганы кровью, кругом разбросаны поломанные стулья, чей-то сапог валялся посреди комнаты, окно разбито. Такого погрома лейтенант Брагин в зоне никогда не видел.
— Кто тебя? — спросил он Воробьева.
— Вопрос, конечно очень интересный! Я бы тоже хотел это знать, — ответил Сашка, пытаясь улыбнуться. Почему-то ему вспомнилось окровавленное лицо Жеки, потерявшего на время дар речи, видимо он опешил, оказавшись в роли побитого. Сашка еще раз представил его изумленную физиономию и усмехнулся, но боль исказила улыбку, кровь из разбитой губы все еще стекала на подбородок.
— Ты с какого отряда? — спросил Брагин, протягивая ему носовой платок.
Сашка поблагодарил лейтенанта и ответил:
— Я с этапа, меня еще не распределили в отряд.
— А как ты попал сюда? Тебя разве не предупреждали, что хождение по чужим отрядам — это нарушение внутреннего распорядка?
