Мастер Чэнь - Любимый жеребенок дома Маниахов
Вода сзади них вспучивается маслянистым бугром, Юкук, страшный, длинный, весь в потоках жидкости, оказывается, не выпустил меч из руки — он рубит одного по ногам и почти одновременно, в конце движения, чуть отклоняет лезвие и втыкает его куда-то под ребра второго. А потом вытаскивает и добивает первого.
Я почти на ногах, снова дикий визг, я падаю вместе с факелом, над моим телом скрещиваются в полумраке два меча, короткие удары, Юкук прыгает через меня и швыряет третьего нападающего в воду. Не дает ему шанса повторить собственный маневр, колет воду несколько раз сверху вниз, наугад.
— Да откуда же она взялась, — задыхаясь, говорю я ему, пока мы сбрасываем двух оставшихся в нечистоты почти в полной темноте.
— Шла за нами всю дорогу, — так же задыхаясь, шепчет Юкук. — Шаги были слышны. Женские. Вы же сказали, что она не опасна.
— Не опасна — да, но…
И тут он замирает, слушая звуки — сзади, откуда мы пришли. Плеск, шаги, звон металла. Кажется, свет факелов за поворотом.
— Юкук — вперед, туда, где наши, гасите факелы, спрячьтесь, сидите тихо, потом уходите, — говорю я.
Он мгновенно исчезает. Я становлюсь в темноту бокового хода. В глубине туннеля звучит голос, странно знакомый голос, он что-то говорит, точнее — кричит. Звон металла все громче.
Снова этот крик, совсем близко, факелы, фигуры.
— Он говорит — выйти, сложив оружие, никому не будет причинен вред, — доносится дрожащий голосок Анны из туннеля напротив. Понятно. Она выполняет свою переводческую работу.
Ну, если у меня до этого был какой-то выбор, то сейчас все и всем стало ясно.
— Скажи ему, что у меня нет и не было оружия, — говорю я устало, выставляю вперед пустые руки и делаю шаг вперед.
Анна, мокрая до неприличия, со свалявшимися волосами, стыдливо показывается из бокового туннеля напротив, поворачивается, честно переводит мои слова…
Прокопиусу, кому же еще. Он, кажется, рад меня видеть, улыбается какой-то застенчивой улыбкой, но солдаты его окружают нас довольно грамотно.
— Скажи ему, что он спас мне жизнь, — говорю я Анне.
— Он отвечает, что очень рад, потому что вы спасли ему жизнь дважды, — сообщает Анна после короткого разговора.
— Это что — он считает волков и драконов в лесу? — удивляюсь я.
— Но вы-то, сер, не знали, что их не было, ведь правда?
Умная девочка. Ну, конечно, я не знал. Откуда же мне было это знать.
— Где-то там должен быть путь, — показал я Прокопиусу рукой назад. — Там свет льется сверху.
— Где другие люди? — так же уважительно поинтересовался Прокопиус.
— Моя охрана убита, — ответил я. — А этих вы, к счастью, спугнули. Догоните, если сможете.
Теперь все зависело от того, поверит ли он мне — и насколько тихо будут сидеть по туннелям мои люди.
Видимо, они сидели очень тихо, или Георгиос помог им найти хорошее убежище, потому что походившие туда-сюда по туннелю (явно без особой охоты) солдаты не нашли никого.
— Вообще-то на самом деле я должен был сказать эти слова тебе, моя дорогая, — обернулся я к Анне. — Это ты спасла мне жизнь. И как тебе это удалось?
— Просто, — отозвалась она, явно довольная собой. — Этот раненый в больнице, он сказал, что тебя надо убить первым делом. Открыл глаза, увидел меня и испугался — думал, кто-то из своих с ним говорит, откуда же местным знать этот язык? А дальше я узнала от сестер-лекарисс, в каких гостиницах живут люди с востока, пошла в одну, другую — а тут…
Снова зазвучал голос Прокопиуса.
— Он очень-очень-очень просит нас не говорить друг с другом, хомяк такой, — сообщила мне Анна и оскорблено замолчала.
Солдаты Прокопиуса мягко разделили нас и — я вздохнул с облегчением — повели назад, туда, где с поверхности пробивался свет.
Как мы могли пройти такое громадное расстояние под землей — что, потеряли счет времени?
Вокруг был веселящийся, полностью оставивший мысли о работе центр города. Женщины с вуалями на лицах, обезумевшие от радости торговцы драгоценностями в лавках, мужчины в кольцах и ожерельях, в откинутых назад изящными складками плащах… Тяжелые чайки, проносящиеся над головой, сонм громадных статуй — где это мы? Не может быть, нам несколько шагов до Бронзовых ворот, входа в императорский дворец, со свода которых на посетителей скорбными круглыми глазами смотрят мозаичные Юстиниан и Феодора.
Нас, конечно, провели через боковую дверь, мыть за нами мрамор плит парадного входа никто не собирался.
Во дворец — а это громадный, занимающий чуть ли не четверть города парк — может войти кто угодно, по крайней мере какое-то время после рассвета, затем перерыв — и еще можно входить после дневного сна и до ужина. Я посмотрел на солнце: вечер был близок, но среди подстриженных кустов и кипарисов дворцовых аллей слонялась толпа народа, сверкая золотом и шелком. Как они отнеслись к нашей процессии — два мокрых, гнусно пахнущих человека в окружении вооруженной стражи? Ну, конечно же, ромэи смеялись счастливым смехом. Таких, как мы с Анной, как раз и следовало конвоировать в дальние аллеи дворца. Это тоже часть праздника.
Про дворец все знают, что здесь — тридцать храмов и часовен, тронная зала в Магнауре, вся в золотой мозаике и вымощенная мрамором, похожим на хрусталь. Отсюда можно пройти в императорский порт Буколеон на краю дворцовых территорий, со своей бухтой и мраморными ступенями, ведущими к воде.
Но еще, кроме этих знаменитых сооружений, кроме громадных садов, портиков для тени, дворов для игры в мяч и фонтанов… Да, еще — кроме императорских бань со статуями, рельефами, мозаиками речных богов и морских сцен… Кроме дворца Пласидии — для гостей… В общем, кроме всего этого, здесь еще сколько угодно места для тюрем — четырех, выбор зависит от того, кто преступник. И вдобавок тут размещаются бараки для гвардии, помещения для охраны дворца — корпуса этериев, и многое, многое другое. Не считая того, что здесь же, в удалении отличных покоев императора и его родных, работают еще и все логофесии, как и прочие сонмы людей, правящие империей.
Если бы нас арестовывал кто угодно, кроме Прокопиуса, я, возможно, не знал бы, что дальше. Но тут все было слишком ясно — где нас ждали и кто ждал.
Феоктистос, кажется, стал еще тяжелее и плотнее с момента нашей последней встречи: он теперь был попросту похож на быка средних лет, не желающего добреть с возрастом.
Феоктистос посмотрел на нас, всех троих… а потом принюхался.
— Ну, это уж слишком, — сказал он на языке Ирана, и отдал, уже на эллинском, какой-то приказ.
И нас повели обратно из его довольно непривлекательного помещения с каменной галереей на облупившихся колоннах.
Императорские бани, конечно, нас не ждали. Видимо, эти были солдатскими, мыло — довольно обычным. Лежать на камнях мне никто бы не дал, но вода была горячей. Прокопиус обошелся малыми усилиями, мне же пришлось мылиться три раза, с макушки до пят. А потом облачиться в полный комплект откуда-то взявшейся одежды — туника, пояс, новые сандалии, плащ-накидка с изящной бронзовой пряжкой… да вот еще и несколько сосудов с ароматическими маслами, что более чем кстати…
Оставалось надеяться, что Анна — для которой новый комплект одежды был совсем не пустяком — получит, после своей бани, еще и пару серебряных сережек или что-то подобное. По растерянному виду рыжеволосой придворной служанки, которой Анна была поручена, ей можно было ожидать всего, в том числе неплохой ужин.
Феоктистос подошел ко мне очень близко и втянул воздух ноздрями. Кивнул, потом отозвал в сторону Прокопиуса (его он обнюхивать не стал), выслушал его доклад — довольно короткий, отослал его вон. И повернулся ко мне:
— Сандалии не режут ноги? Что еще угодно? Может быть, вина? Пару танцовщиц?
— Воды, — сказал я устало. — Чистой.
— Конечно, она у нас чистая, не то что под землей… Вот вам вода, уважаемый Маниах из дома Маниахов… Вы что себе тут позволяете? А?
— Они хотели меня убить, — бесстрастно отозвался я.
— Я их хорошо понимаю, — заявил Феоктистос. — Это вы умеете. Делать так, чтобы вас хотелось убить. Так, я слышал доклад Прокопиуса — он к вам очень хорошо относится, так что я его отослал. И давайте я сам вам все расскажу. Итак, вы мне еще там, на границе, сказали, что вас кто-то хотел убить. За все то, что вы натворили в Мерве. Охотно верю. Дальше — вы от них спрятались там, в школе кирии Зои, но потом-то вернулись. И тут все сначала. Что там за история случилась вчера, у Сампсона? Ведь вы там были?
— Я был, — согласился я. — Но история, видимо, произошла позже.
— Да, да, — сказал Феоктистос. — Несколько пятен крови на траве — мне рассказали об этом как об интересном факте. Больше ничего. Потом — один убитый, один тяжелораненый в нескольких шагах оттуда, в толпе, на Аугустейоне, представьте себе. И это тоже не вы?
