Дмитрий Леонтьев - Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада
Им поддержка нужна, уход, забота, а денег государство почти не дает, работа очень тяжелая, редко кто добровольно идет туда. Вот я и решила, что всю свою жизнь посвящу больным... Может быть, стоит тех, чье преступление не столь ужасно: бухгалтеров проворовавшихся, водителей, человека машиной сбивших, и им подобных, не в тюрьму, а в хосписы направлять? Если они раскаялись, конечно... А я после тюрьмы, где-то через год, встретила мужчину, которого полюбила и который стал моим мужем. Сначала я даже боялась начинать какие-то отношения, но он был так нежен, так ласков, так добр ко мне... И я стала оттаивать. Медленно, боязливо... Дочь родилась у нас. Воспитываю ее так, чтобы она даже частично мою судьбу не повторила... и все равно этого мало!
Мало! Ведь тех, кто согрешил, сейчас миллионы, как им жить дальше? А я хотела свою судьбу им показать. На своем примере убедить их в том, что есть у них шанс вернуться в мир, обрести семью, воспитывать детей, служить людям и богу верой и правдой, покой в душе обрести... Долго сомневалась. Даже когда писать начала, себя уговаривала: «Не будет получаться — брошу». Это я так себя обмануть пыталась... По строчке, кровью писала... Заново те страшные годы пережила. Вновь убивала и вновь умирала сама, вновь через суд и тюрьму проходила... Страшно было. Плакала, в церковь ходила... Но надо было донести это до людей... Примете вы ее?
В зале долго стояла тишина. Наконец, какой-то репортер, откашлявшись, сказал:
— Сложно сейчас что-либо говорить. Подумать надо... Такое сразу и не осмыслишь... А как вы гонорар потратить собираетесь?
— В хоспис отдам, — сказала она, — начальнику своему я уже сказала. В понедельник, как на работу выйду, так и отнесу...
— А как ваш муж относится к затее с книгой?
Она вздрогнула, словно от удара, и с трудом призналась:
— Он... Он ушел. Сказал, что ему надо подумать...
— Если я правильно вас понял, вы ему ничего не рассказывали? — удивился журналист. — Он не знал о вашем прошлом, а вы обманывали его?
— Да, — глухо сказала она, — все откладывала... Люблю я его. Больше жизни люблю. Я надеялась, что он поймет и простит меня за этот страх... Он сказал, что ему надо подумать... Очень прошу вас: напишите, что я люблю его! На коленях молю простить и вернуться! Не могу я без него... Ведь жили же мы с ним столько лет, жили и были счастливы...
— Простите, — перебил ее журналист, — но получается, что и дочка ваша ничего не знает?
— Нет, — даже испугалась Катерина, — она же еще маленькая... Я скажу ей, когда исполнится хотя бы восемнадцать... Она совсем еще ребенок, надо подождать, пока она сможет понять... Потому-то я договорилась с Виталием Петровичем, — она кивнула на издателя, —что книга выйдет только тогда, когда Анжелика уедет в летний лагерь...
— Интересно, — покачал головой репортер, — очень интересно...
В зале началось некоторое оживление. Люди шептались о чем-то, бросая на Катерину быстрые, оценивающие взгляды, что-то негромко обсуждали, о чем-то спорили, но вопросов ей больше не задавали.
— Что же, если вопросов больше нет... В таком случае, — издатель поднялся и лучезарно улыбнулся собравшимся, — мне остается только поблагодарить вас за то, что вы пришли. Сейчас мой помощник раздаст вам экземпляры книги, чтоб вы смогли ознакомиться с самим произведением... А мы, с вашего позволения, откланяемся. Всего доброго, господа.
Возле самых дверей их догнал какой-то крепыш в синем джинсовом костюме.
— Я — Иполитов, — представился он, — Марк Иполитов. Я помощник Юлия Айсберга, того самого знаменитого телеведущего, автора передачи «Обсуждение». Услышав вашу историю, он заинтересовался и послал меня посмотреть, насколько это может быть интересно... Я нашел, что это феноменально. Уникально! Сенсационно! Я просто обязан уговорить вас стать героиней нашей передачи. О вашей судьбе должна узнать вся страна! Ваш голос должен услышать весь мир!
— Я уже рассказала обо всем, — сказала она, — мне нечего добавить... Пусть прочтут книгу, и...
— Это не то! — горячо заверил Иполитов. — Книга — это одно, а телепередача — это совсем другое. Даже если журналисты, которые здесь присутствовали, напишут заметки о вас и вашей книге, все равно они не смогут привести запись этой беседы полностью, не смогут передать информацию, паузу, мимику. А я предлагаю вам обойтись без посредников и напрямую обратиться к миллионам зрителей. И учтите к тому же, что количество людей, читающих книги, и количество людей, смотрящих телевизор, — несопоставимо. Вы хоть догадываетесь, какая у нас аудитория? Какой размах? Какие масштабы? Вы видели наши передачи?
Катерина кивнула. Передачи с Юлием Айсбергом она видела. Надо сказать, что ни сам ведущий, ни его темы ей не нравились. Несмотря на попытки Айсберга создать иллюзию интеллигентности, было в нем что-то отталкивающее, бескультурное и дешевое. Например, он мог пригласить на свою передачу магов и экстрасенсов со всей страны, обещая «дружескую встречу, обсуждение спорных вопросов и поиск истины», и начать передачу с того, что, переодевшись в халат врача, заявить, будто его гостям нужен психиатр. В такой интонации и проводились передачи. В результате самый бездарный шарлатан, выдающий себя за экстрасенса, выглядел более привлекательно, чем ведущий... Катерина вопросительно посмотрела на Виталия Петровича.
— Да, — кивнул издатель, — мы придем к вам на запись. Спасибо, Марк. Когда вам будет удобнее?
— Чем быстрее, тем лучше. Я полагаю, Айсберг пустит запись этой передачи в первую очередь. Послезавтра вас устроит?
— Хорошо, — кивнул издатель, — послезавтра так послезавтра.
— Тогда приходите вот по этому адресу, — Иполитов протянул визитную карточку. — Я буду ждать вас у входа в двенадцать часов. Всего доброго.
— Ну вот, а ты переживала, — сказал издатель, когда они вышли на улицу, — видишь, как все хорошо прошло... Ты добьешься того, к чему стремилась, — мир услышит тебя и о тебе. И не волнуйся, все будет хорошо. Ты затеяла действительно благое дело, подняла серьезные вопросы... Всякое может быть — люди-то разные, но те, кому надо услышать, — услышат, те, кто захочет, — задумаются. А люди не звери, так что не бойся — не покусают... Все будет хорошо...
Вернувшись домой, она обнаружила, что во время ее отсутствия из квартиры исчезли все личные вещи мужа. На столе лежала записка:
«Я ухожу. После того, что произошло, жить вместе мы не сможем. Не смогу я всего этого ни забыть, ни простить. Меня не ищи и не пытайся встретиться: я не хочу тебя видеть. На развод подам сам... Какая же ты все-таки мразь, Катерина!.. Прощай. Леонид».
Зажав записку в кулаке, она бросилась на диван и вновь разрыдалась...
— Вот, собственно, и все, — закончила она свой рассказ перед зрительской аудиторией, — дальше решать вам...
— Признаться, я даже не знаю, что и сказать, — выдержав театральную паузу, начал Айсберг, — на моей практике было много всего, но сейчас теряюсь даже я... Может быть, у зала найдется больше слов для обозначения своих чувств? Как вы думаете, уважаемые гости, может ли человек, совершивший жесточайшее, ничем не оправданное убийство, учить нас чему-то? Требовать у нас жалости к себе, выклянчивать милосердие, прикрываясь каким-то мифическим «покаянием»? Разумеется, я знаю, что в писатели сейчас лезут все, кому не лень, уж больно это легкий и соблазнительный заработок, но зарабатывать деньги на ЭТОМ? Нет, у меня действительно просто нет слов... Итак, кто хочет высказать свое мнение поданному поводу? Пожалуйста, дама в красной кофте...
Поднялась толстая, мордатая тетка лет сорока — сорока пяти, выкрашенная под блондинку, и, приняв у Айсберга микрофон, возмущенно забрызгала слюной:
— Я сидела и думала: люди добрые, это до чего же мы дошли, если убийцы пишут книги, выступают в газетах и по телевидению, учат нас и наших детей, как жить?! Да я такого и в фильмах ужасов не видела! Это не женщина, это монстр какой-то! Только подумайте, как она обошлась с бедным юношей, вытащившим ее из захолустья, поселившим в своей квартире, кормившим и содержавшим ее! Каким чудовищем надо быть, чтобы так отплатить за добро! Только ненормальный человек способен совершить подобное, а потом еще и хвастаться этим! Поставьте себя на ее место: неужели, совершив подобное, вы станете кому-то рассказывать об этом? Вы будете сидеть тихо, как мышка в норке, а она пошла трезвонить по всему белу свету. В голове не укладывается! Она не только не стыдится того, что совершила, но и откровенно хвастается этим! И у такой мрази есть муж, ребенок... Да таких стерилизовать надо!..
— Спасибо, — поблагодарил Айсберг и передал микрофон дородному, респектабельному мужчине в сером костюме, — прошу вас...
— Прежде всего, хочу сказать, что не верю всему, что она тут говорила, — нахмурив брови, заявил мужчина, — как вы знаете, на каждую ситуацию можно смотреть с разных точек зрения. Уверен, что покойный Станислав Горшков описал бы нам эту ситуацию совсем иначе. Катерина изложила нам эту версию в своей интерпретации, так сказать, субъективно. Но я могу предположить, что эта история куда сложнее. Мне больше верится в то, что она убила его не из ревности, а из-за квартиры... или из других материальных и финансовых соображений. Не думаю, что она была такой пай-девочкой, какой она нам тут себя описывает.
