Бедная Лиза (СИ) - "Анонимyс"

– Он убийца, – коротко отвечал Ганцзалин.

Действительный статский советник был, очевидно, удивлен такой категоричностью. Тем не менее, он внимательно оглядел молодого человека. Интересно было бы знать, из чего исходил Ганцзалин, прежде чем сделать столь далеко идущие выводы?

– Вокруг него витает дух убийства, – помощник не отрывал глаз от молодого метиса. – Я видел много убийц, я не могу ошибаться.

Загорский задумался. А Ганцзалин уверен, что речь идет об убийстве? Если следовать физиогномике как науке, ему кажется, что юноша скорее охвачен отчаянием – лихорадочным и беспросветным. Пожалуй, он больше похож на самоубийцу, чем на убийцу.

– Он и то, и другое, – отвечал помощник. – Он сначала убьет, а потом покончит с собой.

Действительный статский советник нахмурился. Если немного поразмыслить, эта версия может показаться похожей на правду.

– Потому что это правда и есть, – непререкаемым тоном заявил Ганцзалин. – Вопрос не в этом, вопрос в том, что мы теперь будем делать? Вы уверены, что он в своем уме, и ему не все равно, кого убивать? Мне безразлично, что он покончит жизнь самоубийством, но мне совсем не улыбается помереть среди бурного моря.

Загорский открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут на палубу вышел представительный господин с усами, бородкой и ласковыми, близко посаженными глазами. Господин был одет в синий сюртук, в руке он держал дорогую трость с серебряным набалдашником. Видимо, в каюте его немного укачало, и он решил выйти на палубу глотнуть свежего воздуха.

Неверным шагом, опираясь на трость, он подошел к борту и уперся в ограждение руками, глядя куда-то вперед, где буйствовал Посейдон, нагоняя волны. Господин в сюртуке оказался в каких-то двадцати футах от молодого метиса. И тут случилось нечто необыкновенное. Ощутив чужое присутствие, молодой человек, до этого неотрывно глядевший в море, медленно повернул голову туда, где стоял господин в сюртуке. Несколько секунд он неотрывно смотрел на него, потом его словно бы швырнуло влево. Спустя мгновение он уже развернул господина в сюртуке спиной к борту и навалился на него, двумя руками вцепившись ему в горло. Его противник, хрипя, пытался оторвать врага от себя, но силы были, очевидно, не равны. Продолжая душить свою жертву, метис что-то отчаянно выкрикивал ему в лицо.

По счастью, Ганцзалин уже поднялся из кресла и за пару секунд преодолел расстояние до сражающихся. Не без труда он оторвал от горла жертвы сначала одну руку метиса, а потом и вторую. Предприятие оказалось тем более трудным, что приходилось действовать аккуратно, чтобы не опрокинуть господина с ласковыми глазами за борт, в кипящую белой пеной пучину. Глаза у того, впрочем, совершенно перестали быть ласковыми, но сделались безумными от ужаса.

Почувствовав, что свободен, он бросился вон с палубы, оставив Ганцзалина один на один с обезумевшим метисом. При других обстоятельствах это не было бы проблемой – китаец не врал, говоря, что видел на своем веку немало убийц и, более того, некоторых лично отправил на тот свет. Однако этот случай был особый. Противник как будто совершенно ополоумел – он выл, лягался, царапался, пытался ударить Ганцзалина лбом, откусить ему нос, и вообще вцепиться зубами в любое место, до которого мог дотянуться. Китаец ловко перехватывал его руки, однако тот был скользким и вертким, как угорь и продолжал выдираться с необыкновенной силой. В какой-то момент Ганцзалин все-таки прижал безумца к борту и, кажется, уже готов был вышвырнуть в воду, однако тот вдруг неожиданно затих и обмяк на руках у китайца. За спиной метиса высилась худощавая фигура действительного статского советника.

– Однако не слишком вы торопились, – недовольно заметил Загорскому помощник.

Тот только руками развел: вмешался, когда смог.

Спустя несколько секунд на палубу высыпало полдюжины крепких матросов, очевидно, науськанных чудесно спасшимся господином в сюртуке. Матросы на миг замерли, видя, что имеют дело с сеньорами вполне респектабельного вида, которые почему-то поддерживают молодого человека, находящегося без сознания. Но тут появился старший помощник, человек умный и распорядительный, и все немедленно встало на свои места.

Через пару минут благодаря помощи Загорского метис пришел в себя, матросы замкнули на нем наручники и увели прочь. Спускаясь в трюм, неудавшийся убийца что-то выкрикивал слабым голосом.

– Что он кричит? – спросил Ганцзалин.

– Он кричит… – Загорский нахмурился, вслушиваясь в бессвязный поток слов. – Он кричит «убийца» и «вор».

– Это он нам? – удивился помощник.

Действительный статский советник покачал головой: едва ли. Очевидно, убийцей он называет того господина, которого пытался перед этим задушить. Действительный статский советник посмотрел вперед, где прямо по курсу уже поднимались над водой кубинские берега.

– Пожалуй, мне стоит побеседовать с ним прежде, чем его передадут в местную полицию, – озабоченно заметил Загорский. – Будь тут и никуда не отлучайся. Я скоро вернусь.

Вернулся он даже раньше, чем рассчитывал – старший помощник был непреклонен и не пустил его к схваченному метису. Сказал, что если русскому синьору так нужно, он вполне сможет поговорить с преступником на берегу, после того, как того сдадут полиции.

– Ничего, – бодро проговорил действительный статский советник, – будем надеяться, что местные стражи закона окажутся сговорчивее. Совсем немного – и мы окажемся на берегу.

Гавана встретила их необыкновенным разнообразием стоявших в порту разнокалиберных судов. Здесь были представлены все роды и виды кораблей – от старых парусных фрегатов до огромных трансатлантических лайнеров, дававших протяжные, словно крик плезиозавра, гудки. Ужасающе скрипели лебедки, громогласно отдавали команды такелажники и суетились рядом с ними простые грузчики, развязно скалили зубы сошедшие в увольнение матросы, один из которых даже исхитрился толкнуть Ганцзалина плечом – без всякой, впрочем, задней мысли. Помощник Загорского обратил внимание на то, что в порту было необычно много женщин – одетых в белые, красные, желтые платья, и ярких, словно райские птицы.

– Неужели все это проститутки? – удивился китаец.

Господин не счел нужным комментировать это двусмысленное заявление, он внимательно наблюдал за двумя нижними чинами, которым из рук в руки передали проштрафившегося метиса, и которые повели его в отделение. Загорский велел помощнику оставаться на месте, а сам устремился следом за полицейскими.

Отсутствовал он больше получаса, однако Ганцзалин не успел соскучиться. Он с большим интересом наблюдал за суетливой, словно муравейник, жизнью большого порта. Такого этнического и расового разнообразия он раньше, кажется, нигде не встречал. Окрестности пестрели людьми с белым цветом кожи, а также черным, желтым, красным, серым и даже цвета кофе с молоком. Это в равной степени относилось как мужчинам, так и к женщинам; среди них попадались немыслимые красавицы, от одного вида которых захватывало дух даже у такого видавшего виды донжуана, как Ганцзалин. Впрочем, мужчины тут тоже встречались очень интересные, но помощник Загорского мужчинами не интересовался, а потому сосредоточил все свое внимание на дамах.

К его удивлению, на него почти никто не обращал внимания. Это легко объяснялось тем, что китайцы здесь были не в диковинку. Первые сыны Поднебесной появились на Кубе еще в 40-е годы XIX века, сюда их свозили для работы на полях, где рос сахарный тростник. Некоторые, отработав положенное, возвращались на родину, другие оставались на Кубе. В конце XIX века больше ста тысяч китайцев переехали на Кубу из США, потому что здесь национальная терпимость была куда выше, чем в Америке, и китайцев тут не считали за людей второго сорта. К моменту, когда в Гавану явились Загорский со своим помощником, тут уже многие десятилетия процветал местный китайский квартал. Общее же число китайцев на Кубе не поддавалось точному исчислению.

Вероятно, именно поэтому никого тут не заинтересовал экзотический косоглазый господин в оливковом костюме, что, если подумать, было скорее к добру, чем к худу. Пока Ганцзалин предавался философским размышлениям, появился действительный статский советник. Помощник молча воззрился на него.